Читать книгу "Заначка на черный день - Сергей Лавров"

— И чтобы к моему возвращению пол в коридоре блестел! Мордой по каждому пятнышку возить буду, понятно?!

Персонал реанимации, естественно, тоже спал. Я беспрепятственно вошла в отделение, нашла номер палаты, который назвала мне Марго, и осторожно, наученная горьким опытом, заглянула внутрь. Здесь, слава богу, все спали. Было всего шесть коек — а храп стоял как от роты солдат, не меньше! Храпящие женщины, даже больные — это ужасно. Если мне когда-нибудь кто-нибудь скажет, что я храплю, я… ни за что не поверю. Настоящая женщина храпеть никак не может, это анатомически невозможно.

Моя дражайшая подруга лежала у окна, тихо, как мышка. Подойдя поближе, я осмотрелась, даже нагнулась и не поленилась заглянуть под кровать, приподняв сползающее синее больничное одеяло. Койка как койка, ничего в ней особенного и зловещего нет. Рядом — аппарат поддержания жизнедеятельности, включенный в розетку, Маргарита на общеукрепляющей капельнице… Надо же, как ее от одного синяка развезло! Это даже хорошо, что мы ее в больницу упрятали, с собой не взяли. При таких ужасах она бы точно богу душу отдала досрочно… пионерка наша!

Она при виде меня только вяло шевельнула в качестве приветствия кончиками влажных пальцев, показывая, как она слаба. Уж что-что, а болеть эта кисейная барышня умела!

— Ну вот, видишь — я здесь! — громким шепотом сказала я, плюхаясь к ней на койку. — Ты довольна? Рассказывай, что тут у тебя случилось? Только, пожалуйста, без дурацкой мистики!

— Это не мистика, девочка!.. — вдруг раздался замогильный шепот с соседней койки. — Каждую пятницу, ровно в шесть утра на этой койке умирал человек… Я лежу в этой палате уже пятый раз за год и все знаю… Поэтому я сочла своим долгом предупредить вашу подругу… Вы еще молоды, и незнакомы с ликом смерти…

Я присмотрелась повнимательнее. По соседству с Маргаритой, выпростав поверх одеяла тонкие, иссохшие руки, лежала древняя седая старуха.

— Спасибо, матушка. Я, конечно, польщена, давно меня никто не называл девочкой…

— Какая самоуверенная! — зловещим шепотом сказала старуха, так, что у меня и впрямь мурашки побежали по коже.

Действительно, что это я так размечталась? Не факт, что я успею состариться до состояния такого вот папируса, очень даже не факт!

— А может, тебя переложить? — спросила я подругу.

— Некуда, все койки заняты! — всхлипнула она и затряслась всем толстым телом, так, что койка ходуном заходила.

— Хорошо! — решительно сказала я, обеими руками останавливая дрожь и колыхание панцирной сетки. — Я с тобой посижу, и ты сама увидишь, что ничего потустороннего здесь случиться не может!

Мы перестали шептаться, чтобы не мешать спящим больным, я взяла ее руку в свою и стала ждать. Марго успокоилась и вскоре задрыхла, захрапела едва ли не громче всех в палате. Надо будет ей утром рассказать, что она храпит безбожно! Никогда больше ночевать ее к себе не приглашу. Это же гарантированная бессонная ночь!

Окруженная со всех сторон этим сонным царством, я пригрелась в спертом воздухе палаты и не заметила, как тоже задремала. Пробуждение мое было не менее ужасным, чем за три часа до этого. Сквозь мутную, морочную дремоту привиделось мне, что дверь палаты медленно открывается и на пороге возникает нечто в белом, с длинным странным шнуром в руках. Это нечто медленно и величаво, почти не касаясь земли, плывет к тому месту, где стоит кровать беззаботно спящей Маргариты, приближается ко мне, останавливается совсем рядом и протягивает руку к стене, к розетке с аппаратом поддержания жизнедеятельности…

Тут-то я и поняла, что это не сон, подскочила, точно ужаленная змеей в ягодицу, и вцепилась ногтями обеих рук в преступную конечность, уже потянувшую вилку аппарата из розетки.

