Читать книгу "Воин. Голос булата - Дмитрий Янковский"

Торговец повернулся в седле и побелел как полотно, заговорил своим сотоварищам что-то быстро по гречески. Двое в повозке достали короткие неказистые луки и укрылись среди наполненных мешков и бочонков. Печенеги разбились на две пятерки и стали заходить на караван с боков. Они натянули луки и в повозку ударились первые стрелы, да не только в повозку – одна стрела поразила ромейского лучника в шею и он забился, заливая товары кровью.

– Уууу! – в ужасе взвыл знакомый торговец и спрыгнув с коня прикрылся телегой.

Микулка выдернул из колчана стрелу и скрипнув луком сшиб переднего печенега с коня. Уцелевший ромейский лучник тоже стрельнул, но не имея сноровки промахнулся. В него снова полетели стрелы, но он так умело схоронился среди мешков, что ни одно острие не достигло цели. Молодой витязь быстро выстрелил дважды и всадники потеряли еще двоих, раскинувших руки в пыльной траве.

Тут печенеги поняли, что добыча легкой не будет, осадили коней и свернув на восток помчались в степь, освещенные солнцем. Один из них решил напоследок поупражняться в меткости и натянул лук, повернувшись в седле, но Микулкина стрела прошила его навылет раньше, чем тот успел отпустить тетиву. Незадачливый стрелок повис в стременах, выпустив свой снаряд высоко в небо. Очень скоро даже стук копыт летучего печенежского отряда не стал слышен, только бродили вокруг повозки оставшиеся без седоков мохноногие лошадки, да нетерпеливо каркали дождавшиеся своего вороны.

– Как тебя звать, русич? – спросил из под телеги торговец.

– Микулкой. Да только навряд ли мы больше встретимся.

– А я Анастас. – вылезая и отряхиваясь поведал ромей. – Ты все держишь на меня обиду за то вино? Почему же тогда не ускакал, коль узнал меня? Бой принял… Не понять мне вас, русичей. Но за помощь спасибо. И прости, что тогда обманул тебя неумелого. От чистого сердца говорю! Чем тебе отплатить за наше спасение?

– Ничего мне не надобно, а зла я уже не держу, коль ты все сам понял. Только об одном хочу попросить. Возьми двух печенежских коней и по дороге отдай их Туру, что у соляных болот живет. Его кони ночью загинули, а без них ему худо придется.

– Молодой, горячий… – с видимой завистью вздохнул Анастас. – Ничего, говоришь, не надобно? Это плохо. Всему на свете должна быть цена, даже добрым делам. А если сам ты не ценишь того, что делаешь, то и люди тебя уважать не станут.

– Это только у вас, ромеев, за глоток воды в жару деньги дерут. Для нас это…

Микулка запнулся, не найдя нужных слов, махнул рукой и уже повернул топчущегося в нетерпении коня, но торговец удержал его за повод.

– Погоди! Не хочешь деньгами, твое дело. Мне меньше убытку. Но давай вместо денег я тебе совет дам, как у вас говорят – по дружбе. Поверь, я от чистого сердца! Спать ведь не смогу из-за того, что ты на мое зло своим добром ответил… И у ромея совесть есть!

Микулка промолчал, только шире расправил плечи, но уезжать не стал, пожалел немолодого торговца. Пусть говорит, раз ему так легче.

– Послушай, – быстро начал Анастас, стараясь сказать побольше. – В первую голову, коль собрался чего купить, денег сразу всех не кажи, узнай цену. А ежели и товар по нраву, и цена большой не кажется, то все равно не покупай. Походи вокруг, на всяком базаре можно цену за то же самое и пониже сыскать. А если и не сыщешь, то за названную цену все равно не бери, поторгуйся – тебе выгода, а продавцу потеха. Если уж больно на душу товар запал, ни в коем разе не кажи своего интереса, иначе семь шкур с тебя сдерут, еще и портки сымут. Запомни, может сгодится когда.

