Читать книгу "Глаза любви - Наталья Рощина"

Даше было страшно возвращаться в дни, в которых хозяйничала неизвестность. Это было недавно, воспоминания отзывались болью, подступающими слезами. Тогда не хотелось верить, что все кончено, но после ее возвращения с базы отдыха прошло больше двух месяцев, а Стас не звонил, не появлялся. Даша пыталась отвлечься, продолжая знакомство с Игорем, но этот юноша с самого начала ей не понравился, а со временем стал просто раздражать. Она изредка встречалась с ним только для того, чтобы как-то отвлечься от мыслей о Дубровине. Тут еще Симка со своими кандидатами в спутники жизни!.. Приходилось деликатно отказываться от очередного предложения познакомиться с «чудным парнем», что вызывало у подруги едва скрываемое раздражение.

Даша не понимала, почему возникает такое желание пристроить ее к кому-нибудь? Это было даже оскорбительно для нее. Подружки явно решили, что у них все в порядке, а она не может разобраться со своими проблемами. Даша сама пыталась разнообразить свое существование. Она теперь приезжала к Марине в общежитие на дискотеки, чем крайне удивляла подругу. Практически каждую субботу Даша оставалась ночевать у Столяровой, добросовестно проведя несколько часов в танцах.

– Что это ты зачастила к нам с ночевкой? – спросила подруга в один из приездов Даши. Они стояли в коридоре у полуоткрытой форточки, куда Марина старалась выдохнуть серую струю едкого дыма. Даша кривила носом и отмахивалась от неприятного запаха. – Знаю, знаю, что ты стала еще более целомудренной и куришь раз в год. Но тем более интересно услышать версию твоего пристрастия к дискотекам.

– Постепенно приучаю маму к тому, что это будет происходить все чаще.

– Тетя Ира не против?

– Мое отсутствие дает ей возможность полностью насладиться свободой. Ты же знаешь, что она у меня – женщина молодая, неустроенная.

– Ты мне зубы не заговаривай. Она и год назад была еще более молодой и не менее неустроенной, но на дискотеку тебя и калачом было не заманить.

Наверняка причина в другом. Нехорошо скрывать ее от меня. Ты же знаешь, я – могила.

– Мне нечего скрывать, Маришка. Стараюсь развеять тоску, скучаю по Дубровину. Злюсь на себя ужасно, но чувствую, что без него у меня не получается оставаться собой.

– Это серьезное заявление, – глубоко затянувшись, произнесла Марина и тряхнула копной густых черных волос. – Пора перестать играть в кошки-мышки. В наше время девушкам разрешается делать первый шаг к примирению.

– Я скоро дозрею до этого, Маришка.

Даша боролась с собой с твердо пускающим корни убеждением, что пока до уровня Стаса не дотягивает никто. И никто не может занять его место в ее душе, сердце. Состояние полного внутреннего разлада дочери не укрылось от внимательного взгляда Ирины. Она ни о чем не спрашивала, потому что давно поняла причину хандры Даши. Чтобы как-то поднять ей настроение, купила дочке дорогущий косметический набор производства всемирно известной фирмы. Он почти полностью опустошил и без того тощий кошелек Ирины, но она хотела сделать девочке приятный сюрприз. Не по случаю дня рождения, праздника, а просто так.

Разнообразная палитра красок набора сначала привела Дашу в восторг, но уже через минуту он сменился привычной за последнее время равнодушной миной. Ради приличия она еще подержала набор в руках, рассматривая перламутровые тени, румяна, потом закрыла крышку.

– Спасибо, мам, – поцеловав Ирину в щеку, поблагодарила Даша. Но в ее голосе не было и намека на радость. Он звучал ровно, бесстрастно. – Это то, о чем я давно мечтала. Как ты догадалась?

– Дашенька, не нужно играть, дорогая. И подарок тебе не в радость. Я вижу – ты на себя не похожа. Это я во всем виновата, – прикуривая очередную сигарету, сказала Ирина. – Такая глупость с моей стороны…

– Ты о чем, ма?

– Не нужно было его к тебе и близко подпускать! Разве против такого обаяния устоять можно?! Сама чуть было не попалась.

– Ты о чем? – Даша спрашивала, не желая слышать ответ.

