Читать книгу "Ледяной сфинкс - Валерия Вербинина"

– Да что тут вспоминать, сударыня? – басил Макар, возвышаясь над хрупкой Амалией. – Вечером-то первого марта кабаки все закрыли из-за известного события… вот оно как. А выпить хочется, душа, понимаете, просит… И я пошел, значит, напрямик через пустырь, хотел к куму завернуть на Хрустальную – тут у нас поблизости Хрустальная улица, значит, и на ней тоже наши, заводские, живут. Шел я, значит, к куму и вдруг вижу – человек лежит. Я было решил, что пьяный, но он такой бледный был, и на шее у него полосы… синие, да. Тут я и смекнул: явно скверное дело случилось, ох, скверное! Ну и побежал за Еремеем. Потом мне в полиции разные вопросы задавали…

– Ты убитого знал? – спросила Амалия.

– Я? – Макар выпучил глаза. – Вы не обижайтесь, сударыня, но вы точь-в-точь такой же вопрос мне задали, как и господин квартальный… Да ничего я его не знал! И в глаза не видел…

– Я потом с народом говорил, – вмешался дворник. – Никто его тут не видел, совсем! Вроде чужой какой-то, должно быть.

– А что, на тот пустырь никто не ходит? – с невинным видом спросила Амалия. – Раз он несколько дней там лежал, как говорят…

Однако дворник стал категорически отрицать, что Николай Петров мог пролежать на пустыре три дня.

– Это, сударыня, никак невозможно, потому что дети днем постоянно там играют – в любую погоду, им и родители не указ. Да и я тоже, бывает, через пустырь хожу на Хрустальную. За день до того ходил – никакого мертвого тела не было.

Но Амалия на том не остановилась, а потребовала привести детей, которые играют на пустыре. Поговорила и с ними и дала им несколько копеек на пряники. Дети, впрочем, подтвердили то, что раньше сказал дворник: никакого тела днем первого марта на пустыре не было.

– Так… – задумалась Амалия, поправляя пенсне, которое придавало ей чрезвычайно ученый вид.

– А кто помнит, не появлялась ли на Фаянсовой улице вчера, ближе к вечеру, какая-нибудь телега? Или экипаж, или повозка незнакомая, я хочу сказать. Может быть, она заворачивала в сторону пустыря? А ехала, я так полагаю, со стороны Шлиссельбургского проспекта, – добавила Амалия, подумав.

Макар и Еремей изумленно переглянулись и сказали, что они ничего такого не помнят. Но один из ребятишек, застенчиво поковыряв в носу, сообщил, что вчера вечером он сидел дома и видел сквозь метель, как по улице проехала какая-то карета. Только она была очень старая и вся обшарпанная. И вообще в другое время он бы не обратил на нее внимания.

– Так-так, – быстро сказала Амалия. – То есть это было до того, как обнаружили тело на пустыре?

– Вроде да, – отвечал местный гаврош. – Я помню, потом бабка прибежала и стала голосить, что раньше у нас только по пьяни дрались, а теперь совсем люди креста не имут – убили человека молодого, и хоть бы что.

– Правда? – спросила Амалия у дворника. – То есть у вас раньше не было убийств, подобных этому?

– Да тихо у нас тут, сударыня, – смущенно отвечал Еремей. – Разве что по пьяни кто подерется. Или муж жену вразумляет…

– Или она его, – добавил огромный Макар и почему-то шумно вздохнул.

«Уж не тебя ли? – подумал Александр. – Однако!»

– А чтоб такое, то есть убили, чтобы обчистить, подобного отродясь не водилось, – продолжал Еремей. – Да и что у нас возьмешь-то, по правде говоря…

– Ну ладно, – сказала Амалия, дала пятак мальчишке, видевшему карету, и два гривенника вместо одного Макару. – Еремей! Отведи-ка меня на пустырь, где его нашли.

– Экая у вас, барыня, работа-то тяжелая, – уважительно сказал Еремей, но спорить не стал.

Так как уже стемнело, он зашел к себе, взял фонарь и повел Амалию с Александром в интересующее их место, расположенное между Фаянсовой и Хрустальной улицами. Потом, когда офицер вспоминал это приключение, ему казалось, что они минут десять продирались сквозь сугробы различной величины, но Амалия словно ничего не замечала.

– Вот, – доложил Еремей и остановился, пыхтя от напряжения.

Амалия огляделась. Где-то жалобно завыла собака, но вскоре умолкла.

– То есть там, – указала Амалия на покосившиеся домишки в сотне шагов от них, – Фаянсовая улица, а поперек идет Хрустальная?

– Так точно, сударыня. Ближе к проспекту – Глазурная, ежели вам угодно знать… И еще Стеклянная.

Амалия повернулась спиной к огням, которые один за другим загорались в домах. Впереди были только ветер и тьма, в которой раскачивались редкие деревья, похожие на озябших драконов.

– А там ничего нет, – объяснил Еремей. – Мы ж на самой окраине… Там, – дворник махнул рукой куда-то в сторону, – железная дорога. Станция Второй Петербург, но от нас до нее ой как далеко…

– Quod erat demonstrandum, – буркнула Амалия.

– Что? – удивился Еремей.

– Ничего. Идем.

Они пошли обратно на Фаянсовую улицу, и под фонарем Амалия достала кошелек. Мелочи в нем больше не оказалось, но она не стала колебаться и дала дворнику полтину.

– Возьми… Не стану говорить, чтобы ты выпил за мое здоровье, лучше купи что-нибудь жене или детям… полезное.

Еремей открыл рот, но тотчас же опомнился и бросился открывать перед Амалией дверцу экипажа.

– Сударыня… ежели что, мы завсегда…

Он кричал еще какие-то бессвязные слова, но Александр не вслушивался в них. Амалия попросила кучера везти их на Невский, и как можно скорее.

– Вы не замерзли? – спросил Александр «корреспондентку».

– Что? – Девушка сняла пенсне и удивленно посмотрела на него. – Ах, это! Нет.

– Вы сказали «что и требовалось доказать», – напомнил Александр латинскую фразу, которую она процитировала. – Вы знали, что Николая Петрова убили в другом месте, перевезли на окраину и оставили там?

– Нет, – покачала головой Амалия, – я не знала. Но подозревала. Промежуток между убийством и обнаружением тела сразу же меня насторожил. Но ведь могло быть и так, что Петрова убили там, где его бы не сразу нашли. Потом, когда я разговаривала с доктором, он сказал, что Петров не ожидал нападения и что его душили сзади. Вроде бы вполне характерно для грабителей, так что я засомневалась и решила все посмотреть на месте. Однако вы сами слышали, что говорили свидетели. И еще эта карета…

Девушка поморщилась. По правде говоря, карета беспокоила ее больше всего – ведь точно такую же старую, не привлекающую внимания карету дядя Казимир видел совсем недавно на Екатерининском канале.

Получается, Петров как-то причастен к убийству императора? Милый юноша, всегда ужинавший дома? А что, почему бы и нет… Жизнь научила Амалию, что человек по природе своей невероятно противоречив. Настолько, что, если вдруг встречаешь цельную личность, это должно вызывать подозрение.

– И что вы намерены предпринять теперь? – поинтересовался Александр. – Пойдете в полицию?