Читать книгу "Пока горит огонь (сборник) - Ольга Покровская"

– Summertime and the living is easy…

Прохожие оборачивались на них, кто-то хмурился, кто-то недоуменно покачивал головой. Он грубо дернул ее за рукав:

– Перестань! Что ты паясничаешь?

– А что? Не понравилось, как я пою? – невинно спросила она.

– Хорошо поешь, – подтвердил он. – Голос сильный.

– Вот! – торжествующе заключила она. – У меня много разных талантов. Только мозгов нет, поэтому я ими, талантами, не умею пользоваться.

Они вышли из перехода на другой стороне Тверской. Иван свернул на Моховую. Дина скорчила рожу стоявшему у дверей «Националя» швейцару в ливрее с золотыми пуговицами.

– А куда мы идем? – Она догнала Ивана и уцепилась за его рукав.

– Я иду по своим делам. А куда ты идешь – я не знаю. – Он аккуратно отцепил ее пальцы от своей куртки. – Если хочешь, возвращайся в бар, может, найдешь там какую-нибудь компанию.

– Ну не-ет, – обиженно прогудела она. – Мне там одной скучно, а с тобой – интересно, ты мне понравился. К тому же ты забыл, у меня с баблосом напряги.

– Ты, может, рассчитываешь до такой степени меня достать, чтобы я заплатил тебе, лишь бы ты отвязалась? – раздраженно бросил он.

– Ну, можно и так, – нимало не смущаясь, ответила она. – И много ты заплатишь?

Он порылся в кошельке, протянул ей две стодолларовые купюры:

– Этого тебе хватит?

– Ого-о… – протянула она, засовывая деньги куда-то в недра своих бесформенных одеяний. – А ты, оказывается, богатый! Откуда у тебя столько бабла?

– Украл, – буркнул Иван.

– Я так и думала, – с готовностью кивнула она. – Ну ладно, раз я так тебя бешу, тогда пока. Будь здоров!

Она развернулась и пошла по Моховой в сторону Тверской.

На противоположной стороне улицы шелестел, подернутый зеленоватой дымкой еще не распустившихся листьев, Александровский сад. Позади темнели кремлевские стены. Фонтаны на Манежной площади взрывались тысячами радужных брызг. Город – нарядный, веселый, только что пробудившийся из-под тяжелого насморочного влажного сна московской зимы, – казалось, купался в солнечных лучах. Ему же после ухода Дины шумные улицы показались вдруг до странности тихими и пустынными.

«Чего я озлился на девчонку? – подумал он. – У меня ведь нет никаких дел на сегодня».

Дину он догнал почти сразу. Она и не думала уходить – сидела на каменной тумбе у ограды старого здания МГУ и облизывала мороженое. Наверно, начала уже тратить полученные от него деньги.

Иван подошел к ней, остановился, глядя на девчонку сверху вниз. Она вскинула на него веселые пронзительно-синие, искрящиеся солнечными брызгами глаза.

– Извини, если я повел себя грубо, – скупо сказал он. – Твоя компания меня не раздражает.

– Что, денег пожалел, что ли? – хихикнула она.

– Нет, деньги можешь оставить себе.

– И оставлю, что ты думаешь? Я не щепетильная. Ну что, мир-дружба-жвачка?

Она протянула ему тоненькую, покрытую замысловатым узором лапку, поднялась с тумбы и весело зашагала рядом. Они свернули на Воздвиженку, прошли мимо особняка Морозова – в замысловатых арках и витых колоннах, башенках, украшенных каменными кружевами и ракушками. Дина что-то увлеченно рассказывала, вскакивала на ступеньки особняков, разыгрывала свои истории в лицах, принимала смешные позы. Он думал, что давно уже не было у него такого ощущения легкости и свободы – просто гулять по весенним улицам со случайной знакомой, есть мороженое, смеяться, ни о чем не думать. Он убеждал себя, что это ошибочная легкость, что как раз сейчас ему следует быть настороже, максимально собранным и готовым ко всему. Что расслабиться можно будет завтра, после того как сойдет с самолета и затеряется в каменных джунглях Нью-Йорка, а сегодня он еще на крючке. Но то ли оттого, что решение было принято и обратной силы не имело, то ли от предвкушения этого завтрашнего освобождения после стольких лет кабалы его охватила странная эйфория, ощущение, что он может все и никто не в силах ему помешать.

Дина спрыгнула со ступенек морозовского особняка прямо ему под ноги, чуть толкнула в грудь. Он заметил, что рот ее выпачкан мороженым, сказал:

– Подожди-ка! – Протянул руку и стер пальцем сладко-молочный след у губ.

И девушка вдруг, резко дернувшись, прикусила белыми острыми зубами его палец и посмотрела прямо в зрачки – дразнила с этаким озорным бесстыдством. И он, оглушенный свалившейся на голову весной, солнцем, круговертью московских улиц, не удержался, взял ее за подбородок и поцеловал нежно-припухлые, не тронутые помадой губы. У них оказался вкус лесных ягод – терпкий, манящий. Дина прикрыла глаза, и он видел, как подрагивают в солнечной пыли ее ресницы, как бьется внизу у глаза короткая голубая жилка. Ее тонкие пальцы сжали его запястье, всем телом он ощутил ее юную, свежую, дразнящую близость.

Но уже через минуту он взял себя в руки и отпустил девушку.

– Ох! – Она открыла глаза, дотронулась кончиками пальцев до своих губ. – Впечатляет! Что же мы теперь будем делать? Поедем к тебе?

– Нет, – покачал головой Иван. – Ко мне мы не поедем. Доедим мороженое и разойдемся каждый в свою сторону. Вечером у меня самолет.

– Жа-аль, – протянула она. – Могло бы получиться интересно.

Они двинулись дальше, в сторону Арбата. Некоторое время неловко молчали.

– Все-таки кто же ты такой? – обернулась к нему Дина. – Вор-рецидивист? Подпольный олигарх?

– Фантазии у тебя все какие-то криминальные, – засмеялся он. – Я… ну, скажем… писатель.

– Ну да, как же, – захохотала она. – Ты хоть одного писателя видел близко? Они все мерзкие, старые, жирные и с перхотью на плечах!

– А ты, я смотрю, имеешь большой опыт общения с писателями?

– Еще бы! Я в 15 лет занималась в литературной студии, нас там приходили натаскивать всякие мэтры. Буээээ…

– Если ты сама занималась в литературной студии, чего же до сих пор не стала старой, жирной и с перхотью? – подколол он.

– Ну, я-то другое дело, – возразила она. – Я была не писатель, а поэт. Стихи писала. Хочешь, прочту?

Она остановилась посреди улицы, закинула голову вверх – белое высокое горло дрогнуло, будто она сделала глоток воды, и продекламировала:

А я хочу в Париж, где пахнет по бульварамАбсентовой тоской чахоточной зари!

Иван расхохотался.

– Чё, скажешь, плохие стихи? – взвилась Дина.

– Ты была когда-нибудь в Париже? – спросил он.

– Нет, а ты? Что, там чем-нибудь другим пахнет?

– Бензином, потом, толпой, – пожал плечами он. – Как и везде.

Он вспомнил, как душно было в аэропорту Шарля де Голля в Париже много лет назад, когда он, старший лейтенант ГРУ, прилетел в Париж, чтобы выполнить свое первое самостоятельное задание после окончания обучения. В теории он был уже опытным специалистом, в спецшколе ГРУ и тренировочном лагере Подолье его учили всему – устанавливать слежку, вербовать агентов, уходить от погони, стрелять, драться.