— Стой, сволочь! Попался! Не уйдешь теперь!.. Маньяк! Убийца в белом халате! Ишь, чего выдумал!.. Говори, кто тебя подослал?! Ирка Колядко?! Говори, а то придушу!

Пойманный мной преступник тоненько взвизгнул, уронил шнур на пол.

— Батюшки-святы! Кто это такой тут прыткий?.. Какая я тебе маньяка?! Я уборщица, тетя Маша! Мне пылесос надо включить, а ты тут хулиганишь! Я на тебя заведующей отделением пожалуюсь!

Но я не слушала испуганную старуху, крепко держала ее за руку, требовала включить свет, звала людей, охрану и утверждала, что поймала наемного убийцу. Конечно, все проснулись, зажгли свет, вырвали из моих цепких рук едва не плачущую тетю Машу, привели дежурного врача, который распорядился запереть меня в перевязочной до прихода заведующей отделением… Мне вкатили в вену успокоительный укол и отвели в тихую комнату, где я и проспала на чистенькой кушетке до девяти утра, необычайно спокойно и уже без кошмаров.

Утром недоразумение прояснилось, в существенной степени благодаря заступничеству Маргариты, ради этого забывшей о своем гипертоническом кризе и вставшей решительно с постели. Мне вежливо попеняли за содеянное, строго предупредили, что за подобные выходки могут привлечь к ответственности — и тихо отпустили восвояси, вытурив заодно со мной и мигом выздоровевшую Маргариту, чему она была необычайно рада. Может быть, я бы и не отделалась так легко, но заведующую отделением сильно смутило происшествие с пылесосом тети Маши, по пятницам с благородной целью уборки отключавшей аппарат жизнеобеспечения в реанимационной палате… По крайней мере, когда мы с Марго, высоко подняв головы, двигались под конвоем двух санитарок к выходу, пожилой электрик уже мастерил в коридоре отдельную розетку для пылесоса. И знаете, я до сих пор с гордостью вспоминаю эту розетку! Ведь неизвестно, сколько еще жизней она спасла!

От каких пустяков зависит на этом свете жизнь человеческая, кто бы мог подумать!.. Чудны дела твои, Господи!

6

По дороге домой Марго и вовсе ожила. Защебетала, что твой скворец, вернувшийся к родному скворечнику после поездки на африканские курорты.

— Что, Агнессочка, я была права? — ехидничала она. — Проклятая койка — не плод моего больного воображения, да?

— Это плод общего идиотизма русской жизни! — отмахнулась я.

— Боже мой! Жить так прекрасно… Смотри, какие нежные жемчужные оттенки облака! Обожаю жемчуг! А мы уже сегодня будем делить деньги, да?

Узнав, что до дележа миллионов еще так же далеко, как до этого самого облака, которое, на мой взгляд, было обыкновенно серым, унылым питерским обрывком балтийского тумана, моя романтическая подруга несколько загрустила и весьма отстраненно поинтересовалась: целы ли еще ее сбережения? Я успокоила ее сообщением, что не только целы, но даже преумножены нашими стараниями, вкратце посвятила в ход событий вчерашней ночи, избегая кошмарных подробностей, и мы вдвоем, бодро шагая через лужицы, заспешили к Зинаиде — умыться, попить чайку и посовещаться по поводу дальнейших действий.

Увы! Нас ожидало очередное разочарование в виде накрепко запертой двери! Коварной Зинки дома не было, а Колька ее, если и был, то находился в состоянии, непригодном к употреблению, дверь нам не открыл и вообще не подавал признаков жизни. Некстати припомнив, что у Зинки на руках полученные нами вчера в холодном поту и муках десять тысяч рублей, я забеспокоилась, заторопилась на ее излюбленный пятак — и, как оказалось, не напрасно! Ужасное зрелище ожидало нас на пятаке! Душераздирающее зрелище!