Читать книгу "Русичи. Западня для князя - Татьяна Бурцева"

То, что написал Войшелг в своем письме, удивительно дополняло картину, которая сложилась после допроса пленных, захваченных при последнем нападении на князя.

В Литве набирал силы князь Миндовг — отец Войшелга, с которым Миндовг, все еще оставаясь язычником, почти не поддерживал отношений. Тот, пытаясь объединить литовские земли, не щадил даже родственников.

Войшелг же сейчас был в мире с Даниилом и Васильком.

Войшелг писал, что до него дошли разговоры о намерении Миндовга начать переговоры о союзе с Ордой, чтобы укрепить свои позиции. Галицкий князь постарался бы не допустить объединения двух злейших своих врагов, поэтому над его головой нависла опасность.

Размышляя и анализируя сложившиеся части мозаики, князь пришел к следующему.

Опасаясь своего сильного соседа — Даниила, Миндовг скорее всего попытался избавиться от опасного противника. Собрав дружину из перебежчиков, он отправил ее, чтобы застать русского князя врасплох и напасть, когда тот окажется наиболее уязвимым.

Как показали пленные, захваченные во время стычки, когда разнеслась весть о гибели князя, — почти месяц небольшими отрядами они собирались вокруг Холма, чтобы нанести решающий удар, что чуть было им не удалось. Командовал ими литвин, который, воспользовавшись неразберихой, скрылся. Но несмотря на то, что командир отряда, который мог многое рассказать, не был захвачен, князю удалось восстановить почти всю картину происшедшего. Не хватало только одного — вестей из Орды. Как там отнесутся к предложению князя Миндовга? Да и возня на границе с Белыми волками могла повлечь осложнения.

Ну что ж, придется верному сотнику собираться в дорогу.

Вот так и получилось, что всего только неделю после свадьбы удалось побыть Георгию с женой.

Возвращаясь от князя, сотник был невесел. Хоть и был готов к приказанию немедленно выступать, но все же надеялся, что эта чаша его минует.

Пора было отправляться к татарам. Все его существо противилось походу. Это было все равно что идти в берлогу к растревоженному медведю. Сотник невольно потер плечо, где давно зажили раны от ожогов — следы от памятной встречи с ордынцами. Теперь же он сам направлялся в пасть к зверю.

Георгий и раньше ходил в степь, несколько раз вообще в одиночку — на встречу с лазутчиками, которые приносили вести из Орды. Но сейчас все говорило о приближающейся войне. В самом сердце Орды — Сарае его мог ждать неласковый прием.

Отправляться нужно было немедленно.

В гробовом молчании он собирался. Олеся стояла рядом и ничего не говорила. Что было у нее на сердце?

Принесла сверток с провизией — Георгий непроизвольно сунул его в переметную суму, застегнул ее на пряжку. Медленно обернулся. Вот сейчас он должен что-то сказать. Олеся его опередила.

— Я провожу тебя.

Так же молча они вышли. Георгий вел в поводу коня, Олеся держалась рядом. Шаг, за ним еще один, и еще…

Сердце щемило. Рядом шли два близких человека и не находили слов для того, чтобы выразить обуревавшие их чувства.

Завернули за угол. Там собиралась сотня. Дружинники галдели, собираясь в дальний поход. Стояли уже оседланные лошади, кое-где воины прощались с женами, пришедшими проводить их. Увидев сотника, все стали садиться на коней и потихоньку вытягиваться в двухрядное навершие.

Георгий занял место во главе колонны. Взмах рукой — и сотня неторопливо тронулась. Женщины и дети двинулись рядом, чтобы проводить до самых ворот.

Миг разлуки неотвратимо приближался. Георгий его боялся больше самого путешествия. Он выхватил взглядом из толпы идущую жену.

Но Олеся, как всегда, его удивила. Подбежала к нему, схватила за стремя. Георгия наполнила такая горячая волна нежности, что он склонился в седле и обнял ее.

Олеся не плакала и не убивалась. Просто перекрестила, прижалась сухой щекой к его щеке и сказала, что будет ждать.

— Я скоро вернусь, — улыбаясь, пообещал сотник. Он сам почти поверил в это.

Девушка стояла на дороге и махала рукой, пока всадники не скрылись из глаз.

— Они вернутся, — сказала она жене одного из воинов, тоже пришедшей проводить мужа в опасный поход, — ее глаза были мокры от слез.

— Да, я знаю, — ответила та, инстиктивно поймала за руку своего ребенка, пробегающего мимо, и медленно, будто бы в полусне, побрела к дому.

Словно откликнувшись на неслышный зов, Георгий обернулся, привстав в седле. Ворот Холма уже не было видно. Сотня растянулась по дороге, затянув какую-то песню.

Противоречивые чувства терзали сотника. С одной стороны, он снова отправлялся в степь по княжескому наказу, это будоражило его, заставляя сердце биться чаще. С другой стороны, он чувствовал, что часть его осталась дома, с Олесей. Чем дальше Георгий отъезжал от дома, тем сильнее натягивалась ниточка, связывающая их души.

— Я вернусь, — дал и себе обещание сотник.

Отступник

— …Ты не можешь дольше везти меня, у тебя мало воды… Я видел…

— …Я столько времени борюсь за тебя, что просто не могу тебя бросить…

— …Ты же не знаешь, что я за человек… Может быть, меня хотели убить неслучайно…

— …Не знаю… Просто я нашел тебя, когда ты нуждался в помощи…

— …Ты всегда помогаешь тем, кто попадает в беду?..

— …Не всегда… некоторым я не смог помочь…

— …Странный ты, рус…

— …На, держи, пей, ты потерял много крови…

— …Это что, последняя фляга с водой?..

Воспоминания накатывали на сотника каждый раз, когда он попадал в степь.

Дорога была длинная. Череда дней сменялась ночами. Однообразный пейзаж заставлял забыть о том, что бывает еще что-то кроме бескрайней степи.

Но Георгий помнил. Солнечное утро и Олесю, улыбающуюся ярче солнца. Свой дом, в который он хотел вернуться.

Ощущение единения с близким человеком не покидало его, наполняло теплом в холодную ночь, заставляло проехать еще на несколько сотен шагов больше, чтобы скорее вернуться.

Георгию не один раз доводилось ездить в Орду, но никогда еще он не заезжал так глубоко.

Чтобы русичей не узнали, дружинники переоделась в литвинов. Так они могли сойти за отряд наемников в поисках работы.

Вот уже несколько дней, как сотне Георгия перестали попадаться люди. Это говорило о том, что значительную часть пути они уже преодолели. Целью их было добраться до реки Итиль и двигаться вдоль русла, которое должно было привести сотню к столице Орды — Сарай-Берке.

Еще через неделю они увидели вдали темную полосу там, где кончалась земля и начиналось небо.

— Итиль… — прошептал рядом кто-то, не в силах сдержать восхищение.

На темном фоне словно распускались цветы. Ветер надувал разноцветные паруса, отчего издали их можно было принять за причудливые соцветия. Ладные ладьи спешили куда-то.