Читать книгу "Убийство в кибуце - Батья Гур"

Он откинулся на спинку кресла и вдруг потерял сознание. Михаэль кинулся к телефону и вызвал врача. Пока врач с реанимационной системой добирался в номер, Михаэль делал искусственное дыхание. Врач подтвердил, что у Мероза сердечный приступ, но насколько серьезный, он пока не знает. Наконец Аарон пришел в себя, и румянец стал медленно возвращаться на его лицо. Когда «скорая» подъезжала к гостинице, Мероз уже совсем оправился. Михаэль, показав свои документы, решил пока побыть рядом.

— Ты хоть знаешь, о чем просишь? — задал риторический вопрос Шорер. — Ведь сейчас час ночи! Если бы я не знал, какой у тебя был день, я бы тебя послал, и не думай, что близко. Ты сумасшедший? Я не могу этого разрешить, особенно сегодня, когда так много проблем с кибуцами. Ты хоть знаешь, какой может разразиться скандал? Только представь, какие заголовки появятся в газетах. А я, по-твоему, должен буду искать другую работу? — Он помолчал. — Ладно, пользуйся моей добротой. Но как быть с девушкой? Там психопат на свободе бегает, а ты хочешь поставить ее жизнь под угрозу. Это компетенция министра. — Он допил пиво и вытер то место, где еще недавно красовались роскошные усы.

Михаэль ничего не сказал.

— Хоть подождал бы немного, — взмолился Шорер.

Они сидели в баре отеля «Хилтон», куда после больницы вернулся Михаэль и куда он попросил приехать Шорера. Михаэль посмотрел ему в глаза и тихо, с настойчивостью человека, который решил дожать собеседника, произнес:

— Нет смысла откладывать. Они ее не раскроют. Повторяю: им ее не раскрыть. А медсестра успела мне кое-что рассказать.

— Что конкретно?

— Медсестра рассказала мне о старых скандалах. Ревность, супружеская неверность. Это маленький тесный мирок. Медсестра хочет немедленно уйти оттуда. Я заверил ее, что с нашей стороны помех не будет. Но контролировать ситуацию, не имея никого внутри кибуца, невозможно. Очень прошу, пойми меня, пожалуйста. — Шорер был мрачен. В голосе Михаэля зазвучала мольба: — Разве я тебя часто просил?

— Шантажист! — сказал Шорер.

— Называй, как хочешь, но я тебя прошу.

— Вернемся к этому позже. Говори, что ты еще узнал от медсестры?

— Помимо слухов о том, кто является настоящими отцами разных детей, сколько было разводов, сколько людей замешано в супружеской неверности, слишком многое указывает на одного человека: Янкеле. Он душевнобольной. Рики ничего не знала об отношениях между ним и Оснат, поскольку работает в кибуце всего три года. Мероз чуть не умер, когда узнал от меня об убийстве. Как бы там ни было, а за этим Янкеле стоит приглядеть. Да и мать его не совсем нормальная. Достаточно вспомнить, как она вела себя на похоронах. Многие считают ее просто ужасной.

— Но тебе до сих пор неясен мотив преступления, — сказал Шорер, — хотя ты спишь и видишь, что это убийство совершил маньяк.

— Так ты мне разрешаешь или нет? — улыбаясь, спросил Михаэль.

— Утро вечера мудренее, — ответил Шорер. Михаэль молча поглядел на него. Шорер вздохнул: — Приходи ко мне утром, поговорим. Утром все выглядит не так, как вечером. Но сам ничего не предпринимай. — Михаэль продолжал молчать. — Учти, если ты уже отправил ее в кибуц и пытаешься прикрыть свою задницу задним числом, то я тебе этого не прощу. Есть предел всему.

— Не забудь, — не моргнув глазом, сказал Михаэль, держась за дверцу его машины, — что я лично прошу тебя об этом.

— Совести у тебя нет, — ответил Шорер и включил двигатель.

Глава 11

Почти два дня и две ночи Моше и Джоджо обходили дома членов кибуца, дома для детей, прачечную и пошивочную мастерскую. Были они и на фабрике. Им не всегда удавалось появиться тогда, когда никого не было, поэтому народ не понимал, зачем нужно было проверять проводку и подсобные помещения в доме для детей или зачем проверяются швейные машинки, если срок плановой проверки еще не наступил. После нескольких визитов выдвигаемые ими причины были убедительны даже для Фани. Матильда тоже не стала задавать вопросов, когда ей сказали, что барахлит основной генератор. По молчаливому соглашению, в этих поисках Дворка и дети Оснат участия не принимали. Моше было понятно желание Дворки уединиться в своем доме и посвятить все время детям.

Ему иногда казалось, что в ней исчезло чувство единения. Ее потеря была несравнимо большей, чем у других людей, и она знала то, что было неведомо другим. Моше понимал, что именно это знание выделяет ее из остальных. Ему стало страшно оттого, что и его осведомленность отделяла его от других, ставила его в неудобное положение перед теми, кто говорил, что Оснат жила, не жалея себя.

— Она слишком много взвалила на себя, — сказала Матильда, стоя рядом с Моше в подсобном помещении магазина, когда Моше притворялся, что проверяет электрический шнур от холодильника. — Я говорю, что развелось паразитов, которые ничего не делают, а другие должны за них работать. Ты думаешь, мне легко управлять магазином, и столовой, и складом, и выполнять другие функции? Но я не хочу отдыхать. Я в могиле отдохну, а пока я должна работать. Кто нынче умирает от пневмонии? Ведь есть же столько лекарств. Она умерла оттого, что ей вздохнуть было некогда. Она же и секретарь, и председатель комитета по образованию, и еще все эти нововведения, с которыми она носилась. Чего ж тут удивляться? — Матильда замолкла, увидев, что рука Моше тянется к баночке на полке. — Чего ты ищешь? Тебе что-нибудь надо?

— Нет, — ответил Моше, — просто посмотреть захотелось. — Он перевел взгляд на часы: — Так поздно, не заметил даже. — И он удалился, чтобы не слышать больше голос Матильды, от которого он, как и все остальные, уставал через три минуты общения.

Уже удаляясь на велосипеде, он вспомнил один случай, который произошел много лет назад во время сбора персиков. Матильда в белом платке и широких синих рабочих штанах тянулась своими толстыми короткими ручками за очередным персиком, говоря: «Что это трубы для орошения все еще не уложены? Я вчера видела, как Ювик ехал на джипе с этой шведской волонтеркой. — После этих слов она на идише добавила: — Ну, той, у которой сиськи всегда наружу. — И продолжила снова на иврите: — Я думала, что он спешит трубы уложить, а не только ее». И тут все увидели Оснат, которая появилась из-за соседних деревьев, делая вид, что ничего не слышала.

Но, как говорила его мать, когда они были еще детьми, «от Матильды не скроешься. Тут на каждом шагу такие Матильды. Поэтому на них лучше не обращать внимания».

Моше почти улыбнулся, вспомнив, что однажды сказала про Матильду Оснат: «Она не осталась бы одна, если б не была такой пошлой. К ней подойти-то боятся. Даже непонятно, как кто-то осмелился приблизиться к ней настолько, чтобы сделать ребенка».

Мириам тогда огляделась, чтобы убедиться, что никто не слышал слов Оснат, сказанных ею громко на лужайке перед домом, и произнесла: «Оснаточка, тише, так нехорошо говорить. Матильда не всегда была такой. Когда она появилась здесь после всех перенесенных ужасов, она была совсем другая. Да и плохих намерений у нее никогда не было».