Читать книгу "Графиня Дракула. Невероятная история Элизабет Батори - Габриэль Готье"

Еще тогда, на подъезде к замку, мне захотелось вернуться в отчий дом. Ведь если судьба уготовала мне встречу с принцем, эта встреча случится и в моей башне, у того самого окна, из которого я часами смотрела вдаль. А если мне суждена участь старой девы — никаким балам это не изменить. Под такие грустные мысли мы прибыли в замок.

Графиня приняла нас очень сдержанно. Мне даже показалось, что она не рада нашему появлению. Она вышла к нам, одетая в дорогое красное платье, украшенное черными кружевами, усыпанное драгоценными камнями. Белый воротник платья выгодно подчеркивал белизну лица графини. Казалось, что перед нами не обычный человек, а мифическая красавица, сошедшая с одной из современных картин, которые во множестве везут к нам из Франции, Италии и Англии.

Волосы графини были безупречно уложены. Мне показалось тогда, что графиня оделась так специально к приходу гостей. Но, прожив в замке несколько дней, я поняла, что она всегда одевалась именно так. Для нее не было будних или праздничных дней. Всегда она выглядела так, будто следующий ее шаг перенесет ее в блистающий золотом королевский дворец. Во дворец, полный оценивающих взглядов, готовых каждый неверный шаг, или каждую невыглаженную складку на платье превратить в повод для осуждения и насмешек. Каждое утро графиня тратила часы на свое убранство. Я не видела, как она спит, но у меня такое ощущение, будто она и во сне так же безупречна и так же прекрасна.

С первых минут в замке меня поразил удивительный порядок и чистота. Очень непросто содержать такую громадину в полном порядке. Вот у нас, в нашем замке, раз в неделю бывают две женщины из деревни, которые наводят там порядок. Так вот даже после того, как они весь день метут и моют, самый чистый уголок нашего дома ни в какое сравнение не идет с тем идеальным порядком, который я увидела в Чахтице. Я понимаю, что все это — заслуга строгости графини. Не зря мать говорила мне о том, что хозяйка, которая держит челядь в страхе, тем самым закладывает прочную основу для порядка в своих владениях.

Каждой девушке выделили по комнате. В комнатах были деревянные кровати с дорогим бельем, были столы для письма, стулья, шкафы. Мне хотелось найти хотя бы малейший признак беспорядка. Я чуть не надорвалась, отодвигая от стены тяжелый дубовый шкаф для того, чтобы заглянуть за его заднюю стенку. Я ждала увидеть там паутину или пыль. И если бы я их там нашла, не думаю, что это повлияло бы на мое мнение о чистоте дома Элизабет, но я, по крайней мере, смогла бы считать ее немного ближе к нам, ее гостям, нежели она казалась. К моему великому удивлению, за шкафом была идеальная чистота. И под кроватью. Отчего-то мне стало страшно. Я подумала: «Как же строго нужно относиться к слугам, которые выметают каждую пылинку даже оттуда, куда никто никогда не заглянет?».

Мы жили в замке уже несколько дней, мне казалось, что нас не замечают. Девушки, и я вместе с ними, собирались у одной из нас в комнате, и делились своими мечтами. Однажды пришла служанка, кажется, ее звали Катерина, и сказал, что графиня желает видеть одну из нас — Клару. Другим было передано, что их пригласят. Мы надеялись, что с Клары начнется обещанное нам обучение и с нетерпением ждали ее возвращения. Но прошло два дня, а Клары все не было. Слуги забрали вещи из ее комнаты. Поговаривали, будто она отправилась в родительский дом. Неясно было, чем могла она разгневать графиню, чтобы та выгнала ее. Я полагала, что Клару выгнали из замка за проступок. Сложно было придумать причину, по которой она сама бы ушла, отказавшись от всех перспектив, которые ее здесь ожидали.

* * *

Свет, который исходит снизу, стал превращаться в клубки темноты. Верх все так же розовел, а вот снизу я видела тьму, которую венчал, как язык черного пламени, замок. Я могла видеть сквозь его стены, могла видеть все его покои и подвалы, все потайные ходы и пещеры в окружающих его скалах.

