Читать книгу "Профессор Мориарти. Собака Д'Эрбервиллей - Ким Ньюман"

В Уэссексе можно повесить парочку пастухов, но десятерых уже затруднительно, игра не стоит свеч. Так что я просто выбрал наугад семейство Болл и выселил их. Это моя месть за Джека Ленивый Глаз. Пусть просят милостыню на дорогах, пусть поживут отщепенцами без гроша в кармане — очень надеюсь, вскоре подохнут. Но этого мало. Пока деревенщина пересказывает друг другу бредни старого священника, я не смогу осуществить свой экономический план. Никаких больше сказочек на ночь, что, мол, скоро новому хозяину за всё воздастся. Ни малейшей надежды на спасение. Понимаете? Собаку необходимо прикончить, даже если её не существует. Я пришёл к вам, профессор, потому что хочу убить легенду. Вы можете это сделать?

Мориарти задумался. Сток крутил в руках тлеющий окурок сигары и не отрывал от профессора глаз.

— Ваше дело, хоть, в сущности, и абсурдное, представляет некоторый интерес.

Для меня интерес представляли обещанные за шкуру пять тысяч фунтов.

Сток вздохнул с облегчением. Люди редко испытывают это чувство, когда за их дела берётся профессор Мориарти, но временами случается и такое.

— Существует множество легенд о призрачных мстителях, — продолжал мой работодатель. — Они подпитывают навязчивую идею о том, что так называемые злодеи, которым удалось благодаря изобретательности и предприимчивости избежать правосудия людского, должны предстать перед правосудием сверхъестественным. Такие сказочки оскорбляют истинного преступника. Мы уничтожим вашего Красного Шака и тем самым лишим нелепый миф основы. Я принимаю ваш аванс…

И пять тысяч!

— …И благодаря мне на смену волшебной сказке о торжествующей добродетели придёт жестокая правда о вознаграждённом злодействе. Необходимо доказать это философское, вернее, даже математическое положение. Ваша проблема послужит делу высокой мысли.

Профессор тоже читал немецких экономистов. Всё это прекрасно: теоретическое обоснование злодейства, эгоизма и жестокости; причуды немногих избранных, перевешивающие жалобное блеяние толп и жизненно важные для эффективного современного общества. Но, по моему личному мнению, мыслители вроде Мориарти, Ницше и Макиавелли упускают из виду один немаловажный факт: злодеем быть просто-напросто веселее. Ни один из вышеперечисленных не наслаждается ролью отъявленного мерзавца. Ну, Мориарти хотя бы, в отличие от болтунов-философов, не ограничивается голой теорией. Уверен, в глубине своего крошечного, сморщенного, давным-давно прогнившего сердца профессор испытывает приступы наслаждения, когда нарушает закон. Ибо несчастен тот жулик, который всю жизнь чинит несчастья ближнему своему, но не ощущает хотя бы скромной радости, пуская других по миру или сводя в безымянную могилу. Что поделать — я сентиментален, это всем известно.

Мориарти качнул головой. Испуганный Дэн’л схватился за Герти. Словно решил, что профессор вот-вот, подобно оборотню Винику, превратится в змею. Я хорошо знал своего напарника: он что-то просчитывал…

— Некоторые неотложные преступления, — объявил вдруг профессор, — требуют моего присутствия в Лондоне.

Вот так новости.

— Вы вскоре услышите о лишении наследства в деле Барри-Макростла… о кровавых зверствах в Клэпхеме… и о махинациях с акциями в компании «Винкльворт».

Профессор выдумывал на ходу, но Сток вытаращил глаза, воображая грандиозные преступления. Мориарти не стеснялся временами преувеличивать свои подвиги, ссылаясь на несуществующие дела. Обычно он обманывал кого-то, имея в виду хитрый долгосрочный план, так что я решил подыграть:

— А ещё похищение супруги раджи из Ранчипура.

«Супруга раджи из Ранчипура» — постоянная роль Молли Дафф, одной из девочек миссис Хэлифакс. Шлюшка красит кожу коричневой краской, чтобы сойти за индийскую принцессу.

— Да, — глубокомысленно поддакнул Мориарти. — Сложное дело. Надо умыкнуть красавицу прямо у раджи из-под носа на празднике в честь её дня рождения и продать шотландскому лорду. Сделать это могу только я.

Сток изумился и расстроился одновременно: его собственные неурядицы, казалось, стремительно теряли свою значимость и грозили выпасть из повестки дня.

— Однако я с полным спокойствием перепоручаю вашу собаку своему помощнику, полковнику Морану. Он широко известен как величайший охотник современности и способен прикончить любого зверя.

Грудь моя раздулась от гордости, хотя я и понимал: профессор лишь пытается задобрить клиента и спихнуть дело на меня.

— Умею держать туземцев в узде, — сказал я вслух. — Думаю, жители Уэссекса мало отличаются от хорошо известных мне восточных язычников.

— Моран отправится с вами в Трэнтридж…

— Мои ружья?

— …И хорошо вооружится. Ваш уэссекский волк обречён. Полковник всесторонне оценит ситуацию и будет действовать стремительно.

— Профессор, я выложил немалые денежки, — нахально перебил его Сток, — и надеялся, что моим делом займётся глава фирмы, а не первый помощник.

— Мистер Сток-д’Эрбервилль, полковник гораздо опытнее меня в вопросах звериного навоза и лазания по грязи. Морану я поручаю регулярно посылать мне отчёты о своих действиях.

Опять новости, и к тому же не самые приятные.

— Часть моего мозга будет постоянно занята Красным Шаком. Даже когда сам я не на месте событий и не наблюдаю за вашими мучениями. Если вас донимает таинственный «благодетель», мы разрушим его или её планы. Даю вам слово профессора Джеймса Мориарти.

Красивые слова. Когда Мориарти клянётся перерезать вам глотку или же обесчестить вашу сестру — будьте уверены, слово своё он сдержит. В остальном его обещания так же пусты, как и те долговые расписки, что я пишу портным и торговцам… Но Джаспера Стока, тирана и злодея, посулы столь выдающегося господина, как Мориарти, вполне удовлетворили.

V

Я приготовился к путешествию на запад и упаковал ружья.

Тупоголовые критики «Охоты на крупного зверя в Западных Гималаях» отпускали ехидные замечания по поводу «склонности Морана долго и занудно описывать разнообразное оружие». У меня до сих пор хранятся те семьдесят восемь страниц весьма полезных примечаний, касающихся ружья под названием Прометей. Достойный вклад в литературу и крайне важный материал для понимания последующих, более динамичных глав. Вдумчивые читатели называли мои отступления «восхитительными и весьма полезными», некоторые даже ставили их выше опусов Диккенса и Шелли.

Прометей был сделан на заказ Джорджем Гиббсом из Бристоля и послужил мне вернее любой купленной за деньги женщины. Увы, я лишился его, когда со сломанной ногой выбирался из восточноафриканских джунглей: пришлось использовать оружие в качестве костыля. Я похоронил ружьё вместе с тремя носильщиками, которые посмели меня бросить. Официально смерть этих болванов нельзя занести в послужной список Прометея, ибо расправа, произведённая при помощи искалеченного бедняги, никак не сравнится с теми выстрелами, что он сделал в свои лучшие дни. И тем не менее трусы числятся среди трофеев. Доживи любимое ружьё до публикации «Охоты на крупного зверя», я, возможно, добавил бы к его послужному списку парочку акул пера. К счастью, когда дело дошло до общения с критиками, под рукой оказался итонский хлыст.