Читать книгу "Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин - Екатерина Гринева"

– Вам нужен врач? – уже громче спрашивает она.

– Какой врач? – Я оборачиваюсь, словно врач спрятался в кустах и ждет момента для внезапного появления, как кролик, притаившийся в шляпе фокусника. – Нет. Врач мне не нужен.

– Вы заболели? – Марианна Николаевна почти прокричала эти слова.

– Все в порядке. Просто я гуляю. И вообще, пора мне пройтись в город. А где все? Куда-то уехали? На групповую экскурсию? Или на субботник?

– Экскурсию… – пролепетала Марианна Николаевна. – Какую экскурсию? Почему я об этом ничего не знаю.

– Я просто спросила…

– Что спросили? – Марианна Николаевна уже была близка к истерике.

– Спросила об экскурсии.

– Куда?! – выдохнула Марианна.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Не имею понятия. А где, кстати, Алена?

– Она уехала еще утром в город по своим рабочим делам.

Под растерянным взором Марианны Николаевны – похоже, я вогнала ее в столбняк – я пошла к дому. Почему-то в меня вселился бес хулиганства, и я ничего не могла с собой поделать. Я пошла быстрее, обернулась и помахала рукой Марианне. Она стояла на прежнем месте, не двигаясь.

Я взяла из комнаты сумку и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Шею я обмотала любимым белым шарфом, подаренным мне Геней пять лет тому назад на 8 Марта.

Настроение у меня было из серии «море по колено». Или просто я постепенно заражаюсь вирусом авантюризма?

Было страшно, и в то же время – не очень. Как-то не по-настоящему страшно. Словно я сидела в кинотеатре и боялась не за себя, а за героя, постоянно попадавшего в разные передряги. То ли вся окружавшая меня обстановка была чужой, по-киношному красивой, и поэтому я никак не могла заставить себя бояться? И еще этот Андре Валасьен! От одной мысли о нем губы сами раздвигались в улыбке, и я становилась Чеширским котом, улыбавшимся просто так. Я ничего не знала, у меня были одни вопросы без ответов, я ни на чем не могла сосредоточиться, и впервые в жизни это казалось мне прекрасным и восхитительным. Наш офис – низкие своды, легкий запах сырости, который Светка Чиж называла запахом древней могилы; по-зимнему рыхлая Москва, пробки на дорогах, резкий ветер, от которого все время слезились глаза, – все это осталось в той, другой жизни.

В этой жизни были: Андре Валасьен, поддельный Айвазовский, вилла моей мечты; море, в котором мне страшно хотелось искупаться, несмотря на то что стоял некупальный сезон. Интересно: какая температура воды в море? И у кого мне об этом спросить? У Марианны? Этим вопросом я ее вообще в гроб вгоню!

Я тихонько фыркнула. Я не буду пока что спрашивать Пашу о квартире в Черногории. Сначала я спрошу его о фальшивых картинах и о том, что мне делать в этом случае, а потом уже – о квартире.

Я повертела головой: нет ли за мной «хвоста»? «Хвостов» не было. Хотя им мог оказаться кто угодно. Даже вон тот тип, скучающего вида молодой человек в черной бейсболке. Откуда я могу знать, как выглядят мои «хвосты»?

На всякий случай я удалилась подальше от парня в бейсболке и набрала Пашин номер. Трубку он снял после пятого гудка, из чего я вывела заключение, что он спит или находится не в конторе, а в каком-то другом месте и что он страшно занят.

– Да! Кристина? – заорал Павел. – Я слушаю! Как у тебя дела? Все в порядке?

Он задавал вопросы и сам же на них отвечал.

– Не совсем.

– Что «не совсем»?

– В порядке!

На заднем плане в трубке слышался какой-то шум, и Паша заорал, стараясь его перекричать:

– Подожди! Я у станции метро. Сейчас отойду подальше.

– Ты не на машине?

– Нет. С утра в ремонт ее поставил. Мотор барахлит. Что у тебя?

Я прикрыла трубку рукой и понизила голос:

– Есть фальшаки! Два «Айваза» и один Шишкин.

Наступило молчание. Оно постепенно словно вылезло наружу из сотового телефона и уже грозилось затопить Антибы.

– Ты меня слышишь?

– Неглухой, – буркнул Паша.

– И что?

– Ты уверена? – спросил он с надеждой в голосе.

– Стопроцентно.

– Плохо.

– Ничего хорошего, – согласилась я.

– Ты сказала ему?

– У нас с тобой была иная договоренность на такой случай, – напомнила я своему шефу. – Сначала я должна поставить в известность тебя, а ты, в свою очередь, должен дать мне инструкции.

– Правильно. Я подумаю над этим и перезвоню тебе. Никаких неверных шагов! Слышишь? Я должен подумать.

– И долго ты думать собираешься? – с невольным раздражением спросила я. – Ты же понимаешь, что я…

– Понимаю. Я же сказал: перезвоню. Пока все нормально. Не паникуй. Я держу ситуацию под контролем.

Он нажал на «отбой», и я, повертев сотовый в руках, с досадой убрала его в сумочку.

Интересно, как Паша представляет себе мое положение, если меня уже собираются «ликвидировать»? Я с досадой вспомнила, что ни слова не сказала ему об этом подслушанном мною разговоре Баранова с неким неизвестным лицом. Так же как и не спросила его насчет квартиры в Черногории. И почему – непонятно. Вот идиотка, рассердилась я сама на себя: все из головы вылетело!

Теперь мне остается одно – ждать Пашиного звонка. Когда он что-то надумает – перезвонит. А что он, собственно говоря, может такого надумать? Или он хочет с кем-то посоветоваться? И что мы вообще будем делать? Скроем эти факты? Но ведь это…

И тут до меня наконец с беспощадной ясностью дошла вся тяжесть моего положения. Я оказалась самой крайней – иначе говоря, тем самым стрелочником, на которого в случае чего все и свалят. Я не могу сказать правду, потому что ставки слишком высоки и деньги здесь крутятся немалые. Если провернули аферу такого масштаба – значит, куплено заключение эксперта… Раз оно куплено – стало быть, изготовление картины прошло многоступенчатые этапы и бабки на это потрачены очень крупные. И за всем этим стоят серьезные люди. Если я открою рот – меня элементарно уберут. Если я промолчу – тогда, в случае обнаружения фальшивок, все спишут на меня: я ничего не заметила, потому что сама причастна к появлению этих фальшивок. Я – меж двух огней.

Кто-то из крупных экспертов – тот, чьему мнению олигарх доверял, – посоветовал Колпачевскому приобрести подделки Айвазовского и полотно Шишкина, и он их купил, выложив немалые суммы. А теперь вокруг поддельных картин поднимется скандал. И виноватым окажется тот самый советчик? Или тот, кто недавно проверял картины? А проверял их… Баранов!

Я провела рукой по лбу. Поэтому Баранов и говорил мне что-то такое насчет нашей с ним дружбы и набивался в мои «друганы-приятели»…

Мне вдруг неожиданно стало очень холодно, как будто на улице сияло не февральское антибское солнце, а арктический белый свет вечной зимы. Инстинктивно я прижалась к стене какого-то дома.