Читать книгу "Милость Келсона - Кэтрин Куртц"

Когда парень взглянул на свою жертву, глаза его зажглись безумием. Келсон почувствовал как поддавшись ужасу Джаннивер, переданному ему Ротаной, его собственное тело начало дрожать, и он еле сдержал крик в своей глотке, когда латная перчатка ударила по съежившейся от испуга плоти, и лицо парня приблизилось слишком близко, чтобы его можно было рассмотреть.

Только когда свободная рука парня изогнулась, расстегивая пояс, и у Келсона поплыло перед глазами, он смог, наконец, отделить свой разум от переживаний Джаннивер и обратить внимание на герб, украшавший плащ парня: пляшущий медведь и малиновые звезды на поле из серебряных и золотых клеток – старый герб суверенной Меары, с символами старшего сына на нем.

Глава 9

Она…вошла в душу служителя Господня и противостала страшным царям чудесами и знамениями

Премудрости Соломона 10:16

Та часть Келсона, которая осталась беспристрастной и полностью контролировалась Келсоном, немедленно узнала напавшего на Джаннивер. Он никогда не встречался с Ителом Меарским лицом к лицу, но когда он увидел клетчатое поле герба, он сразу же заметил сходство с чертами Лльювелла и Сиданы – да и кто еще кроме Итела осмелился бы носить такой герб. Та часть Келсона, которая оставалась королем и распорядителем правосудия, со стальным спокойствием запомнила лицо и герб Итела и отметила, что когда они наконец встретятся, Ител Меарский должен получить по заслугам.

Но та часть Келсона, которая, благодаря разуму Джаннивер, вновь пережила воспоминания о нападении Итела, не знала и не не хотела знать о том, что подросток в доспехах, грубо бросивший ее на землю, был мятежным принцем – эта часть его просто отшатнулась в невообразимом ужасе и, сжавшись, тщетно пыталась спрятаться от страха и боли.

Ярость Келсона только усилилась, когда часть его разума, неучаствовавшая в происходящем, осознала, что все, что передала ему Ротана, было лишь малой частью того, что вынесла сама Джаннивер. Даже пройдя через разум Ротаны, укоротившись во времени до нескольких секунд, ее беспомощность, боль и стыд были настолько сильны, что он на мгновение почувствовал себя обездвиженным и неспособным разорвать контакт, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Когда Ротана разорвала контакт, его сердце страшно колотилось от пережитого Джаннивер ужаса. Он взмок и задыхался, рука его так стиснула руку Ротаны, что часть его разума удивилась тому, что она не вскрикнула.

Застонав, он заставил себя отпустить ее руку и, опустившись на ступеньку алтаря и дрожа, прижал пальцы к вискам, сердце его дико колотилось, он, задыхаясь, пытался глубоко вздохнуть, чтобы вновь обрести равновесие.

Постепенно он пришел в себя. Еще до того, как у него в голове прояснилось, а пульс вернулся к более или менее нормальному, он понял, что Ротана не только передала ему информацию, которую он хотел получить, пусть и не в такой интенсивной форме, но и часть своей собственной реакции на произошедшее – мимолетное, но очень близкое касание ее собственной души. Подняв голову, чтобы посмотреть на нее, он почувствовал, что она испытала то же самое, и что она потрясена этим так же как он.

– Я не жалею о том, что я сделала, – прошептала она, слегка вздрогнув, когда их глаза встретились. – Я должна была заставить Вас понять, что она чувствовала. Вы – мужчина. Вы не можете знать, что значит быть женщиной и быть… использованной. А Джаннивер чувствовала себя такой защищенной…

Когда ее голос стих, Келсон, заставив себя еще раз глубоко и прерывисто вздохнуть, поглядел вдаль, проведя руками по лицу. Он еле смог заставить себя заговорить.

– Вы правы, – смог он вымолвить наконец, посмотрев украдкой на спящую Джаннивер и неожиданно обрадовавшись тому, что она спит. – Я и представить себе не мог… Если Вы… посчитаете, что лучше стереть случившееся из ее памяти, то сделайте это, – он тяжело сглотнул. – Хотелось бы только знать, кто сможеть стереть Ваши воспоминания… или мои.

Ротана расправила плечи и облегченно вздохнула. – Милорд, тот, кто посвящает свою жизнь исцелению других, должен быть готов к подобным тяготам, – тихо сказала она. – Так же тот, кто носит корону, должен ощутить ее тяжесть. Разве не так?

Это было так. Но осознание этой универсальной истины вовсе не облегчало его ношу, как не решало и других проблем, над которыми ему надо было поразмышлять. После того как он, запинаясь, попрощался с ней, он еще почти час бродил по затихшему лагерю, обходя линии караула и почемывая бархатные носы лошадей, тянувшихся к нему и тыкавшихся в него, ища ласки. Но все его ощущения блекли перед воспоминаниями, которые он постоянно прокручивал в своей памяти, пока, наконец, не вернулся к своей палатке, чтобы поговорить с Морганом.

– Государь? – сказал Морган, вставая вместе с юным Бренданом, когда Келсон отодвинул полог палатки и вошел внутрь.

Пока ждали его, они занимались чисткой доспехов Моргана – Брендан, полировавший шпоры, выглядел в своей одежде пажа нарядным и воспитанным, а Морган разделся до туники, набросив на нее ярко-зеленую шелковую накидку, спасаясь от ночного холодка, и сменил сапоги на кожаные сандалии. Его сапоги и покрытый металлическими пластинами панцирь, которые он носил весь день, лежали, поблескивая в свете фонаря, вместе с мечом, обмотанным перевязью, на походной кровати Моргана.

– Брендан, можешь идти спать, – едва заметив выражение лица Келсона, сказал Морган, отсылая мальчика. – Мы закончим утром.

Морган, зашелестев шелком накидки, поднялся, чтобы налить Келсону кубок вина, о котором тот не просил, но который был ему очень нужен. Келсон благодарно осушил его наполовину и, вздохнув, опустился на походный табурет, подовинутый Морганом к небольшому столику. И только после еще одного большого глотка он почувствовал себя готовым говорить о том, что произошло.

– Мне надо было немного погулять, – ставя свой кубок на стол, негромко сказал король и расстегинул перевязь меча, опуская меч на солому, устилавшую пол. – Мне было нужно время, чтобы подумать.

Морган, усаживась на табурет и шурша шелком одежды, ничего не сказал и терпеливо ждал, глядя на Келсона, уставившегося пламя фонаря, стоявшего на столе между ними.

– Это был Ител, – через мгновение сказал Келсон, не поднимая глаз. – В этом нет никаких сомнений. И он ответит за это.

Морган поставил локоть на столик и оперся подбородком на кулак. Другой рукой он поигрывал серебряным кубком – к сожалению, пустым, но он даже не подумал о том, чтобы налить еще вина. Он понял, что Келсон не просто узнал личность напавшего, но случилось что-то еще, о чем Келсон был пока не готов заговорить.

После долгого, давящего молчания Келсон неловко поднял взгляд и полуотвернулся, сев к Моргану боком и уставившись на стену палатки.

– Аларик, Вам когда-нибудь доводилось насиловать женщину? – еле слышно спросил, наконец, король.

Морган поднял бровь, но больше ничем не выказал своего удивления.

– Нет, не доводилось, – сказал он. – Как, наверное, и Вам.