Читать книгу "Берсерк - Ольга Григорьева"

– Мы пришли… Мы пришли… Мы пришли… – шептали они. Преодолевая боль, я открыла глаза. Серые призрачные тени маячили у входа в пещеру, обвеивая меня холодом и сыростью.

– Говори, что ты хочешь? Говори… – шелестели они.

Я разлепила губы:

– Помогите мне найти убийц и отомстить им.

– Кого ты хочешь найти? Кого найти? – озабоченно запричитали мары. Они скользили прямо по воздуху, то становясь темными, как грозовые тучи, то обретая бледно-желтый цвет, а то вовсе пропадая, и тогда были слышны лишь их пронзительные голоса.

– Хаки Волка, – стала перечислять я. – Черного Трора… И того, кто убил Бьерна на побережье Свей. В шепоте мар скользнуло недоумение.

– Бьерна? – спросила одна, а вторая хрипло засмеялась: – Да, да, Бьерна, того кормщика, который утопил своих сыновей. Помнишь его?

– Помню, помню, – тонко завизжала первая мара, а потом обе спросили:

– А что ты подаришь нам?

– Их души.

От боли я уже ничего не понимала, но знала: если упаду или не сумею ответить, мары заберут меня в свое молчаливое царство.

– Это хорошо, – ответила одна..

– Это плохо, – возразила другая.

Я не могла больше выносить их голосов! Словно горячая смола, они лились в уши, а проклятый паук Слепца настойчиво и безжалостно терзал мое тело.

Хватит! – закричала я. – За помощь я отдам вам их души а если не сумею убить их – заберите меня!

– Вот это хорошо, хорошо, хорошо, – дружно завыли мары и, окутывая меня ледяными, дарующими забвение крыльями, завертелись в безумной пляске. – Мы отыщем твоих врагов и приведем тебя к ним, но убить их должна ты сама. Паук останется в тебе, пока не выполнишь уговора. Он не позволит тебе увильнуть!

Я и не собиралась. Только как сражаться с такой болью внутри?

– Привыкнешь, привыкнешь… – заторопились успокоить меня мары. – А теперь слушай. Отправляйся к Олаву. Убеди урманина, что спасти тебя от тоски может лишь служба в его дружине, и потребуй, чтоб он взял тебя на Датский Вал[45]. Поняла? На Датский Вал…

Они взвились вверх и тонко засвистели. На миг перед моими глазами мелькнул Красный Холм, выросшая на нем береза, а под ней невысокий голубоглазый Баюн.

– Откажись, – тихо посоветовал Баюн. – Откажись, пока не поздно.

Я помотала головой: «Нет, Баюн. Посмотри на эту березу. Когда-то мы привязывали ее к колу, чтоб она не сломалась, но прошло время, она выросла и больше не нуждается в подпорках. Выросла и я. Отныне у меня своя судьба. Прости…»

– Как хочешь, – сказал Баюн. – Только знай – мары коварны и любят причинять боль. Они возьмут свое.

Он вздохнул и пропал, словно стертый чьей-то могучей рукой, а на меня рухнула темная тяжелая пустота.

Я проспала в пещере всю ночь, а наутро пошла ц Марше. Должно быть, во мне что-то изменилось, потому что, увидев меня, она охнула и отступила к стене, а ее дочери выпучили глаза, будто две огромные лягушки. Но мне не было до них никакого дела. Я спешила. Напоминая о договоре, в моей груди тихонько шевелился крапчатый паук.

Я взяла меч, топор, лук, переоделась в одежду Бьерна и, ни слова не сказав Марше, вышла из избы. Всплескивая пухлыми руками, она выскочила следом:

– Девонька, да что ж с тобой стало?! Куда ж ты собралась?

