Читать книгу "Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы - Елена Арсеньева"

– А ты не знаешь, как фамилия этого приятеля? – насторожилась Алёна.

– Не знаю, говорят, какой-то испанец, – передернул плечами Эсмэ. – Представляешь, что́ надо было натворить в Париже, чтобы тебя отправили в окружную жандармерию? Ходят слухи, что они чуть ли не сепаратистов каких-то поддерживали, эти двое. Кто-то еще там был замешан – из самых высоких шишек. Но я подробностей не знаю, что слышал, то и говорю. Скандал замяли, парней сунули в провинцию, теперь они тут шороху наводят. И ты хочешь, чтобы я добровольно полез в лапы таких монстров только потому, что учусь в Школе искусств Лувра?

– Нет, – чистосердечно сказала Алёна, вспомнив, как сама бежала из Троншуа быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла, лишь завидев лейтенанта Ле Пёпля. – Я тебя отлично понимаю.

Неужели и правда Диего, он же Карлос, где-то здесь? Сепаратисты… Да что за чепуха?!

Впрочем, всякое в жизни бывает. И вообще, какое ее дело?

– Хорошо рисуешь, говоришь? И можешь нарисовать портрет лысой Виктории? – спросила Алёна недоверчиво.

– Легко! – хохотнул Эсмэ. – Только на чем? У меня с собой ни блокнота, ни ручки. А у тебя что-нибудь такое есть?

Да где вы видели русскую писательницу, которая вышла бы из дома без блокнота и ручки?! Даже когда Алёна отправлялась на свои утренние пробежки, у нее в кармане шортов всегда лежал крошечный блокнотик и такая же ручка. А уж в сумке-то носить – сам бог велел. Мало ли какая светлая детективная идея посетит вечно нацеленный на творчество разум…

Она вдруг вспомнила билет Roissy Bus и странную надпись на нем:

Os de V afei

А что, если гид все же ошибался и в словах на билетике есть какой-то криминал? Кстати, Алёна, поглощенная заботой о расстегнувшихся брюках, тогда билет не выбросила, он до сих пор должен лежать в каком-то из ее карманов. А может, глянуть на него еще раз – когда вернется домой?

Само собой, ерунда, но посмотреть все же стоит…

Писательница Дмитриева достала из сумки блокнот и протянула парню.

– У-у, – протянул тот разочарованно, – я думал, что у тебя какой-нибудь необыкновенный, из России, а это…

– Ну да, я купила его в Париже, в лавочке на Фобур-Монмартр, – усмехнулась Алёна. – И ручка оттуда же. Ты забываешь: для тебя экзотично и необычайно то, что из России, а для меня – то, что из Франции.

– Значит, у меня будет экзотичная любовница из России, а у тебя – необычайный возлюбленный из Франции, – спокойно, как о свершившемся факте, сообщил Эсмэ, открыл блокнот и легкими, четкими линиями набросал голову и лицо так хорошо знакомой Алёне лысой трансвеститки, которую предположительно звали Виктори Джейби.

Алёна так и ахнула. Сама писательница довольно недурно рисовала, но из-под ее руки выходили просто изобразительные фантазии, даже намека на портретное сходство ей добиваться никогда не удавалось. А тут…

– Классно! – восторженно воскликнула она. – Ты невероятно талантлив. А это что такое? – показала она на странную виньетку в углу страницы: EdL. – Твои инициалы?

– Начальные буквы от École du Louvre, – улыбнулся Эсмэ. – Нас приучают на всех своих рисунках, даже таких вот почеркушках, ставить аббревиатуру школы. Мы должны гордиться и все такое.

– А ты и вправду гордишься? – улыбнулась Алёна.

– Конечно, – серьезно кивнул Эсмэ. – Это самое лучшее, что есть в моей жизни. На самом деле у меня довольно буржуазная семья, думаю, мне придется заниматься гостиничным бизнесом, но у меня есть заветная мечта: торговать антиквариатом. Я хочу по-настоящему разбираться в искусстве, контролировать все vide-greniers округи, ведь на них иной раз можно встретить настоящие сокровища.

– А можешь нарисовать еще один портрет? – прервала практичная Алёна его мелодекламацию.

– Конечно.

Эсмэ был так польщен, что даже не спросил, зачем ей это нужно. А нужно было Алёне для того, чтобы проверить одно ее подозрение. Очень может быть, оно было совершенно дурацкое, но так уж складывалась ее жизнь, что наша героиня привыкла доверять всем своим подозрениям, даже самым дурацким, следуя распространенному русскому выражению – «За спрос денег не берут».

– Слушай, Эсмэ, – проговорила Алёна, – ты, наверное, часто бываешь в Талле?

Кавалер покраснел, как будто она сказала что-то неприличное:

– А… а откуда ты знаешь?

– Да неужели можно жить неподалеку от такой достопримечательности – и не побывать там? – пожала плечами Алёна.

– А, ну да… конечно… – Парень приободрился. – Сказать по правде, я был в замке довольно давно, еще когда в школе учился. Нас возили на экскурсию в Талле. Но с тех пор как-то не удавалось… Когда я приезжаю в Нуайер, тут обычно столько хлопот в отеле, что мне шагу некогда за порог ступить, не то что ездить на экскурсии!

– Шагу некогда ступить, ага… я заметила… – с невинным выражением пробормотала Алёна.

Эсмэ снова покраснел:

– Ну… Ладно, открою тайну. Конечно, я иногда мотаюсь в Талле… Не на «малыше «Рено», конечно, очень уж он шумный, а беру тетину… обычно ночью, когда тетя спит…

– Так-так, – расхохоталась догадливая писательница Дмитриева. – Ты ездишь в Талле на свидания, правда?

– Ну да. Там живет одна девушка. Она дочь начальника охраны Талле, учится в Сорбонне на химическом факультете, а во время ваканс подрабатывает в экскурсионном бюро. Вообще-то, Бланш моя невеста.

– О Пресвятая Дева… Ты коварный изменник! – воскликнула Алёна, давясь хохотом. – Что же ты делаешь здесь, со мной?

– Понимаешь, у Бланш такие дурацкие принципы! До свадьбы ни-ни и все такое… Нас помолвили еще родители, когда мы чуть ли не в колыбели качались. Представляешь, во Франции до сих пор такое бывает, не только в романах Золя. Семья ее матери владеет несколькими гостиницами в окрестных городках, и когда-нибудь мы с Бланш весь здешний гостиничный бизнес приберем к рукам, так что она понимает, что я никуда не денусь… Мы сидим в машине, иногда целуемся, и все… В Талле ведь особо нечего делать, некуда пойти. Бланш говорит, что думает о будущем, а по-моему, наоборот, совершенно о нем не думает…

– Почему? – озадачилась Алёна Дмитриева.

– Потому! Вдруг выяснится, что мы не подходим друг другу! И что тогда делать? Искать удовольствия на стороне? Ну что за семья получится… Может, мне вообще до нее будет противно дотронуться! Надо попробовать, чтобы сразу понять, быть нам вместе или расстаться. Конечно, бизнес (Эсмэ произнес это слово по-французски – affaires, и Алёна едва сдержала смех, потому что по-русски бизнес и афера тоже почти всегда синонимы) – дело хорошее, но ради него жизнь ломать неохота.

– Логично, – кивнула Алёна. – Так ты ей объясни! Современные девушки легко поддаются логичным доводам.

– Да… – уныло кивнул Эмсэ. – Но я боюсь… понимаешь, боюсь, вдруг она согласится?!