Читать книгу "Захват Московии - Михаил Гиголашвили"

— Где вы, объясни нормально… Сразу? Так быстро?.. А, по мобильному позвонил, прямо в банк… Столько? Не верю… На венский счёт? Подожди, сейчас посмотрю, проверю, подожди…

Он вбежал в кабинет, не отпуская плечом трубку от уха, что-то стал набирать на клавиатуре, не забыв мне бросить:

— Битте, геноссе! Ессен, тринкен! Брот! Буттер!

Я занялся бутербродом, вспомнив мужчину в Питере, который не знал, какое слово — масло, а какое — хлеб. А полковник, еще пару раз доблестно щелкнув клавишами, убежал в дверцу и сказал сдавленно:

— Да, есть сумма… И очень хорошая… Очень-очень хорошая! Это какое большое дело мы сделали!.. Сейчас его до дому довезите, извинитесь и скажите, что теперь всё разъяснено и у нас нет претензий.

Я мало что понимал, но был рад, что он в хорошем настроении, и взял еще одну булочку, о которых так хорошо рассказывал выпученный капитан — ватрушечка, пирожочки, пончички…

А полковник, вернувшись и запрятав трубку, был в радостном возбуждении: открывал-закрывал ящики, для чего-то ворошил папки в шкафу, танцевал пальцами по столу, качал головой и напевал «сулико… сулико».

Было что-то знакомое в этом слове, но я не мог вспомнить.

— Это? Это «Сулико», любимая песня Сталина. Он её напевал ночами, когда сидел у окна и смотрел в темноту. О, вот кто был настоящий magnus homo! А что, вы и такие вещи знаете? — заулыбался полковник. — Кто же этот ваш профессор? Где он, что он? — но я предпочел Вашего имени не открывать, сказал только, что вы большой учёный и давно в Германии, на что он заметил, что все хорошие специалисты уехали, одна бездарная сволочь осталась.

Потом он замолк, стал что-то обдумывать, глаза его перебегали с предмета на предмет. Пальцы дали пару па, он как бы очнулся:

— Битте, геноссе! Вы же голодны! На вашу долю только два пирожка и досталось, а?

— Спасибо. Пирожочки ел уже… Вчера солянка-поселянка… С пампульками… Очень нравится.

Полковник уточнил:

— Что нравится — русская кухня?

— О да, очень, — заверил я, на что он сморщил свое гладко бритое лицо:

— А по-моему — ничего хорошего… У них только борщ ничего, всё остальное — бурда, они выросли на кашах. У них своего ничего нет, пельмени — китайские, шашлык — наш, что еще у них? — (А я отметил эти частые местоимения 3-го лица: «у них», «они», «от них», — значит, он дистанциирует себя от русских. Говорил же Антоша, что он пришлый, дошлый, дошедший откуда-то.) — Грузинскую кухню пробовали?.. Нет?.. И на Кавказе не были?..

— Нет, когда?

— Попробуете еще. Царица!

— Кто?

— Кухня, говорю, наша, грузинская — царица. — («Вот теперь понятно — “наша”».) — Она не только вкусная и полезная, но и сытная, на орехах, а орехи — это протеин, мужская сила, энергия…

Тут загудел другой мобильник, золотым жуком лежавший на столе.

Полковник, посмотрев на брюхо жука, начал отвечать на своем языке, а я запомнил несколько смешных звукосочетаний — как будто квакали или чмокали: «Ки, ки, гаа-кетес… пули мовида… каи, пури вчамот»[14]— и стал слушать дальше, но, сколько ни вслушивался в эту таинственную речь, европейских корней уловить не смог, зато получил удовольствие от обилия экзотов: гортанных фрикативов, аффрикат, смычно-щелевых, губно-зубных… Сходные фонемы есть и в баварских диалектах…

Продолжая напевать, он стал перебирать стопку бумаг, вытащил чистый бланк и стал в него что-то вписывать, одновременно объясняя мне:

— Давайте, геноссе Фредя, сделаем так. Я выпишу вам справку, что ваша регистрационная карточка утеряна, о чем вами и заявлено в милицию. На границе покажете, если что. Но они, как правило, этого не проверяют, им не до этого, у них свои дела-делишки…

— А зачем же… муки, пытки?

Полковник хитро посмотрел на меня:

— Пытки, говорите?.. Вы устали, вам нужен покой… Нихт, Иван Андрейч?.. Сержант отвезет вас в гостиницу, а послезавтра, часиков в двенадцать-час, заходите за вещами…

— Почему не сейчас? — Я завороженно смотрел на его руки, вертящие бумажку.

Но руки бумажку не отдали, а голос подтвердил:

— Сейчас не могу — секретарши нет, печать ударить, больна. И знаете… — Он сделал паузу и проникновенно посмотрел мне в глаза. — Вы мне принесли удачу, да-да, большую, жирную, увесистую, как задница сорокалетней дамы, удачу, я хочу вас отблагодарить…

— Я принес удачу? — уточнил я, помня, как Вы подчёркивали, что слова «удача» нет в немецком языке, как нет и многих других слов типа «удаль», «приволье», «хохот», «маета», что является прямым следствием менталитета: немец на удачу не рассчитывает и удалью не страдает, и маета ему малоизвестна.

— Да, удачу. Даже счастье, если хотите. Поэтому приглашаю вас со мной пообедать…

— Где обедать, здесь, пирожки?

Он рассмеялся:

— Нет, конечно. Послезавтра, в городе, в грузинском ресторане, чтобы вы поняли, что такое настоящая кухня, а не эти пресные похлёбки. Недаром Джуга, Иосэб Бессарионович, ставил нашу кухню выше всего. А, геноссе, как вам план? Дранг нах ресторан? Я же должен исправить свою ошибку, что заставил вас сидеть в камере… Кстати, Алка к вам не приставала?

— Нет, а что? — всполошился я.

Полковник неопределенно пошевелил открытой пятернёй:

— Ну, так-то она всегда с резинкой работает, но когда имеешь дело с шалавами… Алка-давалка… И так бабы — это клоаки, куда всякая мразь сливает свою вонючую слизь, а эти оторвы… — Он махнул рукой, заулыбался: — Надеюсь, вы не очень пострадали от орального секса?..

Я был как градом бит и убит.

— Как? Откуда? Орал?

— Хе-хе, от верблюда! — развеселился полковник. — А «волчок» зачем? — И он сложил из пальцев кружок, покрутил им перед глазом. — «Глазок» всё видит, всё знает, как наша кремлёвская ОПГ…

— Но он был… есть… закрыт… — покраснев, пробормотал я (значит, и Кроля видел, недаром про конфетку сказал, а я, идиот, не понял!), но полковник доверительно успокоил меня:

— Не вы первый, не вы последний… Она мастер своего дела, по себе знаю… Мастерица!.. Там, кстати, даже когда-то микрокамера стояла в вентиляции, с микрофоном, сержанты шутили, но её бандюги выковыряли… А у нас глазок такой хитрый, заграничный — из камеры кажется, что он закрыт, а из коридора всё видно… Это у нас начальник старается, с коррупцией борется, деньги только тратит, видеокамер всюду понатыкали, а толку?.. Все по черной лестнице ходить стали — и всё… Зо ист эс, герр геноссе[15]!..

Он позвонил по трехкнопочному телефону, приказал сержанту явиться в кабинет, вынул из коробушки мой бумажник, ключ от номера, передал мне: