Читать книгу "Круговой перекресток - Елена Гайворонская"

– А ты захочешь? – поинтересовался Артем.

– Возможно, – уклончиво ответила я.

– Ты не слишком много из себя строишь? – несколько уязвленно проговорил он.

– Нет, напротив, – хмыкнула я. – Думаю, моя самооценка несколько занижена и ее пора подкорректировать. А ты привык, что девчонки прыгают к тебе в машину, стоит пальцем поманить?

Артем рассмеялся и признался:

– Ну, да.

Впереди замаячила Пушка.

– Ну, так что, оставишь телефончик? – напомнил Артем.

Я медлила. Артем не был героем моего романа и принцем из девичьих грез. Но у него был бордовый фольк…

Новые чувства

На лекции по древнерусской литературе на предпоследней парте мы втроем обсуждали новости прошедших недель. У Крис появился новый друг из театральной богемы, и она потчевала нас свежими сплетнями из жизни знаменитостей. Новый бой-френд купил Крис сумочку, сережки с сапфирами и собирался свозить на уик-энд в Сочи. Не то чтобы Крис сама не могла позволить себе сумку и золото, просто консумация была ее страстью. Крис искренне полагала, что глубина чувства мужчины к женщине проверяется материальным эквивалентом, и глубоко оскорблялась, если не получала тому подтверждения. Возможно, это убеждение брало начало в отношениях Крис с собственными родителями, которые после развода словно соревновались в любви к дочери, но проявлялось это соревнование в дорогих покупках. Если папа привозил Крис курточку из новой коллекции какого-нибудь именитого парижского дома, мама тотчас покупала для дочки сапожки или юбку.

– Вообще-то он жмотный, – делилась Крис. – По сто раз приходится просить, то у него денег нет, то кошелек забыл, то другу одолжил. Но в постели хорош, да и по тусовкам классным водит.

Зайка, трагически морщась, как от зубной боли, поведала, что родители познакомили ее с сыном подруги папиной двоюродной тети по материнской линии, Самуилом, проще – Шмулей. Весьма перспективным врачом. И это – сущий кошмар.

– Вообразите, двадцатисемилетний переросток, привязанный к маминой юбке. За весь вечер раскрыл рот дважды: первый раз похвалил мою новую брошь, которая очень похожа на брошь его бабушки, – в жизни больше не надену. И второй – спросил, соблюдаю ли я Шаббат. И очень удивился, узнав, что нет. Зато его мамочка разливалась соловьем. Я узнала массу подробностей из Шмулиного детства, от того, как он впервые попросился на горшок, до его роли в школьной постановке сказки «Снегурочка».

– Держу пари, он был Снегурочкой, – хохотнула Крис. – Чего еще ожидать от парня по имени Шмуля?

– Не угадала, – торжественно поведала Зайка. – Он был дедом. Ну, тем, который Снегурочку слепил.

– Час от часу не легче, – заметила я. – И что он лечит, твой врач? Надеюсь, не патологоанатом?

– Нет, – качнула головой Зайка, – он гинеколог.

Крис заржала до неприличия громко, так, что преподавательница сурово посмотрела поверх очков и предложила Кристине Романенко, если ей так весело, покинуть аудиторию. Крис тотчас разыграла покаяние, смиренно извинилась, но, стоило лекции продолжиться, зашептала:

– Был у меня один маменькин сынок. У него на столике возле кровати стояла мамочкина фотография. Он, когда мы трахались, поворачивал ее изображением к стене. Но в постели был ураган. Может, твой Шмуля тоже ничего?

Зайка язвительно заметила, что для полного сексуального удовлетворения ей не хватает только фотографии тети Симы.

– Ну и пошли его подальше, – предложила я.

– Нет, это не совсем вежливо, – задумчиво произнесла Зайка. – Я просто скажу, что крайне занята учебой. А уж если не поможет…

– Ох, беда с вами, деликатными… – вздохнула Крис. И обратилась ко мне: – А ты не отмалчивайся. Валяй, рассказывай, как твои дела с мистером Мерседесом.

