Читать книгу "Книга 1. Прорыв - Алексей Корепанов"

— Ага, к стабилизатору привязать! — хохотнул Тангейзер.

— Ну, к стабилизатору не к стабилизатору… — Дарий потер лоб. — Бенедикт, а у тебя на борту краска имеется какая-нибудь?

— Найдется, — сказал танк. — Меня снабдили на все случаи.

— Это чтоб мыть тебя не приходилось? — еще больше развеселился Тангейзер. Дополнительный завтрак явно положительным образом сказался на его настроении. — Танки ведь не моют, их красят, так сказал мудрейший Бебя.

— И кто-то, видимо, считает так же, коль о краске позаботился. — Дарий встал. — Где она у тебя? Сейчас боеголовку свинчу и намалюю на болванке: «Привет! У нас все нормально». Надеюсь, Бенедикт, краска быстросохнущая?

— Именно, — подтвердил танк. — В кладовке номер четыре, слева от входа, на нижней полке. Сейчас открою кладовку.

Дарий вышел из башни и по узкому коридорчику направился за краской. Через несколько секунд до оставшегося на месте Тангейзера донесся его голос:

— Эй, Спиноза, а чего это у тебя в душевой вода течет, слышно, и дверь заперта?

— Развоздушиваю, — пояснил танк. — Не досмотрел сразу.

— Непорядочек, боец! — пожурил Силва. — В следующий раз будешь принимать упор лежа.

— Виноват, господин командир экипажа, исправлюсь! — тут же отбарабанил танк.

— Надеюсь, боец, очень надеюсь… Так… Краска есть, и кисточка… Открывай боевые закрома. Тан, дуй ко мне, банку держать будешь. А ты, Бенедикт, давай, поезжай потихоньку, чего стоять-то?

— Слушаюсь, Дар! — рявкнул танк и незамедлительно тронулся дальше.

А Диони бросил зубочистку в отверстие мусороприемника, не попал, и побрел на помощь командиру.

Провозившись со словом «привет», Силва решил, что этого будет достаточно: если мозги есть — поймут, что все в порядке. А если нет, то хоть трактат целый пиши, все бестолку. Завершив труд жирным восклицательным знаком, он дал команду Спинозе отправить болванку в полет с таким расчетом, чтобы она приземлилась где-то неподалеку от КПП. Болванка пустилась в путь, а танкисты вернулись в башню.

Пейзаж на экранах практически не менялся — уплывали назад хилые рощицы, извивались овраги, на голые склоны редких холмов жалко было смотреть. Простыни все так же маячили в отдалении, то в одиночку, то группками, но никаких агрессивных намерений не проявляли.

О них минут через двадцать молчания и заговорил танк:

— Я анализирую расположение Простыней, их численность и направление движения.

— И что интересного наанализировал? — спросил Дарий.

— Собственно, я хотел выяснить, прослеживается ли у них какой-то исходный пункт. Точка, из которой они отправляются совершать акции, направленные на срыв добычи стратегического сырья.

— И как, выяснил?

В ожидании ответа Силва задрал голову к потолку, хотя с таким же успехом мог смотреть в пол или куда-нибудь еще. Потому что голос Спинозы по-прежнему раздавался сразу из всех углов (которых, правда, в закругленной башне не было).

— Пока таких мест выявлено тринадцать, и ни одному нельзя отдать предпочтение, пока не будет накоплена база данных.

— Тогда произвольно выбирай курс к одному из них и продолжай наблюдение, — решил Дарий. — Если появится намек на гнездо, отправимся туда.

— А если так и не появится? — подал голос Тангейзер.

— Тогда будем кататься тут и жевать пицули с варениками, — улыбнулся Силва. — И периодически посылать приветы сослуживцам.

— О, это меня устраивает! — потер руки Диони и негромко запел: — А срок идет, а срок идет…

— И все мерцает и плывет, — немедленно подключился Спиноза. — Курс выбрал, поворачиваю на двадцать три градуса к востоку.

— Тебе виднее, — сказал Дарий.

— Вероятность определения расположения базы врагов возрастает прямо пропорционально времени нашего пребывания на данной территории, — глубокомысленно заявил супертанк. Помолчал и добавил: — Хотя такой вывод может быть и неверным.

— Не парься, — добродушно посоветовал Силва. — И не спеши с выводами. Будем накапливать информацию. Далеко не всегда удается с ходу обнаружить врага, правильно?

— Совершенно верно, — согласился многознающий танк. — Во всяком случае, есть как минимум один древний, явно иносказательный текст — точнее, отрывок текста, повествующий именно о такой ситуации.

— А ну-ка, что за текст? — заинтересовался Дарий.

Танк заговорил напевно, словно перебирая струны невидимых гуслей:

Ищет бедная старушка

За подушкой, под подушкой,

С головою залезала

Под матрац, под одеяло,

Заглянула в ведра, в крынки,

В боты, валенки, ботинки,

Все вверх дном перевернула,

Посидела, отдохнула,

Повздыхала, поворчала

И пошла искать сначала.

Снова шарит за подушкой…[15]

Спиноза умолк, а в башне, казалось, продолжал витать звон струн.

— И что? — лениво спросил Тангейзер. — Нашла? И что она искала-то?

— На этом текст обрывается, — ответил танк. — Ясно, что под старушкой подразумевается армия, под всякими подушками и ботинками — места поисков, а ищет она, несомненно, врагов.

— Хитро зашифровано! — восхитился Дарий. — Я бы никогда не подумал…

— А у исследователей работа такая: думать, — изрек Спиноза. — Обычному человеку и в голову не придет, а они глубоко копают. Я тут тоже на досуге попробовал. Знаете, наверное, такое древнее выражение: «Истина в вине»?

— А как же, — кивнул Силва. — Приходилось слыхать, еще в училище.

— Вот, — сказал танк. — Принято считать, что, говоря так, мы либо констатируем правдивость мнения нетрезвого индивидуума, имевшего неосторожность высказать его на публике, либо ошибочность, субъективность мнения того же индивидуума, разум которого одурманен алкогольным напитком. На самом же деле, по моему скромному разумению, дело тут в ином. Дело тут в способности алкоголя воздействовать на ум таким образом, что постижение какой-либо истины происходит непосредственно, без логического анализа, в виде некоего озарения, какие неоднократно случались у всяких выдающихся деятелей. Главное — в правильном выборе напитка, дозе, времени суток, погоде и еще очень многих факторах, над установлением которых я сейчас и работаю. Вот, по-моему, прекрасный пример такого воздействия:

Душа мала и мысли легковесны.

Да, это я. Такие всем известны.

И не дано природой мне надменной

Быть Аристотелем, Дидро иль Авиценной.

Увидеть суть вещей мне не дано.

Я мелок — под водою зримо дно.