Читать книгу "Почем фунт лиха - Людмила Милевская"

— Почему она еле ворочает языком? — спросила меня Маруся.

— Надо было тебе попробовать вчера орехового ликера, тогда иузнала бы, почему. Лучше скажи, что говорит врач. Как он оценивает еесостояние?

— Ты же слышала: как вполне сносное.

— Господи, что же тогда, по его мнению, несносное?

— Ты забыла, это реанимация.

Пока мы с Марусей перешептывались, Алиса смотрела на нас,но, видимо, плохо соображала. Вскоре она закрыла глаза и заснула. Мы вышли изпалаты.

— Куда ты теперь? — спросила Маруся, протягивая мне длинныйсписок лекарств, необходимых для лечения Алисы.

— Сначала по аптекам, потом домой, — ответила я. — Еслиможешь, пошли со мной.

— Конечно, пойду. Не бросать же тебя одну. Мне в аптеке тожекое-что нужно. К черту буфет. Возьму отгул.

Отправились по аптекам. Маруся при этом пользовалась моимкошельком, как своим. Хотя пример неудачный. Пользуйся она своим кошельком,была бы значительно скупее.

Набрав лекарств, мы, усталые, отправились ко мне домой.

Комнатное растение Алиса, лежащая в реанимации, —противоестественное зрелище. Такое (не дай бог, конечно) больше подошло быНелли, любительнице быстрой езды, или мне, ведь я, как выяснилось, и дня прожитьне могу без какого-нибудь на меня покушения. Даже Маруся легко могла попасть вэту палату от сексуального истощения, пьянства или обжорства. А вот Алиса явнопострадала без всякой вины.

Погруженная в эти мысли, я совсем потеряла чувствореальности и в свой собственный двор ворвалась как ни в чем не бывало, словноне меня здесь пышно хоронили десять дней назад. Маруся, похоже, тоже неврубилась, иначе не стала бы задавать глупых вопросов типа: почему соседи натвое приветливое «здрасте» отвечают полным остолбенением?

Я же находилась в таком состоянии, что даже и этого незаметила. Просветил нас Аким, позвонивший в дверь через десять минут послетого, как я, под прикрытием Маруси, смело ворвалась в собственную квартиру ибросилась шарить по углам в поисках злодеев и злоумышленников.

Аким позвонил, я открыла. Увидев стоящего на пороге соседа соткрытым ртом и выпученными глазами, я обрадовалась:

— Очень вовремя, проходи.

Аким, вместо того чтобы проходить, попятился, схватился заголову и взвыл:

— Уже! Пришла! Так рано?

Не подозревая, что в виду имеется белая горячка, а не явовсе, я рассердилась и возмутилась:

— Почему это рано?

— Потому что всего три дня пью, — честно признался Аким.

Я сказала, что, конечно, благодарна ему за такуюоткровенность, но это меня не касается. Во всяком случае, не до такой степени,как то, почему в кранах нет воды.

Аким слегка пришел в себя и доложил, что воду он перекрылсамолично, ведь любил покойную при жизни и потому боялся за ее имущество послесмерти. Тут только я сообразила, в чем дело. Я втащила Акима в прихожую,закрыла дверь и клятвенно заверила, что произошло недоразумение.

— Жива, несмотря на пожелания многих, — категорично заявилая и заставила Акима потрогать меня рукой, пока он не начал задавать вопросы проангелов.

Он пощупал меня сначала с опаской, потом уже с удовольствиеми заключил:

— Теплая.

— Вот именно! — подтвердила я. Аким улыбнулся.

— А соседи глазам своим не поверили.

— Ничего, скоро перестанут сомневаться, — свирепо пообещалая.

За что мне нравится Аким? Он никогда не задает лишнихвопросов. Выяснив, что я достаточно жива, он сразу помчался за чемоданчиком.Через двадцать минут из всех кранов бежала вода, а сам Аким, сокрушаянеприступную Марусю (при виде любого мужчины она приобретала именно такой вид),поражая ее своим блестящим умом и тонкой интеллигентностью, философствовал натему: нужна ли борьба с криминалом в тяжелых условиях демократии. Традиционнаяводка «Абсолют» очень его при этом вдохновляла. Оказалось, что Марусю тожевесьма интересует эта тема, поскольку у ее буфета появилась вторая «крыша».Причем вторая «крыша» обходится значительно дороже первой, а дороже — это невсегда лучше. Причем эти обе «крыши» забирают так много, что у Маруси сталипоявляться сомнения: что хуже — рэкетиры или самые обычные воры.

— Неужели воры стали бы лазить в мой буфет каждый день? —консультировалась она у Акима.

— Не думаю, — глубокомысленно ответствовал он. — Каждый деньвряд ли.

— А «крыша» порой и по два раза в день наведывается, — пожаловаласьМаруся.

— А как же иначе? — констатировал Аким. — На то она и«крыша».

Они сидели рядком и ворковали ладком, ну прямо как дваголубка. Зрелище не для смешливых. Маленький Аким и громадная Маруся.

Сорок минут беседы вернули Марусю в юность.

Она порозовела, засветилась и стала похожа на поросенка.Аким тоже был доволен. А я поражалась тому, как сильно он поглупел вприсутствии Маруси. Неужели это заразно?

Когда в бутылке стало пусто, Аким поднялся и галантнопоцеловал Марусе ручку.

— Уже уходите? — вспыхнув, спросила она.

— Да, дела, — напуская на себя важность, ответствовал Аким.— Надо работать, пока погода хорошая.

Маруся выглянула в окно.

— Да, прекрасная погода. Небо нынче голубое…

— Небо — крыша земли, — изрек Аким и с глубоким поклономудалился.

Маруся зачарованно проводила его взглядом. В ее глазах легкочиталось: «Куда моему профессору до этого непонятного Акима».

— Как думаешь, что он имел в виду? — не снимая с лицаумиления, спросила она.

— Ну-у, учитывая его поэтический склад ума, думаю, речь шлао доме. В том смысле, что земля — это дом, а небо — крыша, и все мы живем вэтом доме и под этой крышей, — пояснила я.

Маруся тряхнула своей кудрявой головой, шмыгнуланосом-плюшкой и томно вздохнула.

— Нет, — возразила она, — он имел в виду другую крышу, типатой, что у моего буфета. Представляешь, что творится в космосе?

— Да черт-те что. Бури всякие, метеоритные дожди и прочиекошмары.

— Вот, а небо играет роль крыши, под его прикрытием мы живеми делаем всякие свои дела. Очень образно сказал Аким, — заключила Маруся, ивзгляд ее предельно потеплел.

Признаться, я разницы не увидела. Моя трактовка была почтитакой же, но не я же философ с кандидатской степенью. Это она у нас бывшийдоцент. Правда, марксистско-ленинский материализм сильно ее испортил — Марусястала циником, но и демократия внесла свою лепту, сделав ее буфетчицей. Теперьона даже на небо смотрит, как на «крышу». Вот что делает с людьми демократия иторговля. Хотя в наше время эти слова считали синонимами.