Читать книгу "Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль - Стэнли Милгрэм"

Несогласие

Если напряжение достаточно велико, оно ведет к неподчинению, но сначала порождает несогласие. Испытуемый не соглашается с линией действий, диктуемой экспериментатором. Однако словесный спор необязательно означает, что человек не подчинится. Ибо несогласие выполняет двойственную и противоречивую функцию. С одной стороны, оно может быть первым шагом во все большем расхождении между испытуемым и экспериментатором, проверкой намерений экспериментатора и попыткой убедить его изменить инструкции. С другой стороны, парадоксальным образом оно может снимать напряжение, позволяя испытуемому «выпустить пар», не изменяя генеральному направлению.

Несогласие не всегда нарушает иерархические границы и тем самым качественно отличается от неподчинения. Многие люди, имеющие собственное мнение и не согласные с авторитетом, уважают право последнего настоять на своем. Они не готовы претворить свою позицию в неподчинение.

Для испытуемого несогласие служит одним из источников психологического утешения в смысле морального конфликта. Испытуемый публично заявляет свой протест и тем самым сохраняет желаемое представление о себе самом. В то же время он не выходит из подчинения авторитету, но продолжает слушаться.

Описанные здесь механизмы — избегание, отрицание, физическая конверсия, минимизация подчинения, уловки, стремление перестраховаться, обвинение жертвы, неконструктивное инакомыслие — могут быть соотнесены с конкретными источниками напряжения. Получается, что избегание ослабляет висцеральные реакции; уловки, минимизация подчинения и несогласие защищают представление о себе и т.д. Более того, эти механизмы служат общей цели: снижая внутренний конфликт до терпимого уровня, они сохраняют невредимыми отношения между испытуемым и авторитетом.

Неподчинение

Неподчинение — крайняя мера, позволяющая снять напряжение. Но дается она нелегко.

Оно предполагает не только отказ выполнить то или иное указание, но и перестройку отношений между испытуемым и авторитетом.

Оно окрашено дурными предчувствиями. Испытуемый заперт в четко очерченных социальных рамках. Вырваться из предписанной роли значит создать своего рода аномию[4]. Будущее взаимодействие между испытуемым и экспериментатором предсказуемо, покуда сохраняются взаимоотношения, в которых все ясно, — характер же взаимоотношений после отказа совершенно неизвестен. Многие испытуемые опасаются последствий, а зачастую и неких санкций со стороны авторитета. Но по мере того, как линия действий, требуемая экспериментатором, становится неприемлемой, начинается процесс, который некоторых участников приводит к неподчинению.

Все начинается с внутреннего сомнения. Постепенно оно приобретает и внешнюю форму. Испытуемый сообщает экспериментатору о своих опасениях или обращает его внимание на муки жертвы. На каком-то уровне он ожидает, что ученый сделает из фактов те же выводы, что и он сам: электрические разряды продолжать не следует. Когда экспериментатор реагирует иначе, коммуникация переходит в несогласие; испытуемый пытается убедить ученого изменить план действий. Как серия электрошоков предполагает пошаговое увеличение силы, так и несогласие может возрастать постепенно. Первое выражение несогласия, сколь бы осторожно ни было сформулировано, обеспечивает платформу, на которой строится следующая фаза несогласия. В идеале несогласный испытуемый хотел бы, чтобы экспериментатор отстал от него, изменил ход опыта и тем самым устранил необходимость в неподчинении. Когда этого не происходит, несогласие сменяется угрозой, что испытуемый откажется выполнять команды. И наконец, исчерпав все средства, испытуемый понимает, что без кардинальных мер не обойтись, и выходит из подчинения. Внутреннее сомнение, экстернализация сомнения, несогласие, угроза, неподчинение: это нелегкий путь, который лишь меньшинство испытуемых способны пройти до конца. И это не негативный вывод, а позитивное действие, сознательное плавание против течения. А вот податливость имеет пассивную коннотацию. Акт неподчинения требует мобилизации внутренних ресурсов и готовности перейти от сомнений и вежливых возражений к действиям. Однако психологическая цена колоссальна.

Многим людям тяжело изменить своему слову после того, как они дали определенные обязательства. Если послушные испытуемые перекладывают ответственность за наказание «ученика» на экспериментатора, то непокорные берут на себя ответственность за провал опыта. Говоря «нет», испытуемый полагает, что нарушил ход эксперимента и научный замысел, не справился с возложенной на него задачей, — хотя именно в этот момент он ведет себя как должно и утверждает гуманистические ценности.

Цена неподчинения такова: у человека возникает тяжелое чувство, что он не оправдал доверие. Да, он выбрал нравственно верный путь, но не получается ли, что он обещал поддержку, а сам — скандальным образом — не выполнил своего обещания? Именно такой человек, а вовсе не послушный испытуемый, несет на себе бремя своего поступка.

Глава 13

Альтернативная теория: разгадка в агрессии?

Мое объяснение поведения, которое наблюдалось в лаборатории, представляется мне наиболее убедительным. Альтернативная же концепция гласит, что все дело в агрессии: испытуемые имели возможность дать выход своим разрушительным наклонностям. На мой взгляд, она ошибочна, и я объясню, почему. Но сначала изложу доводы теории агрессии.

Агрессией мы называем импульс или действие, направленные на причинение вреда другому организму. С точки зрения Фрейда, всем людям присущи разрушительные наклонности, но они не всегда имеют возможность выхода, ибо сдерживаются «сверх-Я» или совестью. Более того, функции «Я» — ориентированная на реальность сторона человека — также обуздывают разрушительные порывы. (Если мы будем атаковать всякий раз, когда рассердимся, то себе же сделаем хуже, а потому держим себя в руках.) И эти разрушительные инстинкты настолько неприемлемы, что мы даже не всегда их осознаем. Тем не менее они постоянно ищут выхода и вырываются на волю в военном насилии, садистских удовольствиях, индивидуальных актах антисоциального разрушения, а подчас и саморазрушении.

Эксперимент создает ситуацию, при которой причинять вред другому человеку социально приемлемо; более того, для этого появляется предлог — развитие науки, социально значимого дела.

Таким образом, на уровне сознания индивид полагает, что делает дело, полезное для общества. Реальный же мотив иной: нанося «ученику» удары током, человек реализует разрушительные наклонности, живущие в нем на уровне инстинктов.

Эта теория согласуется и с типичной интерпретацией наблюдаемого нами подчинения в духе здравого смысла. Ведь когда обычные люди слышат о нашем эксперименте, они сразу думают, что здесь в человеке проявляется зверь и садист, дают о себе знать темные и злые стороны его души, жаждущие причинения боли другим людям.

И действительно, агрессивные тенденции — неотъемлемая часть человеческой природы. Однако поведение участников нашего эксперимента тут ни при чем. Не объясняется агрессией и деструктивное подчинение приказам на войне: скажем, готовность пилотов сбросить бомбу на многотысячный город или готовность артиллеристов сжечь напалмом вьетнамскую деревню. Обычно солдат убивает, поскольку ему сказано убивать. Подчинение приказам он считает своим долгом. И наш испытуемый наносит удары жертве не потому, что реализует свои разрушительные наклонности, а потому, что не может выбраться из социальной структуры, в которую оказался встроен.