– У него всего лишь «фольксваген», – поправила я.

– Всего лишь… – с улыбкой передразнила Зайка. – Как быстро привыкаешь к хорошему!

– Вовсе нет! – Я покачала головой. – Все совсем не так…

– А как? – хором спросили подруги и навострили ушки.

Артем мне все-таки понравился, поэтому я встретилась с ним больше трех раз, а потом еще и еще. С появлением Артема количество знакомых мужского пола у меня резко сократилось. Иногда на какой-нибудь студенческой тусовке я могла пофлиртовать с симпатичным парнем и оставить ему свой номер, но Артем исхитрялся занимать весь мой досуг, предлагая новые развлечения, так что на других бойфрендов у меня попросту не оставалось времени. К тому же бедным студентам, живущим на пятьдесят рублей стипендии в месяц, было непросто соперничать с ровесником, тратившим те же деньги за один вечер: охапка шикарных роз, столик в модном ресторане – десятка метрдотелю, чтобы пройти без очереди и предварительной записи, билет на концерт модной француженки Патрисии Каас, прилетевшей в Москву на два гастрольных дня… Вообще-то наши вкусы не совпадали. Артем тащился от тяжелого рока, для меня же хеви-метал был попросту раздражающим шумом. Упавшая с пронзительным грохотом на плиточный пол алюминиевая крышка кастрюли доставляла мне больше положительных эмоций, нежели запись «Арии». Читал Артем только детективы, смотрел одни боевики. С ним я не могла поспорить о творчестве Золя или Булгакова, обсудить «Песнь о нибелунгах» или последние сенсационные материалы из архива исторического музея, проливавшие свет на политику военного коммунизма восемнадцатого года. Я оставляла интеллектуальные диспуты за дверьми родного вуза. Помощь Артема отцу в семейном бизнесе сводилась в основном к тому, что он с шиком тратил заработанные папой деньги. От армии откосил, в институт не поступил, методично прожигал жизнь. Мы ходили по барам, оттягивались на модных танцполах, переделанных из вчерашних подвалов, тусили с его друзьями и их девушками – глуповатыми смазливыми куколками, мечтавшими о фотомодельной карьере, гоняли на авто по ночной Москве. Здесь наши страсти совпадали. Ревел мотор, ветер свистел в открытые окна, за стеклом, как в клипе, мелькали, сменяясь, дома, огни, витрины и люди. Тихоходы-жигулята испуганно жались к обочине. Сердце жарко колотилось в такт оборотам двигателя, и не было в тот миг ничего прекраснее этой адреналиновой гонки. Однажды, отыскав темный тихий переулок, Артем разрешил мне сесть за руль. И хотя мои ноги плясали вразнобой, не желая попадать в стройный ритм взаимодействия сцепления и газа, а машина злобно рычала, чихала и дергалась, как норовистый жеребец под седлом незнакомого неопытного наездника, взмокшими ладонями я сжимала руль и упивалась ощущением безграничной гордости и власти над железным конем. Когда я затормозила, все внутри меня исполнилось безумного ликования, запело, всколыхнулось острым возбуждением, и, когда Артем вдруг обнял меня и жарко поцеловал в губы, я не дернулась, не отпрянула и не замерзла, а пылко ответила на его поцелуй. Внутри меня еще жил восторг от танцев, гонки, власти над упрямой техникой, и Артем был завершающим звеном этой цепи.

Когда он картинно подкатил к воротам альма-матер, вышел мне навстречу в новеньком «Ливайсе» и стильной рубахе поло от едва известного в тогдашней России Версаче, с букетом кирпично-красных роз, у девчонок клацнули челюсти, я, паря в направлении автомобиля, подумала, что идеал недостижим, но Артем ужасно мил и, несомненно, к нему близок.