Читать книгу "Семейное дело - Андрей Посняков"

– Прочь!

Псины бросились вверх по улице.

– Ты в порядке?

– Ты в порядке?

Валерия дождалась короткого кивка от мальчика и обернулась на чужой вопрос из-за спины – Ройкин! Лицо перекошено, в руке табельный «макаров». «Ты откуда тут взялся, Димуля? Следил, что ли?»

– Я к тебе хотел… – Ройкин повёл рукой, увидел в ней пистолет, изумился и принялся неловко запихивать его в кобуру. – Думал… насчёт вечера договориться…

Голос его подрагивал.

Белый «Форд» стоял посреди дороги, дверца распахнута, двигатель не заглушён: подъезжая, опер увидел, что девушка в беде, и сразу бросился на помощь.

– Спасибо! – Лера быстро поцеловала Диму в губы. – Спасибо.

– Ты как?

– Нормально.

– Ты прямо на них…

– Всё в порядке. – Девушка вернулась к мальчику. – Лёша, поднимайся.

– А они точно ушли?

– Тебя не покусали?

Подбежали Марина Николаевна с продлёнки, завхоз Кардалевич.

– Посмотрите мальчика, – попросила Лера. – Проверьте, нет ли укусов.

– А вы, Валерия Викторовна?

– Я в порядке, меня не тронули.

– Как ты их прогнала? – тихо спросил Ройкин, отводя девушку в сторону. – Из баллончика? Газом?

– Нет. – Лера дёрнула плечом: – Просто попросила уйти.

– Просто попросила?!

– Рявкнула: «Вон!!», они и послушали. – Лера слабо улыбнулась. – Я ведь учительница…

И посмотрела в сторону сквера. Но не на калитку, рядом с которой толпилась её группа, а дальше по улице, где возле кустов сирени, как показалось девушке, ошивался Цыпа.

* * *

Прораб Василий Данилович Шишкин подстерёг архитектора на улице, у главного крыльца реставрируемой усадьбы. Внутрь не пошёл. Во-первых, сапоги после путешествия по зоне земляных работ были настолько грязными, что Шишкин не рискнул топтаться в них по паркету, пусть даже не циклёванному и плотно накрытому плёнкой. А во‑вторых, не хотел присутствовать при дичайшем разносе, что устроил архитектор главному реставратору. Что стало поводом, да и был ли он вообще – повод, – Василий Данилович не знал, да и не хотел знать, и радовался, что сам легко отделался во время прошлой истерики, связанной с неправильной, по мнению архитектора, подготовкой набережной. Но надо отдать должное: с момента обнаружения подземного хода Кумарский-Небалуев вёл себя тише обычного и в истерики впадал строго по делу, а не просто так.

– Ещё одну такую залипуху увижу – тебя самого надо будет реставрировать, идиот! – Сулейман тигром вырвался на оперативный простор, в смысле – на уставленное лесами крыльцо, но уходить с него не спешил и дверь не закрыл, продолжая переругиваться с оставшимся внутри реставратором. – За такие деньги ты здесь должен был Тадж-Махал построить, а не потолок зашпатлевать! По клубам шаришься? – Пауза, во время которой Израилович выслушивал робкий ответ подчинённого, а затем последовала новая порция яда: – Я тебе покажу: «расскажу дяде»! Я твоему дяде сам всё расскажу, бездельник, ты мне ещё должен останешься! Да ты мне уже должен! В рабство оформлю по самой низкой ставке, лентяй! А дядя твой тебя лично будет кнутом подгонять!

Реставратор, который скромно попросил называть его художником, чем-то неуловимо напоминал самого архитектора: тоже черноволосый, носатый и шумный. Только моложе, веселее и пощуплей. Звали его Максим Турчинский, и, по мнению Шишкина, свой гонорар парень отрабатывал на сто сорок шесть процентов – во всяком случае, законченные помещения вызывали у невзыскательного прораба восхищение. Но то ли с холлом у реставраторов действительно не заладилось, то ли Небалуев требовал чего-то необыкновенного, но ругались они крепко. Уже неделю.

– Не надо меня пугать!

– Я ещё не приступал!

– Да я завтра же отсюда уеду!

– И будешь ближайшие сто лет нужники реставрировать!

– Которые вы спроектируете?

– Мальчишка!

– Извините…

– Я всё… Я всем… Я тебе… – Модный архитектор захлопнул тяжеленную дверь с такой силой, что, казалось, содрогнулось всё здание. – Я ещё…

Шишкин сообразил, что сейчас с Сулейманом лучше не общаться, однако удрать не успел.

– Что?! – Архитектор в упор посмотрел на прораба. И внезапно – как будто другой человек на крыльце появился – сменил и тон, и выражение лица: – Василий Данилович, вы проверили подземный ход, как я просил? – В голосе Израиловича слышались и сладость, и елей, и даже малиновое варенье, от обилия которых строитель слегка оторопел.

– Проверил, – кивнул Шишкин. – Никаких скрытых помещений или ответвлений не обнаружено. – И, предвосхищая следующий вопрос, уточнил: – Я лично всё проверил и ручаюсь за результат.

– То есть за отсутствие результата, – протянул Небалуев, незаметно убрав варенье. – То есть получается, что рубль обронил случайный прохожий… Очень жаль.

– Что именно жаль?

– О чём вы хотели со мной поговорить? – Умение Кумарского бесстыдно отбрасывать в сторону невыгодные ему темы вызывало у прораба восхищение.

– Насчёт человека вашего, Сулейман Израилович…

– Это кого ещё? – не понял архитектор.

– Сигизмунда Левого.

– А-а… – Кумарский поджал губы. – А что Левый? И почему он мой?

– Вы ведь его в охрану устроили?

– Попросил принять. – Небалуев вздохнул и протянул руку, явно собираясь взять собеседника за пуговицу, однако в дюйме от грязного ватника холёные пальцы архитектора замерли и плавно вернулись к благородному и дорогому костюму. – Видите ли, Василий Данилович, Сигизмунд Феоклистович переживает сейчас непростые времена. Освободившись, он с трудом возвращается к мирной повседневной жизни, и наша обязанность, наш гражданский долг заключается в том, чтобы помочь ему снова стать полноценным членом общества.

– Бухает он, – тоскливо сообщил прораб. – По ночам.

– Скотина, – с чувством произнёс исполнитель гражданского долга.

– Раньше один напивался, и на это глаза закрывали. А вчера он сотрудникам предложил.

– Отказались?

– Отказались и сообщили.

– Премировать из моего фонда.

– С удовольствием. – Шишкин помялся. – А с Левым что делать?

– Я с ним поговорю, – пообещал архитектор и вытащил из кармана зазвонивший телефон: – Извините, Василий Данилович.

– Да я уже закончил. – Прораб кивнул и быстренько исчез из поля зрения Кумарского. Который, в свою очередь, сделал несколько шагов по деревянному настилу, остановился и громко произнёс:

– Да, Юрий Дмитриевич?

– Вы были правы, Сулейман Израилович, вы были правы! – возбуждённо сообщил директор музея. – Кто-то копался в фондах!