Я приблизилась к замку. В одной из комнат я увидела девушку, которая была привязана за ноги к перекладине на потолке. Вокруг девушки суетились две тени, а рядом, сжимая в руках раскаленную докрасна кочергу, стояла графиня Батори. Как всегда прекрасная, даже сейчас…

Обнаженное тело девушки было покрыто ожогами и кровоточащими рубцами, которые оставляет тяжелая плетка. «Она умерла», — сказала графине одна из теней. Тогда я смогла разглядеть лицо девушки, застывшее в предсмертных муках. Этой девушкой была я.

Я поняла теперь, что я умерла. Моя душа парит над замком. Надо мной — райское сияние. Внизу — жерло ада, на котором стоит проклятый замок. Не знаю, могут ли души молиться, но я прошу у господа даровать мне спасение, молю не обрекать меня на адские муки после тех мук, которые я пережила при жизни. Я вспомнила все. Как меня вели, как раздевали, как пытали. Графиня хотела узнать, долго ли я выдержу. Теперь я знаю, на чем держится порядок в ее доме.

Нет сил смотреть на адскую тьму внизу, и нет сил оторвать взгляд от моего несчастного тела. Я все же решила посмотреть вверх. От райского сияния отделилась яркая точка и направилась в мою сторону. «Господи! Пусть это будет ангел, который уведет мою несчастную душу от этого кошмара» — подумала я.

Глава 17. Элизабет: «Круг замкнулся. Здравствуй, мечта моя!»

Очнулись наши души лишь теперь,

Очнулись — и застыли в ожиданье;

Любовь на ключ замкнула нашу дверь,

Каморку превращая в мирозданье.

Кто хочет, пусть плывет на край земли

Миры златые открывать вдали —

А мы свои миры друг в друге обрели.

Джон Донн,

«С добрым утром»

В 1614 году Элизабет Батори признали умершей в темнице. Это случилось после очередного визита священника.

Убивать дочерей знатных домов было не так легко, как крестьянок. Вернее, умирают они точно так же, а вот последствия могут быть самыми неожиданными. Мне нужно было не так уж и много таких вот девушек. Теперь я ждала гостей с нетерпением, не то что раньше. Я не решалась убивать их нигде, кроме моего горного замка. Представляю, как будут донимать меня расспросами и подозрениями, если окажется, что в домах, где я останавливаюсь, будут пропадать дочери. В чужом доме мне не удастся обставить все как несчастный случай. Когда моими руками совершается очередное убийство, его можно приписать, разве что, стае волков, а никак не несчастному случаю. А вот в моих владениях, окруженных дикими лесами, всякое может случиться.

Когда мне надоело выжидать, я решила, презрев опасность скандала и назойливого внимания к моей персоне, объявила во всеуслышание о том, что приглашаю в свой дом молодых дочерей из знатных родов. Я говорила, что хотела бы, чтобы эти девушки разделили мою скуку, а взамен обещала научить их чему-нибудь полезному, поработать над их хорошими манерами и похлопотать об их удачном браке. Последнее, по-моему, одинаково привлекательно и для крестьянок, которые готовы ехать за тридевять земель в надежде встретить хорошего жениха, и для девушек из знатных родов.

Ко мне прибыла целая толпа девушек. Ровно столько, чтобы мне не понадобилось разыскивать новых. После того, как каждая из них оставляла этот мир, на меня наваливалась ужасная тоска. Я видела в них моих обесчещенных и убитых сестер. Мне казалось, что я стала одной из тех отвратительных крестьянок, которые мучили несчастных девочек. Каждая смерть все тяжелее отзывалась во мне. Дракону было все равно, но он занимал лишь часть меня. Другая моя часть страдала. Я плакала над ними. Я читала над ними молитвы, прося Господа о том, чтобы тот принял их в рай, как невинно убиенных, как ангелов. Я не просила прощения, не каялась в том, что совершила. Это сделано моими руками, но цель, во имя которой погибла каждая из них, видится мне столь значительной, что мои руки, убивающие их, я сравнивала со стихией, с горным обвалом или ураганом. Ураган никогда не станет каяться в том, что разрушил деревню. Он так же виноват в этом, как она виновата в том, что оказалась на его пути. Стихия никогда ни в чем не виновата.