Я остановилась, оглянулась и усмехнулась ей в лицо:

– На Датский Вал, Марша. На Датский Вал…

ЧАСТЬ ВТОРАЯРЕМЕСЛО ПИРАТА

Рассказывает Хаки

Золотой Харальд ушел зимовать в Данию. Там правил его дядька Харальд Синезубый, и был мир. Не то что в Норвегии. В северных фьордах конунг Серая Шкура никак не мог поделить с Хаконом-ярлом его родовые земли. Этой осенью Серая Шкура оказался сильнее, и Хакон-ярл бежал из Трандхейма[46]. Мы встретили его драккары по пути в Свею, в проливе. Ярл шел искать убежища у Синезубого.

– Там стоит Золотой Харальд! – предупредил его Орм. Хакон махнул рукой. Было непонятно – обрадовала или огорчила его эта новость, но вскоре паруса его кораблей скрылись вдали, а мы продолжили свой путь.

Я и не предполагал, что когда-либо буду скучать по родным берегам, но, увидев знакомые с детства извивы скал, чуть не закричал от радости. Орм тоже повеселел. Как не радоваться, коли пришел домой живой, невредимый, да еще с подарками для жены и детей?

Мать и братья встречали нас на берегу. Братья выросли, и сперва я их не узнал, но, очутившись на берегу рядом с матерью, угадал в светловолосом парне возле нее Арма. Рядом с ним смешно, как в детстве, щурил и без того маленькие глазки Отто Слепец. Мне было чем похвалиться перед ними, но, как ни странно, братьев совсем не заинтересовали мои рассказы о боях и великолепное, стоившее многих жизней оружие. Даже ненароком упомянутый случай с маленькой глупой словенкой, которая предпочла темные владения Эгира долгому плену, не вызвал у них удивления. Арм лишь пожал плечами и недовольно буркнул: Жаль, что она утонула, – сгодилась бы в хозяйстве…

Я замер от недоумения. Тогда я еще не знал, что Арма и Отто ничего не интересовало, кроме их посевов, урожаев, скотины и рабов. Они и стрелять-то толком не умели. Все это я понял потом, во время зимовки. Невзирая на холод, братья вставали с рассветом, весь день хлопотали по хозяйству, а вечером присаживались поближе к очагу, молча съедали скудный ужин и заваливались спать. На другой день все повторялось…

Орм презирал сыновей. Часто он глядел на их согнутые спины и сплевывал сквозь зубы, а мать спешила заступиться:

– Но кто-то же должен радеть о добытом тобой богатстве…

– Я хожу в походы не ради богатства! – злился Орм.

– Ради чего же?

Мать не понимала отца, а я понимал… Мне было знакомо то упоительное волнение в крови, когда руки обретают чудовищную силу, а чутье указывает на малейшее движение за спиной. Тогда мир становился шире и сложнее, и казалось, будто каждый шаг возносит ввысь, К великим воинам древности, тем, что давно уже пируют в Вальхалле. Ради этих чудесных мгновений я мог отдать все, даже жизнь. А тут, на родном мирном берегу, она вытекала из меня по капельке, будто вода из прохудившегося корыта…

– Ты – берсерк, – объяснял Орм. – Ты – последний берсерк из нашего рода. Когда я уйду в Вальхаллу, ты останешься совсем один, и тебя никогда не поймут остальные, те, кто ни разу не прикасался к божественной силе Одина. Нынче ты сетуешь на скуку и безделье, а что будешь делать тогда? Привыкай к одиночеству, Волчонок…

Посредине зимы я устал от наставлений отца и тупости братьев и решил сходить в усадьбу Круглоглазого Ульфа. На сей раз в пути меня не трясло от холода и в заплечном мешке лежала не старая древесная лепешка сушеная рыбина, а подарки для Ульфа и Свейнхильд. Но в усадьбе поджидала худая весть. Люди болтали, будто Ульф стал так стар, что Свейнхильд выносит его во двор на руках. Я смеялся над этими речами, пока не увидел Ульфа. От старого колдуна остались лишь кожа да кости. Однако при моем появлении его маленькие медвежьи глазки засияли, а улыбка растянула сухие губы.