Читать книгу "Капризы юной леди - Элизабет Вернер"

– Что это значит, папа? Ты уже раз сделал мне такой же туманный намек. Мы говорим не о Бертольде.

– Нет, но о сыне давно уже умершего старого лесничего Зигварта. Герман не похож на старика-лесничего, но не бросилось ли тебе в глаза другое сходство? Вспомни его энергичный профиль, лоб и глаза. Они точь-в-точь напоминают чьи-то другие черты.

– Отца Бертольда! – воскликнула Алиса. – Ты говоришь про него? Ты знаешь?..

– Я ничего не знаю, – прервал ее Морленд, – я только делал предположения и напал на верный след.

– Он это знает? – тихо спросила Алиса.

– Возможно, но ничем не показывает. Во всяком случае, для всех он есть и останется Германом Зигвартом, который, на свое счастье, родился и вырос в скромных условиях. Будь он на месте Бертольда, он походил бы на старика-графа и тоже был бы уверен, что все должны преклоняться перед ним. Теперь он научился работать, жизнь для него была тяжелой школой и сделала его способным постоять за себя. Но темперамент и характер он всецело унаследовал от отца. Вредит это ему в твоих глазах или нет?

– Нет, – с глубоким вздохом сказала Алиса.

В эту минуту им доложили о приходе Зигварта.

– Попросите его в мой кабинет, – сказал Морленд и снова обратился к дочери: – Ты позволишь ему проститься с тобой? Судьба еще в твоих руках. Ты приносишь в жертву графскую корону и старинное дворянское имя. Не будешь ли ты потом раскаиваться в этом?

– Никогда! – страстно воскликнула она. – Для меня уже нет выбора. Я хочу быть, наконец, счастливой.

– Тогда я пришлю его к тебе.

С этими словами Морленд вышел из комнаты и отправился к человеку, будущее которого было только что решено им и его дочерью.

Зигварт ждал американца в его кабинете, и Морленд немедленно приступил к делу.

– Вашему другу везет не по уму, – сказал он. – Теперь и моя дочь стала на его сторону. Баронесса Гельфенштейн посвятила ее в свою тайну. Вы ведь знаете, какую роль сыграла баронесса в этом деле?

– Да, – мягко ответил Зигварт, – она храбро пренебрегла приличиями и светскими правилами, чтобы спасти Адальберту жизнь. Без нее я, наверное, явился бы слишком поздно.

– Во всяком случае, Алиса на ее стороне и требует моей помощи. Ну, уж так и быть, мы дадим поручику Гунтраму возможность доказать, что он способен делать не одни только глупости. Сначала я намеревался дать ему место в одной из своих контор в Нью-Йорке или Хейзлтоне, но из офицера с его прошлым никогда не выйдет хорошего коммерсанта. Я пошлю его в девственные леса.

– Это, во всяком случае, будет для него полезнее, чем душный воздух конторы, – произнес Зигварт. – Но я и не знал, что у вас есть дела даже в девственных лесах.

– У меня дела всюду. Гидростанции в окрестностях Хейзлтона хватит для нынешних потребностей, но при быстром росте города ее мощности очень скоро окажется недостаточно. Сейчас мы строим большую электростанцию на Редривере и, чтобы обеспечить себя необходимым количеством электроэнергии, должны сделать исследование местности у самых истоков реки. Впоследствии туда будет проложена железная дорога, но пока главный инженер должен жить в глуши.

– Но у Адальберта нет никаких специальных знаний.

– Они тут вовсе не нужны. Там основывается колония, руководителем работ я назначил дельного и трудоспособного человека, но он один не в состоянии справиться со всеми возложенными на него обязанностями, и я назначаю Гунтрама его помощником. Для этой работы он не нуждается в специальных знаниях, нужны только энергия и личное мужество. Рабочие там разношерстные, их необходимо держать в ежовых рукавицах. Гунтраму, разумеется, придется считаться с кое-какими опасностями, свойственными этой глуши. Тогда мы и увидим, чего стоит ваш друг.

– Он оправдает ваше доверие, – радостно сказал Зигварт. – Он больше пригоден к этой жизни солдата в мирное время. Я знаю, это известие обрадует его. Вы мне позволите представить его вам, чтобы поблагодарить вас?

– Не нужно. Я ведь видел его в Графенау. Пусть он обратится к моему здешнему агенту, и тот его оформит. У меня нет времени, так как я уезжаю на будущей неделе в Нью-Йорк. Моя дочь тоже решила ехать со мной.

Зигварт был поражен. Это известие было так же странно, как и тон, которым оно было передано.

– Вероятно, на короткое время? – медленно произнес он.

– Нет, Алиса совсем возвращается ко мне.

«Это развод, – подумал Зигварт, побледнев. – Значит, графиня будет свободна. Но для чего и для кого ей понадобился развод?»

Вместе с этими мыслями, теснившимися в его голове, его охватило радостное предчувствие счастья.

Морленд внимательно наблюдал за ним. Он видел, что его слова вызвали в этом человеке целую бурю, которую он тщетно старался скрыть, но продолжал своим прежним спокойным деловым тоном:

– В браке с графом Равенсбергом моя дочь не нашла счастья, которого ожидала, а между мной и старым графом возник конфликт, окончившийся полным разрывом. Поэтому мы намереваемся расторгнуть этот союз. Вам я сообщаю это уже теперь, потому что мы с вами не чужие.

«Не чужие»! Этим было сказано многое, и Зигварт, очевидно, понял это, но не возразил ни слова.

– Но пока пусть это останется между нами, – заключил американец. – Если вы желаете проститься с моей дочерью перед ее отъездом, то она теперь дома.

Герман наконец овладел собой.

– Я охотно поговорил бы с графиней еще раз, если бы она пожелала принять меня.

Морленд нажал кнопку звонка и приказал вошедшему слуге:

– Доложите графине о господине архитекторе. Мы еще поговорим с вами, мистер Зигварт, а пока – до свиданья!

Оставшись один, американец с чувством глубокого удовлетворения удобно расположился в кресле. Всем было известно, что Морленд никогда не выпускал из рук того, что хотел удержать, а этого человека он хотел удержать во что бы то ни стало и шел к этой цели с чисто американским упорством. С этим упрямцем Зигвартом трудно было сладить, но Морленд был убежден, что при виде такого ценного приза, каким являлась Алиса, он сдастся: ведь при всем своем самолюбии и самоуверенности он вряд ли когда-нибудь надеялся достигнуть этого. Конечно, придется согласиться на три или четыре года его пребывания в Германии – вряд ли он откажется от личного руководства своей первой большой работой. Но это, в сущности, не важно, при сложившихся обстоятельствах несколько лет не имеют значения. Пожалуй, будет лучше ввести Зигберта в нью-йоркское общество уже как знаменитого строителя национального музея. Брак Алисы с графом Равенсбергом на ее родине приняли с одобрением, но на ее брак с Зигвартом многие посмотрят теперь с удивлением и даже с осуждением. В Америке главным образом ценится успех, на каком бы поприще он ни достигался, потому что рано или поздно этот успех оплачивается долларами. Ну а он, Морленд, позаботится, чтобы в долларах не было недостатка.