Читать книгу "Упреждение. Лобное место-2 - Эдуард Тополь"

То, что мы с Акимовым были одеты: я – в свою армейскую форму майора сухопутных войск, а Серега – в то самое х/б танкиста, в каком он был в 2024 году, – тоже подтверждало наше с ним путешествие.

Я осторожно спрыгнул со своей верхней шконки. Внизу, на полу стояли наши с Акимовым туфли, но я не стал их надевать, а, как был в носках, прошел в туалет. Как я вам уже докладывал, наше СИЗО образцово-показательное, и никаких параш, описанных в тюремной литературе, у нас нет, при каждой камере имеется нормальный санузел – унитаз, раковина с умывальником и небьющимся зеркалом над ним, крючки для полотенец. В отличие от камеры, где ночью горит дежурная красная лампочка, в туалете свет горит постоянно, и в зеркале я увидел гладко выбритого майора сорока семи лет с испуганными глазами. Все-таки, когда мы с Акимовым телепортировались из 2024-го в Прошлое, я мог предполагать мое возвращение куда угодно – «Мосфильм», моя квартира, кабинет генерала Сафонова, даже парк «Сокольники» – но только не на свою шконку в СИЗО.

«Блин!» – сказал я сам себе. Но времени на дальнейшие причитания не было, и я, сидя на унитазе, правой рукой стал усиленно, как спросонья, тереть глаза, а левой украдкой провел сбоку под сиденьем унитаза – там у нас был так называемый схрон – прилепленная жевательная резинка. Объясняю несведущим: 1) мы почти не сомневались в том, что наша камера и туалет оборудованы скрытыми телекамерами; 2) в тюрьмах и следственных изоляторах идет постоянное соревнование между зэками и вохрой на выдумывание и обнаружение схронов. Спрятанная под сиденьем унитаза жвачка была нашим изобретением и теперь пригодилась: я отлепил ее, зажал меж пальцами и прошел к умывальнику. Здесь я включил горячую воду и стал долго и старательно мыть руки до тех пор, пока жвачка не размягчилась. Тогда я, утершись своим полотенцем, вернулся к унитазу и, снова спуская штаны, сунул левую руку в карман, наклеил жвачку на флэшку. А потом, уже сидя на унитазе и вновь протирая глаза правой рукой, левой так же украдкой быстро приклеил флэшку под сиденье унитаза. На что я рассчитывал? Во-первых, на свою ловкость и хитрость, а во-вторых, на то, что никакие, даже самые рьяные охранники не зырятся двадцать четыре часа в сутки на экраны видеокамер нашей камеры № 72. И даже если из всех ста двадцати камер нашего четырехэтажного СИЗО только десяток оборудованы видеонаблюдением, у охраны на панели видеонаблюдения должно быть как минимум, двадцать экранов плюс еще столько же от видеокамер, установленных в тюремной проходной, коридорах, кабинетах следователей, в санчасти и в тюремном дворе. Уследить за каждым экраном практически невозможно.

Вернувшись на свою шконку, я уставился в зарешеченное окно, пытаясь по слабому рассвету за ним угадать, который сейчас час. Акимов продолжал богатырски храпеть на нижней шконке, и теперь к нему присоединились здоровяк Гольдман и доктор физико-математических наук Иван Сильвестрович N. Чередуясь ритмичными всхрапываниями с присвистом, они втроем работали как орган в Концертном зале Чайковского. Подъем в СИЗО в семь утра (не знаю зачем), и я ждал его с минуты на минуту. Однако ошибся – громыхнула, открываясь, стальная дверь, полусонный охранник, не входя в камеру, объявил прокуренным голосом:

– Антон Пашин на выход с вещами!

Все зашевелились, кроме Акимова, я спрыгнул со шконки, сунул ноги в туфли и вышел из камеры.

– Вещи? – сказал охранник.

– У меня нет, – так же кратко ответил я, покосившись на второго охранника в глубине коридора.

– Лицом к стене, ноги врозь, руки за голову, – буднично приказал мой конвоир.

Я повиновался, он своими жесткими, как грабли, ладонями ощупал меня всего и, ничего не нащупав, сказал:

– Руки за спину и – вперед.

И мы пошли – я впереди, он сзади – по коридору, а потом вниз по лестнице, с третьего этажа на первый, в кабинет следователя. Это был тот же кабинет, что и в прошлый раз, с тем же портретом В.В. Путина на стене. И там, конечно, уже сидел генерал Илья Валерьевич Сафонов. У него было заспанное лицо, сразу выдавшее его истинный возраст. Я мысленно посчитал: с момента моего телепортирования на шконку прошло минут двенадцать, не больше. Неужели Сафонов живет так близко от СИЗО? Или он выбрал СИЗО, ближайшее к своей даче? Или мы с Акимовым прителепортировались давно, сонными (ведь Акимов продолжает спать), а я просто раньше проснулся?

– Доброе утро, – сказал я.

Но вместо ответа Сафонов молча протянул правую руку ладонью вверх.

Я сделал вид, что не понимаю жеста.

– Фильм! – произнес он спокойно, достал из кармана короткую темно-вишневую трубку и кисет с красивой вышивкой «STEVENSON CHERRY CAVENDISH». Тремя пальцами умело набил эту трубку пахучим табаком, примял указательным, чиркнул зажигалкой и с явным наслаждением сделал первую затяжку.

По киношной привычке я подумал, что, если бы я делал фильм по сюжету этой истории, Сафонова мог бы, с небольшой накладкой на лысину, сыграть наш киноклассик Станислав Говорухин.

– Фильм, – повторил он, пыхтя своей трубкой. – Он снят?

– Илья Валерьевич, фильм снят. Но мы его отдадим, когда выйдем на волю. Наше дело должно быть закрыто.

Он помолчал, пыхтя трубкой и глядя в рассветное окно – обдумывал мой ультиматум. Потом также молча нажал кнопку под крышкой письменного стола. Дверь тут же распахнулась, на пороге стоял мой конвоир.

– Обыскать, – вяло сказал ему Сафонов.

– Товарищ генерал, я уже…

– Обыскать! – повторил Сафонов.

Охранник своими граблями снова прощупал на мне каждый сантиметр, даже заставил снять туфли. Потом выпрямился:

– Чисто, товарищ генерал.

Сафонов пыхнул трубкой, потом сказал:

– Ясно… Обыскать второго и всю камеру. Срочно.

– А как же?.. – Конвоир показал на меня глазами.

– Оставь его мне. Если что, я справлюсь. Выполняй.

– Слушаюсь! – И охранник выскочил из кабинета.

– Так… – произнес Сафонов тем же спокойным тоном, словно мы с ним сидели не в СИЗО, а в ресторане «Village Kitchen». – Значит, фильм снят. Кстати, снят или смонтирован из тамошней хроники?

– Илья Валерьевич, сначала наше дело должно быть закрыто за отсутствием доказательств…

Он снова пыхнул трубкой, рассматривая меня своими уже проснувшимися и ясными голубыми глазами.

– Между прочим, зэки обычно не ставят ультиматумы своим адвокатам. И какой метраж фильма?

Я молчал. Или он выполнит мое условие, или… Впрочем, что «или», я, если честно, не знал.

– Ладно, подождем, – сказал Сафонов и выбил докуренную трубку в привинченную к столу металлическую пепельницу. Потом стал чистить трубку красивым тонким шампуром с ершиком.

Тут из коридора донеслись громкие бегущие шаги, дверь снова распахнулась, и конвоир, вбегая, протянул Сафонову мою флэшку с налипшей на ней жвачкой.

– Вот, товарищ генерал!