Читать книгу "Не молчи, или Книга для тех, кто хочет получать ответы - Андрей Максимов"

Нет, разумеется. Гарантию, как известно, дает только страховой полис, а как доказывает пример нашей страны – даже не всякий.

Но если вы вооружены всем тем, о чем я написал, обмануть вас очень и очень трудно.

На этом оптимистическом выводе и закончим.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,

в которой
автор утверждает, что специфики радио– и телеинтервью не существует, а затем начинает рассказывать про это специфику

Значит, решили все-таки под финал написать эдакую специфическую главу про радио– и телеинтервью? Похвально.

Как говорится, мерси за похвалу. Но глава, я бы сказал, не совсем специфическая. Поскольку нет такого человека в нашей стране (и даже за ее рубежами), который бы вовсе не имел никакого отношения к радио– и телеинтервью.

Ни фига себе! Это как?

А так. Ведь каждый либо брал интервью, либо давал его, либо слушал. Правильно?

Правильно. Вот поэтому эта глава имеет отношения ко всем.

Тем более что никакой специфики радио– и телеинтервью вовсе даже и не существует.

Что ж такое опять? Как это – нет?

Нет как нет. Интервью перед камерой или перед микрофоном надо брать ровно так, как вы разговариваете в жизни.

Знаете, что более всего ценит зритель в телеведущем? Естественность поведения.

Зритель легко простит любую оговорку, даже отсутствие каких-то знаний... Да что угодно простит, если ведущий «не зажат». (К слову замечу, что одной из форм «зажатости»ведущего является нарочитая раскрепощенность, этакая специальная отвязность). Когда мы видим двух нормально разговаривающих людей, мы ощущаем себя не зрителями, а участниками беседы.

Между тем стоит человеку сесть перед телекамерой или перед радиомикрофоном, ему начинает казаться, что теперь он должен вести себя как-то по-особенному. И уж, во всяком случае, по-особенному «покрасивше» задавать вопросы.

Логика такая: когда ты задаешь вопрос, скажем, продавщице или начальнику ДЭЗа, или даже если берешь интервью как газетный журналист, тебя ж не видит и не слышит никто посторонний. Ну сморозишь глупость. Ну плохо сформулируешь вопрос. Подумаешь! Тебя ж не оценивает никто. А тут кажется, что тебя видят и слышат все, все жаждут оценить именно твое умение, и ты уж для всех – для страны!!! – должен расстараться.

Эта логика ошибочная?

Это логика ошибочная. Как только вы начнете ей следовать, вы неминуемо начнете прикидываться, играть, врать... Выбирайте любой глагол.

Нет уж, спасибо.

Действительно, не стоит ни прикидываться, ни играть, ни врать... В телевизионном или радиоинтервью нужно двигаться в сторону естественности, а не игры.

Играть не надо не только потому, что вы будете раздражать зрителя. Но и в немалой степени потому, что вы будете бесить вашего собеседника. С ведущим, который думает не о том, как получить информацию, не о том, как двигаться по Дороге беседы, но только и сугубо о том, как он выглядит – разговаривать практически невозможно.

Телеинтервью принципиально отличается от ток-шоу. Ток-шоу – это «экшн», это некое действо. А раз есть действо, спектакль, то ведущий вполне может быть актером. Скажем, Леонид Якубович даже носит звание народного артиста России, и, немного зная этого человека, должен сказать, что в жизни он лишь внешне похож на ведущего программы «Поле чудес». И Саша Гордон – совсем не такой, как в «Гордон Кихоте».

Другое дело: телеинтервью. Для меня это, в первую очередь, разговор, беседа. Потому что, мне кажется, в телеинтервью самое интересное – это человек, которого можно узнать за короткое время беседы. Даже если гостя позвали для того, чтобы он предоставил конкретную информацию, все равно за время беседы он раскроется. И это раскрытие – открытие – человека для зрителя всегда интересно.

На мой взгляд, самое страшное на эфире-беседе – врать, а самое выгодное – быть естественным.

Повторю: не просто самое лучшее или, скажем, самое профессиональное, а вот именно – самое выгодное.

Однажды на эфир «Ночного полета» должен был прийти тогдашний Генеральный прокурор России Юрий Скуратов. Я почему-то ужасно боялся с ним разговаривать, буквально ощущал панику. И тогда я пошел к Анатолию Григорьевичу Малкину который в ту пору был моим продюсером и учителем, и спросил: «Чего делать? Боюсь...» Он улыбнулся: «А ты так и начни беседу: мол, очень я вас боюсь. Как вам кажется, почему так происходит? Разве это правильно, что Генерального прокурора все боятся?» Я так и начал. И разговор пошел естественно и нормально.

Телекамера – с одной стороны, безусловно, достижение прогресса. Но с другой, убежден – штука мистическая. Она удивительным образом обнажает суть человека. И это относится не только к гостям эфира, но и к самим ведущим. Если обстоятельства съемки не вынуждают тебя играть, а ты играешь все равно – это видно. И очень раздражает.

Это все, конечно, красиво. Но ведь и в радио-, а особенно в телебеседе можно попасть впросак, можно так опростоволоситься, как не опростоволосишься ни перед каким начальником ДЭЗа. Что делать в таких ситуациях?

Ничего. Оставаться собой. Извиняться.

Скажем, на одном из эфиров я спросил писательницу Александру Маринину:

– А как отнеслась ваша дочка к тому, что вы поменяли профессию следователя на профессию писателя?

– У меня нет дочери, – улыбнувшись, ответила Маринина.

Я извинился, сославшись на волнение, еще поругал своих редакторов. Ощущение, надо сказать, было отвратительное. И я, кстати, его не скрывал. Мне было стыдно, и думаю, зритель это заметил.

Повторю еще раз: все те законы «брания» интервью, о которых мы говорили в этой книжке, действуют и на радио, и на телевидении. И главный из них: хорошее интервью – это диалог, постепенно превращающийся в монолог.

Во время одной из церемоний ТЭФИ Владимир Владимирович Познер организовал прямой телеэфир со знаменитым Ларри Кингом, о котором мы уже не раз говорили в этой книге.

– Что главное для интервьюера? – спросил Познер.

– Оставить себя задверью, – ответил Кинг. – Понять, что главный человек в телеинтервью – не ты, а твой собеседник!

На самом деле, это очень тяжелая задача. Тут ведь какое дело? Вот перед тобой камера или микрофон. И тебе кажется, что вся страна на тебя смотрит или тебя слушает, и вот оно мгновение, когда можно сказать что-то самое важное, самое главное... А если еще и эфир – прямой... Вот – камера (или микрофон), вот – страна, вот – ты, и никто не мешает тебе сказать что-нибудь такое, чтобы все вздрогнули...

Трудно сдержаться.

Но необходимо.

Если вы – интервьюер, то садитесь перед камерой или микрофоном только для того, чтобы показать позицию своего собеседника, а вовсе не для того, чтобы выказать свою.