Читать книгу "Всадник - Анна Одина"

– Ты хочешь сказать, идея так понравилась Варрону, что он принялся чеканить монету и вскорости организовал обменную систему, основанную на металлических кружочках, а не на сумме заслуг?

– Да, – ответил мальчик. – Так все и было. Деньги разошлись по Ламарре, как чума. В глазах эфестов поселилась алчность, которую они называли точностью и справедливостью, сами не признаваясь себе, что стали… грязными. Отца казнили, а деньги отменить попытались – но не смогли.

– Похоже, ход прогресса неостановим даже в Ламарре, – заявил Делламорте, снова переводя взгляд на лежащий внизу город. – Не презренный металл, так алмазы. Каменные жернова острова Яп. Серебряные ляны. А потом бумажные деньги… чеки, облигации, условные единицы, банки… карты. – Он вздохнул. – Все чудеса фидуциарных отношений. В тот день мы с Ламаррой обменялись услугами, а я получил еще и пожизненное право беспрепятственного въезда на Лестницу. Видишь, до сих пор им пользуюсь.

– Я принес тебе деньги, – повторил мальчик и протянул магистру большой кожаный кошелек. – Отец держал этот мешок в особом месте и всегда откладывал туда монеты, когда получал какую-то выгоду при сделках.

Магистр не протянул руки навстречу кошельку.

– Благодарю, сын Варрона, – сказал он. – Мне не нужны ваши монеты. Я рассказал твоему отцу о деньгах, потому что использовать универсальный эквивалент стоимости эффективнее и проще, чем сложные таблицы.

– И всё? – спросил мальчик, не зная, что делать с всадником и с кошельком. Кажется, гнев его схлынул, уступив место растерянности. Он хотел сказать, что с этих монет капает кровь, хотел даже, если повезет, покуситься – попытаться если не убить, то хотя бы напасть на Всадника. Хотел, чтобы тому стало стыдно или больно, потому что он послужил причиной гибели его отца и осквернения Ламарры, не знавшей до него ни алчности, ни стяжательства. – Всё? Эффективнее и проще?!

Он уронил кошелек на землю.

– Боюсь, что да, – признался Делламорте как бы со смущением. – Скажи мне, как тебя зовут, мальчик.

– Меня зовут Кеандр, – ответил мальчик. – Но друзья называют меня просто Кай. Почему ты только сейчас спросил это?

– Потому что хочу кое-что дать тебе теперь, когда ты рассказал про деньги своего отца. Именно в этот момент мне стало нужно услышать твое имя.

Делламорте извлек из-под плаща крошечную лаковую коробку и держал ее теперь на открытой ладони, глядя на футляр в задумчивости.

– Что это? – прошептал Кай, понявший, что видит созидательский объект.

– Это гибель, – ответил магистр, открывая футляр и показывая Каю содержимое: то был кубик сероватого зернистого льда величиной с игральную кость.

– Лед? – спросил сын Варрона, почувствовавший недоброе.

– Да, – подтвердил Делламорте. – Лед из библиотеки Камарга. Если тебе так не мила Алмазная лестница, потерявшая девственную чистоту, и если ты готов наказать свой город за готовность, с которой он эту чистоту потерял; если ты хочешь отомстить им всем за отца, оказавшегося не алчным ростовщиком, а просто смелым экспериментатором… Если это я читаю в твоем сердце – возьми лед и брось вниз. Ламарра очистится навсегда.

– Ламарра умрет? – проговорил Кеандр побелевшими губами. – Лед превратит ее в прах?

– Лед превратит ее в лед, – сказал Делламорте, мысленно закатив глаза. – Я бы сделал это пять минут назад, сын Варрона, если бы ты не отвлек меня своим удивительным рассказом. Теперь я даю тебе шанс спастись.