– Не пытайся обмануть меня – я сердцем вижу. Пропал наш Дубровин, совсем не звонит, не заходит. Такое уже когда-то было, но причина была в ином, да и тебя это волновало не слишком. Ты же говорила, что не думаешь о нем как о мужчине.

– Я и сейчас думаю, что это не должно меня волновать, – безнадежно произнесла Даша. – Но ничего не могу с собой поделать. У меня словно сердце остановилось, понимаешь?

– Позвони ему сама, девочка, – улыбнувшись, сказала Ирина. Даша широко раскрыла глаза от удивления: и Марина говорила о том же. – Знаю, что не должна давать такого совета, но… Как видишь, я не такая непонятливая и бессердечная, какой ты меня представляешь.

– Мам, я никогда этого не говорила.

– Ну не в таких выражениях, но было, было. Ничего, милая, я все понимаю. Мне тоже когда-то было девятнадцать. И у меня была первая любовь. Позвони ему, Дашенька, и выясните все окончательно. Просто бросить трубку, наговорив сгоряча глупостей, много ума не нужно. Разобраться – вот это да!

Даша была благодарна маме за то, что она подтолкнула ее сделать первый шаг. В тот же день Стас заехал к ним вечером, и Ирина радостно захлопотала на кухне, сооружая ужин на скорую руку. Они собрались за столом, непринужденно разговаривали.

Стас и Даша вели себя так, как будто не было этих долгих мучительных для обоих трех месяцев неизвестности. Казалось, прошло три года – Даша повзрослела, в ее глазах Стас замечал что-то новое, ускользающее или тщательно скрываемое. В какой-то момент ему показалось, что она посмотрела на него с нескрываемым восхищением, граничащим с желанием, – это было волнующе, заставило сердце пуститься вскачь, а рука с сигаретой предательски задрожала.

Дубровин уже не надеялся на продолжение отношений. Он дал себе слово не звонить, не думать об этой девчонке, столько лет лишавшей его покоя. В конце концов она права – он не имеет права что-то требовать, потому что ничего не может ей дать. Только свою любовь, но взрослеющей девушке нужно гораздо большее: семья, дети, уверенность в завтрашнем дне. Он не готов порвать с прошлым, вычеркнуть из него Тамару, все, что связано с их браком. А дети? Они всегда останутся его сыновьями, но вряд ли он будет уделять им должное внимание, находясь в другой семье. За время размолвки с Дашей Дубровин окончательно нарисовал свой портрет – в мрачных красках. Он мысленно обозвал себя трусом, подлецом, не заслуживающим находиться рядом, дышать одним воздухом с таким чудом, как Даша.

Стас впал в депрессию. Ему было безразлично, как он выглядит. Тамаре теперь приходилось уговаривать его, раньше придирчиво осматривавшего себя в зеркале, прежде чем выйти из дома, сменить рубашку, пользоваться одеколоном, приводить себя в порядок. Он не мог смотреть на еду, вид и запах любимых блюд, которые тотчас принялась готовить обеспокоенная Тамара, вызывали отвращение. Чем больше она старалась, тем большее раздражение вызывала у Стаса ее забота.

Тамара не задавала вопросов. Она вообще редко пыталась разобраться в его настроениях, считая проявления апатии, хандры слабостью, недостойной мужчины. Она была уверена, что ее мужу вообще не о чем беспокоиться в этой жизни, так что и причин для такого поведения не видела. Единственное предположение, которое женщина могла себе позволить, – роман на стороне, любовное приключение, но ни о каком соперничестве не могло быть и речи. Разве Дубровин настолько смел и решителен, что сможет отказаться от жизненных благ и привилегий ради удовольствия в постели или блеска интеллекта какой-нибудь молодой красотки? Нет, Тамара была уверена, что за столько лет брака их связывает уже нечто большее, чем любовь. И это при том, что иллюзий по поводу сильного, всепоглощающего чувства к ней со стороны Стаса у нее никогда не было. В самом начале было нечто подобное, но зачем же обманываться? Она знала, что покупает себе мужа, условия сделки устраивали обоих. Поэтому Тамара спокойно ждала, пока Стас придет в себя. Она делала все, чтобы помочь ему не выглядеть опустившимся, для этого должна была не допустить появления мужа на людях в грязной обуви, несвежей рубашке, без аромата одеколона. Свои обязанности она выполняла без упреков, просто для того, чтобы знать: она делает все правильно, все как нужно.