Читать книгу "Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов"

А возможно, и не фантазии вовсе, а так, смысловые вариации.

101

Как бы этого ни хотелось Куропёлкину, но скамья с ним прибыла именно к берегу усопших китов. Впрочем, вышло, что оно и к лучшему. Случились неожиданные, но полезные приобретения.

Может, где-то там, в поместье госпожи Звонковой, уже был репрессирован и отправлен в Люк очередной Шахерезад. А может, прибило, даже подчиняясь лени и неге штиля, а потому и с опозданием, к берегу китов отправленные еще вчера изделия человеческих организмов и творения людских рук, пришедшие в негодность? Или, может, и впрямь всё это были свидетельства недавнего (предусмотренного Дефо) кораблекрушения, ставшие нынче трофеями адмирала Куропёлкина.

Где-то к востоку от берега китов услышались теперь дальние (относительно дальние) металлические звуки, голоса моторов, лязги и звяканья, солнце вот-вот должно было вынырнуть из воды, прогрев, где следует, в тамошние дневные часы — по необходимости расписания, антиподов из дальних стран, где люди ходят вверх ногами и не сваливаясь при этом в глубины космоса с овального бока глобуса. А стало быть, должны были объявиться экологи, а может, и морские спецы с намерением выяснить, присутствует ли где-то на дне русская субмарина «Волокушка». Или нет.

И значит, надо было срочно удирать отсюда. Куда-нибудь подальше.

Среди приобретений же Куропёлкина самым важным было признано весло. Почти все остальные обновки были уложены им в пластиковый пакет, полтора метра на метр, и должны были послужить Куропёлкину в дальнем путешествии. Среди них оказались предметы, явно не имевшие отношения к жизни среднерусской равнины, они нарушали не только предположение Куропёлкина о том, что гибель китов была следствием выброса отходов одной из восточноевропейских столиц, но и усиливали сомнения в верности теории Бавыкина.

Да и Башмак, ныне утраченный, этому сомнению способствовал. Но что-то обидное, унизительное даже, было в осознании Куропёлкиным того, что он мог залететь в Икс-тропические пределы, минуя Люк. К мысли о сути и статусе Люка он привык. Поиски нового смысла можно было произвести только со скрежетом и гудением извилин.

Облегчение приносили лишь мысли о Бермудах. Тут где-то рядом должны были располагаться Бермуды. И не вписывалась ли их геометрическая фигура в один из углов Бавыкинского Чемодана?

Но вдруг его, Куропёлкина, занесло в Заграничье Земли, в какой-нибудь параллельный мир (Куропёлкин почитывал и американскую фантастику), откуда вернуться к нормальной жизни, скажем в ночной клуб «Прапорщики в грибных местах», было бы чрезвычайно затрудительно.

Успокаивало гипсовое весло.

Вряд ли такое весло могло завестись в параллельном мире. Вполне возможно, оно происходило из того же парка, что и скамья морехода. Или скамья-мореход. Свет Луны был достаточен для того, чтобы разглядеть надпись на лопасти весла: «из коллекции Удавкина». То есть стояла в парке вполне благонамеренная девушка с веслом, молодая, крепкая, в гипсовом же купальнике, никому не мешала. Но стала антиквариатом. И находчивые умельцы-собиратели поделили её аккуратно, разобрали, распилили чуть ли не приёмами щепетильных реставраторов. И было добыто девушкино весло, без единого сколка и огрызка арматуры. Но возможно, оно надоело собирателю и было выброшено в мусорный контейнер.

Куропёлкин опробовал весло в воде, было оно тяжеловато, но гребки им вышли обнадёживающими. Обзавёлся Куропёлкин и запасным веслом — дворницким скребком для зимних климатических рекордов. И скребок «кыргыза Чолпона с Дмитровки» (выцарапано ножом) плавал нынче вблизи китов.

102

Пластиковый пакет и запасное весло были приторочены к парковому сухогрузу, и Куропёлкин, перекрестившись, отправился в плавание, сам не зная куда.

Где находятся «Норд», «Ост», «Зюйд» и «Вест», он, естественно, определил, но карт не имел. Что было бы, если бы он двинул на Север, куда его влекли интуиция и логика (оттуда по-прежнему слышались металлические звуки людских усердий), он мог лишь предполагать — там наверняка состоялась бы новая встреча с Подпалым и Кукарачей, а снова увидеть их рожи Куропёлкин не желал.

Забыл сообщить, что Куропёлкин среди прочих дармовых подарков кораблекрушения обнаружил на песке офицерскую плащ-палатку с капюшоном, продырявленную и в порезах, но полезную при ночных сыростях и прохладах. Накинул её на плечи, влез на сиденье скамьи, раскачивая средство передвижения, отыскал центр тяжести. И с помощью гипсового весла превратился в каноиста.

Емеля на печи! Мореход на парковой скамье!

Как тут не рассмеяться! Над собою, дураком!

Ну, посмеялся! А дальше-то что?

И направил скамью подальше от китов и звякающей суеты возможных поисков сгинувшей субмарины «Волокушка», курсом на норд-вест.

103

И поплыла скамья, должная стоять на парковой аллее…

Далее рассказ о хождении Куропёлкина к Большой Суши пойдёт сбивчивый, лоскутный, а то и состоящий из клочков.

И будет в нём больше фантазий и предположений автора, нежели смутных впечатлений Куропёлкина, ставших известными мне позже.

Куропёлкин, доверявший фарту Тихоокеанского флота и своему нюху (можно сказать, полинюху, то есть знанию девятнадцати запахов пройденных им морей и запахов и вкуса их воды), по-прежнему был убеждён, что находится в Мексиканском заливе.

Но в каком месте залива, сказать бы он не решился. Залив был до вредности большой.

Если бы у него была навигаторская карта, он мог бы сообразить, что ему было бы выгоднее взять курс на норд-ост, а потом повернуть на запад, тогда бы он не потерял двух суток. По крайней мере. К островам, малым и средней протяжённости, подходить он опасался, мало ли какие чудаки продолжали жить на них, даже выезжая порой на летние Олимпийские игры ради медалей в спринтерских дисциплинах. Прежние здешние дикари-гурманы ещё во времена путешествия Колумба в Индию были замечены в увлечении каннибализмом. Карибы, Бермуды, что с них взять! И получилось так, что, исхитряясь избежать встреч с ними, каноист Куропёлкин проплутал в мелких проливах и совершенно напрасно (о чём узнал позже) обогнул с юга Кубу и вышел к западу от её подбрюшья. Далее никаких суш вокруг не виделось. И теперь Куропёлкин отважился идти прямо на Север.

104

Из слов Куропёлкина позже мне стало понятно, что движение его посудины происходило главным образом ночами.

Но и по ночам на просторах Мексиканского (согласимся с Куропёлкиным) залива было тесно. Да и над водными просторами этими много чего летало. И в водах под Куропёлкиным, не всюду, конечно, какие-то фосфоресцирующие мелочи светились, водили хороводы и куролесили, названий и сути их Куропёлкин, к своему стыду, не знал… При мысли об этом соображения Куропёлкина остановились и замерли. Пожалуй, что и замёрзли. Но тут же и отогрелись, породив в Куропёлкине чувство удивления. И вот почему. О стыде он вспомнил лишь в связи с собственным незнанием сути каких-то подводных светляков и их научных кличек! Вот тебе раз! Более Куропёлкин вроде бы ничего не стыдился. И ни в чём и ни перед кем не был виноват!