Читать книгу "Принц вечности - Михаил Ахманов"

Уртшига с Хрирдом снарядились в поход по-сеннамитски, прихватив свои топоры, кистени да метательные пластинки - хорошее оружие против человека, но не слишком надежное, если выпадет случай схватиться со зверем, с чудищем вроде Серого Великана, весившего втрое больше самых крупных лизирских львов. Правда, эти медведи бродили в Мглистых Лесах, а никак не в болотистых джунглях, но тут хватало других тварей, вроде змеиного ахау толщиной в два локтя и длиной в тридцать.

И потому Дженнак повелел:

– Ты, Уртшига, возьми у Ирассы копье и держись за него покрепче; ты, Ирасса, брось щит и приготовься стрелять; ну, а Хрирд понесет горшок с зельем. Я иду первым, Хрирд - за мной, потом Ирасса и Уртшига. Идем след в след; кто покинет тропу, обратится в корм для кайманов. Во имя Шестерых!

– Да будет с нами их милость, - пробормотали телохранители, а Ирасса еще сотворил и охранительный знак. Кайманы, с которыми он познакомился на берегах Матери Вод, теплых чувств у него не вызывали, и вера его в Священный Дуб поколебалась. Разве из желудей этого древа могли народиться столь мерзкие твари?

Но кайманов в болоте Дженнак не замечал, как и других животных, коим, казалось бы, тут самое место. Он двигался осторожно, прощупывая дорогу перед собой древком копья и временами тыкая им в бок, слева или справа, и неизменно убеждаясь, что тропа под ногами шириной в пять-шесть локтей, и по обеим ее сторонам лежит бездонная трясина. Его сапоги погружались в воду до колена, а иногда и выше, но он чувствовал, что грунт остается твердым и надежным; вероятно, здесь подходило к поверхности скальное ребро, и весь этот край в далеком прошлом являлся не болотом, а нагромождением утесов и камней, среди которых струился приток Матери Вод. Затем что-то произошло; где-то земля опустилась, где-то приподнялась, и воды, лишенные стока, начали растекаться по земле и точить каменные глыбы. Во всяком случае, так объяснялось появление болот в Книге О Влажном, написанной одним премудрым аххалем; этот труд Дженнаку довелось прочитать в хайанском храме Записей и выслушать все, что думал по сему поводу Унгир-Брен.

Накидка нагрелась под солнцем и жгла кожу сквозь плотную хлопковую тунику, шлем давил на виски, лоб покрывался горячей липкой влагой. Привычным усилием Дженнак представил, что бредет по заснеженному бритскому лесу или по озеру в Тайонеле, скованному стужей; бредет и превращается в кусок застывшего бесчувственного льда. Пот сразу высох, а от жаркой накидки теперь струилось лишь приятное и едва ощутимое тепло; даже мошкара не мельтешила больше перед шлемной прорезью - какой ей толк от ледяной глыбы с промерзшей кровью? Ирассе и сеннамитам, которые магией не владели, приходилось тяжелей; Дженнак слышал их надсадное дыханье и невольно замедлял шаги.

Впрочем, торопиться не стоило; этот путь, так похожий на дорогу в Чак Мооль, на тропу мучений, которую полагалось преодолеть недостойным, мог привести прямо в темное царство Коатля. Пока что пестрые перья, торчавшие над травой, были надежным ориентиром, но кто знал, куда они вели? На другую сторону трясины, к лесу и твердой земле, или к пролому, заполненному вязкой жижей, к пропасти без дна, к смрадной яме, готовой сглотнуть неосторожного? Быть может, в ней и сгинули все пятеро гонцов-гуаров? Быть может, путь сей - испытание, придуманное дикарями? И если светлый вождь с лучшими своими воинами угодит в ловушку, арахака возвеселятся так, что от хохота попадают с деревьев?

– Мой лорд! - послышался за спиной сдавленный вопль.

Ирасса… Увидел что-то?

Дженнак остановился, упер древко в грунт, повернул голову.

– Мой лорд! До берега три полета стрелы!

– Вижу. И что с того?

– Колючки арахака нас не достанут, так что если я сдохну, то не от яда, а от жары. А сдохну непременно! Смилуйся, мой лорд! Разреши снять эту проклятую накидку!

