Читать книгу "Ее любили все - Валерия Вербинина"

– Мне надо подумать, – буркнул Кирилл.

– Думайте. Впрочем, я могу позвать Викторию Александровну и задать ей те же самые вопросы.

– Не вмешивайте сюда Викторию, черт бы вас побрал! – выругался Кирилл. – Ей вообще не нужно знать!

– Знать – о чем? Давайте, Кирилл. Чистосердечное признание облегчает следствие. Кроме того, во многих случаях оно также облегчает жизнь. Только не надо пытаться меня убедить, что вы с Евгенией Адриановой обсуждали плюшевых мишек и поэтому созванивались чуть ли не каждый день. Я не поверю.

Кирилл глубоко вздохнул и как бы невзначай покосился на ружье. Олег перехватил его взгляд и выразительно покачал головой.

– Ладно, – проворчал Кирилл. – Короче, я свалял дурака. Я отлично видел, что за человек эта Евгения, но она меня поймала. А отвязаться от нее было ой как тяжело.

– Подробнее, пожалуйста, – тихо попросил Кошкин.

Кирилл засунул руки в карманы и обмяк на стуле.

– Знаете, капитан, я скажу вам откровенно. Если вы спросите Викторию о ее подруге, Виктория скажет, что Евгения была замечательная. Художница, талант, тонкая натура, все дела. А я вам скажу, что она была дрянью, каких поискать. И это я еще стараюсь быть вежливым, заметьте.

– Я оценил, – кивнул капитан.

– Раз уж вы вели следствие, то должны были заметить: с Евгенией никто не дружил. Почти никто. В ее жизни были мужики, которые… ну, тут все ясно. Только две подруги, обе, Виктория и Надя, – с фиг знает каких времен. Они прощали Женьке ее закидоны, потому что верили, что она талантливая. А вообще женщины с ней не дружили, и это, кстати сказать, знак.

– А вы считали, что у Евгении Адриановой не было таланта? – спросил Кошкин.

– Весь этот дом увешан ее картинами, – пожаловался Кирилл. – Вы их видели? Либо темные краски, либо какие-то кошмарные лица, либо все пропорции поехали не понять куда. По ее работам, по-моему, и так все понятно. Это был человек с внутренним надрывом. Ну или разладом, называйте как хотите. Ей было плохо. Не знаю, из-за этого никчемного брака, или она уже родилась такая, или у нее просто жизнь не удалась. Но раз уж она страдала, то старалась осложнить жизнь и другим. Вы меня понимаете?

– Стараюсь, – честно ответил Кошкин.

– Все дело в том, что я не писатель, – вздохнул Кирилл. – Виктория бы вам все это выложила как на блюдечке и еще бы психологическую базу подвела. Я могу только описать то, что я видел. Мне Евгения не нравилась. Вообще не нравилась, и, конечно, она это поняла. И тут я ее недооценил. Я думал, она начнет меня избегать, но есть такие люди, которые любят, чтобы было сложно. По-простому не хотят никак. А еще я с Викторией, это уже чисто бабское. Увести мужика у лучшей подруги – святое дело. – Он поморщился. – Короче, я попался.

– Вы меня удивляете, – заметил Кошкин. – Я-то был уверен, это точно не про вас.

– Представь себе, я тоже, – со смешком ответил Кирилл. Он и сам не заметил, как перешел с капитаном на «ты». – Понимаешь, у меня возникли сложности с Викторией, поругались из-за какой-то чепухи, и тут появилась Женька. Типа я вас помирю, все дела. И я раскис. Ну, она и воспользовалась моментом… Меня тогда любая баба голыми руками могла взять, – жалобно добавил бизнесмен. – Это я уже потом сообразил, что она вроде как поджидала, чуть ли не в засаде сидела, прикидывала, когда время настанет. Я, когда протрезвел, сразу же ей сказал, что это ошибка. Ну, она и заявила, что понимает меня, не сердится и всякое такое. А потом… – Он скривился, как от физической боли.

