Читать книгу "Вероника желает воскреснуть - Вадим Норд"

– Так в чем же дело?

Александр улыбнулся и пожал плечами. Уточнять ему не хотелось. Выдумывать ничего не выдумаешь, а истинные причины собеседника не обрадуют.

– Нет, вы скажите! – настаивал Карачевский. – Выкладывайте все как есть.

– Стоит ли? – подумал вслух Александр.

– Стоит! – уверенно и вместе с тем требовательно ответил собеседник.

– Скажу так – мои взгляды на жизнь и профессию расходятся с принципами, принятыми в вашей клинике.

– Поясните! – сверкнул глазами Карачевский. – С чем это расходятся ваши взгляды?

– Одну минуточку, пожалуйста… – Александр достал из кармана пиджака мобильник и набрал в строке поиска «Клиника «О-Гри»; объяснять лучше наглядно, так проще и доходчивее. – Вот, например, Константин Владиленович, на сайте вашей клиники написано, что химический пилинг можно делать в любом возрасте и противопоказаний к нему нет, важно только правильно выбрать реагент.

– Написано, – согласился Карачевский, мельком взглянув на дисплей протянутого к нему телефона. – И что же?

– Но мы-то с вами знаем, Константин Владиленович, что раньше тридцати лет вряд ли стоит делать «химию», – проникновенно сказал Александр, пряча телефон обратно. – Я не говорю об отдельных случаях, которые можно считать исключениями. Исключения – это исключения, они не опровергают правило, а только подтверждают его. И противопоказаний к химическому пилингу имеется много…

– Вы что, не понимаете, что это маркетинг?! – вспылил Карачевский. – Ну придет молоденькая девчонка, ну помажут ей личико чем-то приятно пахнущим, ну уйдет она довольная – кому от этого плохо?! Всем хорошо! Прибыль впрямую зависит от оборота, уж это надо понимать!

– Вот в этом-то и вся суть, Константин Владиленович. Кому обороты важнее, а кому репутация.

– Вы хотите сказать, что у вас в «Бель Элен» не раскручивают клиентов на бабло?!

Слово «бабло» и все производные от него слова Александру не нравились. Коробили, резали слух.

– Не раскручивают, – подтвердил он. – И вам это должно быть известно, Константин Владиленович. При вашей-то осведомленности.

Неприятно было говорить собеседнику неприятные слова, но что поделать – сам захотел, можно сказать, напросился.

– Да бросьте вы! – скривился Карачевский. – Не морочьте мне голову! Всюду одно и то же, все одним миром мазаны.

– Вы ошибаетесь, – возразил Александр. – Как говаривала моя бабушка, царствие ей небесное, «десять раз по десять копеек когда рубль, а когда десять раз по десять копеек».

– Это вы к чему, Александр?

– К тому, что не все одним миром мазаны…

Карачевский поднялся, достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, открыл его не глядя, так же не глядя достал несколько купюр, швырнул их на стол и молча удалился.

«Знакомство закончено», – подумал Александр, подзывая взглядом официанта.

Поразительно, но Карачевский, не отсчитывая денег, тем не менее оставил на столе сумму, равную тому, что он наел и выпил. Точь-в-точь, с округлением до сотни. Чаевые за двоих оставил Александр.

– Прежде чем требовать объяснений, подумай о том, понравятся ли они тебе, – тихо сказал Александр, вставая из-за стола.

За отсутствием собеседника пришлось обращаться к стулу, на котором тот сидел.

«Schadenfreude ist die beste Freude»[32]– гласит немецкая пословица.

Иногда это верно. Иногда так и тянет позлорадствовать.

Хоть немного. Хоть самую малость.

Злорадство было наказано спустя какие-то считаные часы. Александр обмолвился Алене, что ел сегодня морские гребешки с лососем, и даже не успел высказать мнение об этом блюде, как получил допрос с пристрастием.

– Сколько это еще может продолжаться?!

В голосе Алены боль смешалась со страданием, она впала в глубокий минор. Она рассеянно царапнула ноготками по груди Александра и тотчас же отдернула руку, словно обжегшись. А затем засверкала глазами, начала раздувать крылья точеного носа, звучно хлопнула ладонью по матрасу, будто ногой притопнула, и вылила на Александра целую бочку обвинений. Разных – в неверности, в пренебрежении, в непонимании… Это просто пытка, когда сидит рядом с тобой в постели очаровательная обнаженная женщина, которой гнев добавляет изрядно шарма, сверкает глазами, манит желанным до ненасытности телом, белым, гибким, страстным телом, каждый сантиметр которого излюблен до невозможности, и говорит тебе гадости.

Это очень похоже на контрастный душ, который принимаешь по принуждению, а не по своей воле. Только после водных процедур на душе не остается липкого жгуче-колючего осадка.

14. Луч света

Что такое «луч света в темном царстве», знает любой уважающий себя актер, потому что этой фразой критик охарактеризовал Катерину из драмы Островского «Гроза». Островский в русском театре подобен Шекспиру в английском, а Катерину можно сравнить с Гамлетом. Она и есть Гамлет, только в юбке – беспокойная мятущаяся душа, протестующая против того, что ее окружает.

Вероника часто использовала эту фразу, преимущественно в ироничном контексте, когда хотела проехаться по чьему-нибудь адресу. «Ах, он мнит себя лучом света в темном царстве». «Наш луч пришел – сейчас все вокруг засияет». «Мне этот луч света ни к чему, я в темные царства с фонариком хожу». Прикольное ведь выражение, не правда ли?

А тут вдруг в личном темном царстве появился луч света. Сначала тонюсенький, почти незаметный, забрезжил. Это когда после первой встречи с Соймоновым Вероника сидела у себя дома и безостановочно щипала себя за ляжку – все никак поверить не могла, что это наяву, а не в бреду и не во сне. Ущипнет, посмотрит на визитные карточки, которые оставили Соймонов и его помощник, вдохнет запах дорогого мужского парфюма, все еще витающий в квартире, тряхнет головой – и снова ущипнет. Ну, кто в такое поверит? Так только в кино бывает, да и то исключительно в индийском – чтобы с утра в петлю собираться лезть, а ближе к вечеру с поклонником-миллионером общаться. Пардон, не миллионером, а миллиардером. Круто-то как! От такой радости недолго и умом тронуться.

Но то был тонюсенький лучик, слабый. «Помнят меня! – радовалась Вероника. – Помнят! Да еще какие люди помнят! Но помнят и помнят, а дальше-то чего?

Лучик стал ярче, когда соймоновский помощник заговорил об операциях. Сначала Вероника и слышать ничего не хотела, боялась, что еще хуже сделают, но ее убедили. Ее вообще так легко убедить… Она такая доверчивая…

И в то же время очень недоверчивая. Еще бы, доверилась однажды каким-то шарлатанам, хватит! Доктор ей сначала не понравился – молодой, симпатичный, ясно дело, у такого на уме одни радости жизни. Вероника почему-то представляла, что ею будет заниматься какой-нибудь маститый профессор, а то и академик (Соймонов же договаривался, не кто-нибудь), седовласый, почтенный, окруженный толпой учеников. На этот раз все должно было быть серьезно, чтобы без проколов и осечек. А тут какой-то юнец, ну – не юнец, а молодой человек, внешне сильно похожий на непутевого сынка Леночки Горобейко. Бедная Леночка, три года назад о ее сынке вся Москва судачила.