– Среди гремучих змей не ходят босиком, - сказал Дженнак.

– Но, господин мой…

– Боги говорят с юношей устами вождя, отца и старшего брата. Пренебрегающий же их советом умирает молодым. Вперед!

Подняв копье, Дженнак ткнул им перед собой и направился к ближайшему пучку травы, увенчанному перьями. Хрирд и Уртшига шли за ним молча, но Ирасса испускал тяжкие вздохи - ему, северянину, приходилось тяжелей, чем привычным к зною сеннамитам. Впрочем, воины Сеннама с одинаковым терпением переносили и холод, и жару, и палящий ветер, и снежные метели вроде тех, что случаются в сезон Белого Пуха за пресным морем Тайон либо на Драконьем полуострове. Доспех был для сеннамитов как вторая кожа, и о том, чтобы расстаться с ней, Хрирд с Уртшигой и помыслить не могли.

Северный берег медленно удалялся, и так же медленно вставал на горизонте зеленый лес с клубившимися над ним дымами. Теперь Дженнак был уверен, что они пересекают затопленную и заболоченную речную долину; она шла с заката на восход солнца и слегка изгибалась, будто застоявшийся умирающий поток еще не оставил надежды прорваться к Матери Вод. По обе стороны от невидимой тропинки, размеченной перьями, стелились желтые травы, похожие на лезвия прямых тайонельских клинков - таких же, как висевшие на поясе Дженнака; временами траву сменяла поросль мха, оказавшегося при ближайшем рассмотрении не серым, а серебристо-седым, усеянным мельчайшими лиловатыми цветами. Через каждые пятьдесят-сто шагов попадались окруженные мхом и лишайником окна темной вязкой грязи, неподвижной и блестящей, как полированный обсидиан. Тут Дженнак двигался с особой осторожностью: не исключалось, что в таких промоинах обитают жуткие невиданные твари, либо скалистый гребень под его ногами мог вдруг оборваться, сменившись бездонной ямой.

Но все было спокойно. Если не считать жары, туч гнуса и едкого запаха горевшего зелья, что смешивался с гнилостным смрадом, коим тянуло от грязевых озер, лишь одно тревожило Дженнака: безжизненность простиравшейся перед ним трясины. Не говоря уж о кайманах, которыми он пугал Ирассу, тут нельзя было обнаружить и более мелких существ, даже пиявок или пауков, питающихся мошкарой. Птиц он тоже не видел; казалось, между лесом и этой странной топью воздвигнута невидимая стена, отделяющая жизнь от… От чего? От смерти? От небытия? От Великой Пустоты?

Сознание его как бы раздвоилось. Взгляд Дженнака по-прежнему был внимательным, движения - осторожными; он слышал плеск воды за спиной, тяжкое сопенье сеннамитов и сдержанные проклятия Ирассы, он обонял запахи тлена и дымовой завесы, он чувствовал твердость грунта под толстыми подошвами сапог и вес копья с широким длинным лезвием в своих руках. Но некая часть разума будто бы отдалилась от сиюминутного - и тот, второй Дженнак, не обращал внимания на четыре крошечные фигурки, копошившиеся в грязи, с безумной медлительностью переползавшие от одного травяного конуса к другому. Этот Дженнак не ощущал ни вони, ни жары, ни духоты; ничто не мешало ему думать, рассчитывать и вспоминать.

Сначала он размышлял о предстоящей встрече с арахака и о магических приемах, что могли бы сделать его слова весомей и убедительней; затем - о Вианне и вопросе, прочитанном на ее губах. Кто убережет?.. - вопрошала она, и ответ, разумеется, был двояким. Вианна, канувшая в Великую Пустоту, в то же время оставалась с ним, и, по соизволению богов, хранила и оберегала - и сейчас, и в Тайонеле, когда Люди Мрака шли по его следам, и в сражениях с атлийцами, и в войнах, что вел он в Бритайе и на материке, уничтожая шайки бродячих фарантов. В том была половина ответа, а дальнейшее зависело от него, от его ума, ловкости и силы, от умения истолковать полученный знак. В конце концов, Одисс, Хитроумный Ахау, помогает лишь тем, кто не ленится шевелить мозгами!