Читать книгу "Немой свидетель - Карло Шефер"

Зенф обнаружил взломанный садовый домик, подозрительные признаки борьбы, следы спортивных ботинок возле ежевичной посадки, а фрау Швейгер — в ее двухкомнатной квартире в Виблингене. Тупая как пробка, недавно овдовевшая, она пока еще была готова составить счастье для своего избранника. На этот раз им оказался небезызвестный следствию Бауэр.

Бауэр сидел напротив Тойера с непроницаемым лицом. Хафнер и остальные устроились в разных углах кабинета. В том числе и Магенройтер. Тойер видел их лишь боковым зрением: он сосредоточился на подозреваемом.

— Нам уже известно почти все, господин Бауэр. Мы даже можем не справляться с записями… — Все же Тойер взял несколько распечаток и прочел: «Родился в тысяча девятьсот сорок пятом году в Хейльбронне в семье судетских изгнанников. Профессия — автомеханик. Член НПГ. Бездетный брак. Жена умерла в восемьдесят пятом. Затем повышенная активность в среде правых экстремистов… Переезд в Мангейм в начале девяностых». Вероятно, партийное задание, — поднял Тойер глаза на Бауэра. — Однако такой специалист по конспирации, как вы, разумеется, этого не признает. Возможно, вы поддерживаете контакты с Деккертом?[14]Возможно, с правым блоком в общине Вальдхоф-Мангейм? В любом случае этого достаточно, чтобы заинтересовать следствие. Почему вы, кстати, не служили в бундесвере? Зато вас видели на нелегальных занятиях военно-прикладными видами спорта! И даже пару раз задерживали. Правда, долго вы на тех занятиях не продержались, поскольку вы, якобы нечаянно, ранили в зад южноафриканского студента. Так вас за глупость выбраковали, как пятидесятилетнего идиота?

— Федеративная республика — не государство, — заявил Бауэр. — Так что и армии у нее нет. Германский рейх никогда не переставал существовать. И в военно-медицинских комиссиях всегда были и есть люди, которые придерживаются этого мнения.

— Кто бы сомневался. — Тойер откинулся назад. — Но вас не по этой причине не взяли в армию, а потому, что вы избили до полусмерти гражданина Ливана. Два года условно, переезд в Гейдельберг в середине девяностых. С тех пор вашу жизнь в основном финансирует государство, которого нет.

— Я охотно беру еврейские деньги, — насмешливо заявил Бауэр, — когда при этом не должен пожимать еврею руку.

— Но ведь вы не захотите взять себе в адвокаты Хорста Малера?[15]— Тойер всей душой ненавидел этого грязного прохвоста.

Бауэр молчал, однако упрямства в нем поубавилось. Тойер это заметил.

— Вы провалились по своей глупости, — сказал он, — хотели исправить то, что натворили, но не вышло. На этот раз вы проиграли. Если вы чистосердечно признаетесь, возможно, это произведет хорошее впечатление. Не исключено, что вы пойдете по статье «убийство по неосторожности».

— Всякий нормальный человек будет в шоке, если внезапно увидит, что кто-то разоряет его собственность. Разве нет? — фальшиво скроив лукавую мину, спросил Бауэр.

— Непременно, — подтвердил Тойер. — Даже если это не ваша собственность, а фрау Швейгер.

Бауэр помедлил, открыл рот, закрыл его снова, потом нехотя признался:

— Это сделал я. Цыган забрался в наш сад, в наш садовый домик, сел своей грязной задницей в мое кресло.

— Образованием он не мог похвастаться, — добавил Зенф. — Иначе бы он снял картинки: Геббельс, Геринг и Ади собственной персоной.

— Я только хотел взглянуть, все ли в порядке, зимой мы редко там бываем. Перед моим дежурством в зоопарке…

— Как вам удалось получить две таких работы? — Магенройтер не мог заставить себя сохранять спокойствие, и Тойер прекрасно его понимал. — Охранника в зоопарке и помощника слесаря на турбазе…

— Просто не нужно раскрывать на бирже труда все свои карты — каждый человек заслуживает второго шанса в жизни, и это только маленькая хитрость…

Тойер бессильно пожал плечами:

— Продолжайте, господин Бауэр.

— Когда я вошел, он спал. Я принес из сарая лопату. Потом он проснулся, побежал прочь, споткнулся, и тогда… — Бауэр бесстрастно развел руками, как бы говоря: со всяким может случиться.

Тойера аж замутило от отвращения. Он неторопливо заговорил:

— И потом этот жалкий мерзавец изображает из себя опытного преступника. Но все делает неправильно. В автомобиле, принадлежащем его спутнице жизни, полно плохо вытертых следов крови. Итак, он решает ехать на турбазу, надеть там огромные ботинки и изобразить, так сказать, серию. Полиция глупей, чем я, подумает, что это был кто-то другой, — так он размышлял. Пару дней все шло хорошо, господин Бауэр. Пару дней мы были идио… — Тойер поймал скептический взгляд Магенройтера и поспешил исправиться. — Ну… пару дней я был идиотом. Ведь у вас и катаракты никакой нет, точно? Вам, конечно, было тяжело, но вы справились. Парня на плечо — и вперед. Вас никто не видел. Как вы ухитрились не оставить следов крови?

— Натянул ему на голову пластиковый пакет и завязал.

Тойера настиг новый приступ дурноты, когда он представил, как Бауэр тащил через зоопарк мертвого или, возможно, умирающего цыгана — охотник с настигнутой дичью.

После недолгой паузы он лишь заметил:

— А ведь следы крови в зоопарке ничему бы не повредили. Наоборот, помогли бы вам, если бы вы сообщили, что в зоопарк кто-то проник! И обувь вы зря не выбросили.

Бауэр молча кивнул, соглашаясь.

Заговорил Магенройтер:

— А первый мальчишка? Не ваших ли рук дело? Может, тоже ударили, не рассчитав сил?

Тойер удивленно оглянулся на него. Новый шеф дрожал от гнева.

— Тот ведь был репатриант, так сказать, «фолькс-дойч». Не чужой. — В голосе Лейдига тоже звучало удивление.

— Свой-чужой! Он что, у него документы спрашивал?! — вскричал Магенройтер. — Вы работаете на турбазе и в зоопарке! Возможно, вы решили, что это он прорезал дыру в ограде! — обернулся он к Бауэру.

Бауэр посмотрел на Тойера:

— Ах так! Значит, уже не убийство по неосторожности, а двойное убийство? Вы меня обманули? Все, больше ни слова от меня не услышите.

— У вас есть алиби? Может, вы хотя бы с супругой телевизор смотрели?

Тойер не выдержал и дотронулся до локтя Магенройтера: шеф чересчур разгорячился. Бауэр молчал, злобно глядя в пол.

Позже, когда Бауэра определили в тюрьму на Фаулер-Пельц, Магенройтер зашел в кабинет Тойера. Выглядел он неважно.

— Я сожалею. Не смог сдержаться. — Он подошел к окну, посмотрел на улицу. — Как вы думаете, легко ли мне слушать такие мерзости!