– И что же было потом? – спросил капитан.

– Она в меня вцепилась, как репей, – раздраженно сказал Кирилл. – По-моему, она решила: я – то, что надо, чтобы выскочить из неудачного брака с Адриановым. Не старый, обеспеченный, все дела. Я пытался ей объяснить, что не собираюсь на ней жениться, что в принципе не собираюсь с ней связываться, что мне нужна Виктория, и вообще, Виктория – ее подруга, какого черта она себя так ведет? Но она не оставляла меня в покое, а когда поняла, что ничего не обломится, стала грозить рассказать обо всем Виктории. Типа мы давно уже вместе, а ты идиотка, что ничего не заметила. И тут я испугался. Потому что она реально могла нас поссорить, ну и… Я бы потерял Викторию. А этого я не хотел.

Он умолк.

– Черт, – сказал он растерянно. – Вроде как получается, что я только что сам сделал на себя донос. Типа я мог из-за этого убить Евгению и прочее. Только вот я ее не убивал. Хотя, не скрою, иногда у меня руки чесались. Для себя она уже все решила, а я должен был помалкивать и делать, что она велит. Если я пытался сопротивляться, она опять начинала меня шантажировать, что все расскажет Виктории. Это было невыносимо. Я уехал за границу в командировку, выпросил на работе, надеялся, что за это время хоть что-то переменится. Какое там! Только я приехал, она уже оборвала мне телефон. Что мы будем встречаться и всякое такое. Я ей сказал, что не хочу встречаться у меня, делаю ремонт… вот. Я и в самом деле начал ремонт в квартире, чтобы она туда не совалась, – усмехнулся Кирилл. – Дошел, называется. Ну, она мне и сказала, что есть дача, никого там сейчас нет, мы можем встречаться. Я взорвался, наорал на нее, она тоже стала орать, что все расскажет Виктории… ужас. Короче, я пришел домой и напился от злости. Заснул, а тут опять она звонит… Я сдуру и поднял трубку.

– Это и был ее последний звонок? – спросил Кошкин. – С этого места, пожалуйста, как можно подробнее.

– Постараюсь, – мрачно ответил Кирилл. – Значит, так… Сначала я даже не узнал ее голос. Она рыдала, как ненормальная, и все говорила о каком-то ребенке. Что он умер, или умрет, и что это ужасно. Что надо что-то делать… что-то вроде того. Я даже решил, что она выпила. То, что она говорила, это был такой бред! Хотя я сам тоже плохо соображал тогда, – извиняющимся тоном добавил он. – Сами понимаете, голова трещит, во рту словно полк скунсов побывал, а на другом конце провода истеричка кричит, что надо принимать меры… Вот.

– Что еще она сказала? – спросил Кошкин, чрезвычайно внимательно слушавший его рассказ.

– Ничего особенного. Повторяла, как заведенная: ужасно, ужасно, ужасно. В конце концов я притворился, что у меня села батарея, и бросил трубку. А наутро мне позвонила Виктория. И я узнал, что Женька умерла.

– Вы знали о том, что Евгения была беременна? – спросил капитан.

– Потом узнал, – сухо ответил Кирилл. – Валентин Степанович сказал Виктории, а она – мне. Если вы меня спросите, что я об этом думаю, я отвечу: авторство неизвестно. Насколько я понял, она не прекращала общаться с Максом, когда клялась мне в вечной любви. Да и муж ее тоже наверняка покупал виагру не для занятий китайским языком.

– Напрашивается вывод, что это и есть тот ребенок, о котором она говорила в своем последнем разговоре. Нет?

– Тогда почему он умирает? – фыркнул Кирилл. – Или она решила, что может таким способом еще круче меня шантажировать? Типа, женись на мне, а то я его убью? Ну и кто она после этого, спрашивается?