Микулка поблагодарил из вежливости, не понимая зачем такой совет пригодится может, повернул коня и гордо задрав подбородок, галопом поскакал на север. Анастас долго и задумчиво смотрел ему в след, так и не поняв до конца, что движет этим странным северным народом.

20.

С каждым днем пути холодало все больше, по утрам Ветерок и вовсе ступал в безбрежном искрящемся море изморози, покрывшей невысокую прошлогоднюю траву. По ночам было совсем зябко, а на ночлег устроиться негде, разве что под дырявым от звезд небом возле жаркого косматого костра, сложенного в основном из быстро погорающей травы и тонких веток сухого кустарника.

Степь кончилась, постепенно перейдя в густеющий и лезущий к остывшему небу лес, но еще виднелись тут и там обширные поляны, заросшие пожухлой от недавних морозов травой.

В один из вечеров Микулка выискивал взглядом место поудобнее, чтоб не сыро было и можно было прикрыться от студеного ветерка, безжалостно залезающего под куцый полушубок. Но одна поляна мало отличалась от другой, а по всему лесу хлюпала грязная талая жижа.

– Не успели! – опечаленно молвил Голос. – Скоро начнутся болота совсем непроходимые. Если бы их ледком…

– Так ночью все замерзает!

– По такому льду хорошо идти, когда знаешь, что под ним земля твердая… А коль уверенности такой нет, тогда совсем худо.

Паренек насупился, зная, что от него ничего не зависит, разве что Сварог поможет и позволит стуже снова подступить с полуночи.

Солнце облило красной охрой верхушки сосен, когда Микулка приметил за деревьями что-то странное.

– Домик, что ли? – неуверенно шепнул он и придержав коня, осторожно обогнул слишком густые в этом месте купы деревьев.

Но это был не домик. Между двух необхватных дубовых стволов заклинило огромную деревянную ладью, старую, серую, облупившуюся, вяло играющую поблекшими от дождей и солнца красками драного паруса.

– Вот так дела! – изумленно воскликнул Голос. – Что-то не помнится, чтоб рядом была река или море.

Ладья днищем придавила густой кривоватый кустарник и сорвала бортами кору с вековых дубов, вокруг валялись отсыревшие щепы и изломанные, трухлявые ветви деревьев.

– Ну… Не с неба же она свалилась! – слезая с коня сказал Микулка.

– А коль и с неба пала, так времени с того дня уже утекло изрядно. – пояснил Голос. – Гляди как луб под содранной корой пересох. И ветки все в труху превратились. Уж пару зим точно минуло, а то и куда поболе. И одно я могу сказать с уверенностью – плавать эта лодия будет хуже тяжелой секиры.

Паренек подошел к шероховатому борту и заглянул внутрь.

– Да… – поморщась протянул он. – Старое тут все, пересохшее. В днище дыры такие, что кулак пролезет по самое плечо… Да только заночевать в ней будет удобнее, чем на сырой земле. Всеж-таки укрытие.

Он взялся за край борта, подтянулся, отчаянно скрипнув растрескавшейся доской и прыгнул через борт, сминая добротную ловчую паутину и кучу насквозь прогнивших дубовых листьев. Ладья была действительно большой, на тридцать воинов, сохранилось на ней и весло кормовое и парус, только уключина чуть ли ни в труху соржавела, а парус годился только на растопку костра. Микулка прошел чуть вперед и буквально подпрыгнул от неожиданности, наступив на засыпанный прогнившей листвой скелет в доспехах и обрывках одежды. Череп с остатками кожи и высохшей плоти скалился в небеса, прикрытые нависавшими дубами. Присмотревшись, паренек разглядел еще с десяток скелетов, рядом с которыми были разбросаны никуда не годные луки и полупустые колчаны. Ближе к носу вся ладья была утыкана стрелами с неопрятными обрывками перьев.