– Убить мой город и спастись? – Кай ненадолго задумался. В его голове не громоздились картины разрушений, замерзшие родные и друзья, вросшие в вечную белизну мраморные здания и почерневшие вишни. Казалось, ему некого или нечего было терять, и представить себе всё великолепие гибели он не мог. – Как же я могу спастись, Всадник? Я не умею летать.

Магистр молча указал на гавань, где на холодных волнах покачивался корабль. Каю показалось, что он никогда раньше не видел его.

– Это твой путь прочь из города, – сказал Делламорте и протянул лед сыну Варрона.

Кай осторожно взял футляр и подержал его на ладони так же, как за секунду до этого держал магистр. Казалось, лед завораживал его, тянул к себе, мысли делались спокойными и прохладными, а кровь отхлынула от щек.

– Не буду я, – сказал Кай как-то сонно и протянул ладонь обратно к магистру. – Не хочу. Здесь я появился на свет, и нет у меня ни других родных, ни другой родины. Так что пускай уж и я погибну.

Делламорте рассмеялся, без всякого благоговения забрал у мальчика шкатулку и подкинул вверх. Лед вылетел из футляра, два кубика медленно перевернулись в воздухе, и Кеандр, завороженно проследив полет, обернулся к окружавшим Ламаррское нагорье зубцам скал. И неспроста: с гор сходил шум – низкий, набирающий громкость… а перед шумом шла лавина. Лавины и так-то сходят очень быстро, а этой помогал убийственный созидатель.

Лед как ножом срезал с нагорья поселения «посадских» – людей и мулюдей, гиптов, эфестов, детей эфестов; вот лед взгромоздился над плоскогорьем, вот он переломил стены и прошел через них тяжелым утюгом, вот захрустели стволы вишен, вот дождем посыпался на нижние ступени Лестницы нежный весенний цвет, и вот Кай думает: «Как это красиво! Ламарра будет чистой», – и больше не думает ничего.

5. Эгнан: военный совет

Мы вновь перед Троном – только на сей раз восседает на нем не простой воин Иттерб, как добрую тысячу лет назад, а хитроумный волшебник Раки II, и военный совет носит срочный характер, а не периодический. Военные советники и разведчики Страны знали свое дело: их институт объединял чрезвычайно занятых и прекрасно информированных старых бойцов, одной из первейших функций которых было поддержание на всем материке спокойной уверенности в том, что эгнанты непобедимы. Разочарованный народ мог при желании взять хоть Камарг (случай с Уго[69]считался досадным недоразумением), и ни одна стена их не остановила бы, просто… эфесты не стремились к материковому господству.

Тем более нездоровым и пугающим было царившее здесь теперь возбуждение. Ведь не хитрые люди и не методические гипты накладывали на геополитическую картину Белой земли окончательные мазки, а именно могучие эфесты, и потому-то, когда военный совет узнал о чудовищной судьбе Камарга, царь озадачился. А новости пришли быстро – агенты Эгнана работали по всему материку, и хотя шестеро из них погибли в Камарге, еще трое то ли уснули, то ли были убиты в Маритиме, а двое пропали без вести на дорогах, один (тот самый улыбчивый эфест из трактира доброго Эзры) все-таки ухитрился донести информацию о катастрофах. Всего-то в постоялом дворе у развилки дорог на Камарг и Ламарру он и сидел, всего-то и задал пару вопросов остановившемуся выпить воды маритимскому торговцу сукном, когда тот посоветовал путникам пробираться от греха по домам, да побыстрее.

Усекновение Камарга и его колоний отозвалось в сердцах эфестов куда сильнее, чем они ожидали. Это и неудивительно, ведь если с детства враждуешь с кем-нибудь, враг становится частью тебя, и тяжело бывает свыкнуться с новостью о том, что он попал под трамвай. Пожалуй, эфесты рано или поздно смирились бы с этой потерей, так как были уверены: исчезнуть может все, кроме Эгнана, недаром они жили дольше, чем любые расы людей (к гиптам эфесты относились с уважительным недоверием, но вполне живыми их не считали).