Читать книгу "Предают только свои - Александр Щелоков"

Первым агентом Сосновского стала Бенита фон Фалькенгайн, очаровательная блондинка, жена офицера рейхсвера.

Нельзя сказать, что контрразведка упустила из виду похождения лихого польского кавалера. За ним следили плотно и тщательно. Однако случилось самое невероятное. Под влиянием Сосновского оказался контрразведчик обер-лейтенант Гюнтер Рудольф, которому поручили следить за ротмистром.

Сосновский, догадавшийся о том, что делает рядом с ним Рудольф, сам стал внимательно наблюдать за этим офицером и ждал удобного случая, чтобы сделать его своим «другом». Наконец дождался. Когда Рудольф, любивший поразвлечься и залезший в долги, остался без денег, Бенита фон Фалькенгайн ссудила ему две тысячи марок на поправку дел. Конечно, с немецкой педантичностью под расписку. Контрразведчик вскоре запутался и стал работать на Сосновского. Отрабатывая свой крупный долг, Рудольф постепенно по две тысячи марок за голову распродал кадры немецкой агентуры, задействованной в Польше.

В 1928 году Бенита фон Фалъкенгайн познакомила ротмистра со своей подругой Иреной фон Иена. Ирена была дочерью кайзеровского генерала и привыкла жить в большом достатке. Неожиданно оказавшись на финансовой мели, она решила зарабатывать деньги способом, который предложил Сосновский. Ирена работала машинисткой в министерстве рейхсвера, и с ее помощью Генштаб Польши получал самые точные сведения о всех тайных расходах Германии на вооружение.

Третьей женщиной, которую Сосновский сделал своей сотрудницей, была Рената фон Натцмер. Она служила секретаршей у инспектора автомобильных войск. Под таким условным названием в Германии возрождались танковые соединения.

Рената фон Натцмер унесла из сейфа своего шефа планы операции «А-Планштудие». Так генштабисты рейхсвера закодировали планы боевых действий против Польши. Ценность материалов оказалась настолько высокой, что в Варшаве усомнились в подлинности бумаг.

Четвертая красавица, составлявшая окружение ротмистра, была танцовщица Леа Крузе. Знакомство с этой дамой и стало для Сосновского роковым. Как представительница «вольной» профессии, Леа по совместительству подрабатывала в контрразведке и была личным агентом одного из руководителей абвера — Протце. В 1934 году, когда собралось достаточно улик, Сосновского арестовало гестапо.

Приговор ротмистру был суровый — пожизненное заключение. Но отсидел он в Германии всего два года. Совершенно неожиданно Сосновского выпустили на свободу, и он уехал в Польшу. Едва освобожденный разведчик очутился на родной земле, его арестовали и заключили в тюрьму. Позже выяснилось, что ход с освобождением был хитростью, адмирала Канариса. Руководитель абвера за время, пока Сосновский сидел в тюрьме, сумел всучить польской разведке сведения, что все прошлые годы ротмистр работал на немцев. Чтобы до конца понять трагедию блестящего разведчика, достаточно сказать, что Сосновский все еще сидел в польской тюрьме, когда фашистские танки ворвались в Польшу. Они действовали по плану, который ротмистр передал своим шефам за несколько лет до вторжения, и в который генштаб не поверил.

Фашисты, захватившие тюрьму, где содержался проклятый своими товарищами разведчик, расстреляли его.

Как ни странно, но удачливых разведчиков не прощают враги, не милуют и те, кому они служат…

Попрощавшись с профессором, Андрей направился к себе, обогащенный двумя открытиями. Во-первых, Хит открыто предупредил его о роли, которую играет Розита, во-вторых, косвенно подтвердил, что за великим забором велись работы над бинарными химическими боеприпасами. Теперь предстояло зайти к Мейхью, который просил о встрече.

20

Хорошего встреча с Мейхью Андрею не принесла. Ехидно улыбаясь, поверенный в делах сказал:

— Обстоятельства сложились так, мистер Стоун, что закончить портрет его величества вы должны в три дня. Мистер Диллер уезжает, и ваше присутствие на вилле Ринг становится необязательным. На сборы дается еще четыре дня. Итого ровно неделя.

Произнося последнюю фразу, Мейхью светился от нескрываемого торжества. Чувствовалось: это он добился своего. С какой целью, ради чего — не ясно, но это его работа.

— Почему вы, а не мистер Диллер сообщает мне такое решение?

— О, мистер Стоун! Вам оказана особая честь. Обычно подобные уведомления делает секретарша.

— Весьма тронут вашим участием и заботой, — холодно произнес Андрей. — Вы неплохо выполнили обязанность секретарши…

— Мистер Стоун! Вы обиделись? А зря! Наше расставание, может быть, даже к лучшему. Для вас, я хочу сказать. Пути господни неисповедимы…

Андрей вышел, лихорадочно соображая, как поступить. В сложившейся обстановке надо было действовать решительно и быстро. Оставить виллу Ринг сейчас, когда едва-едва сделаны первые шаги, Андрей не мог. Во второй раз такой удачи может и не случиться. Кто знает, какие планы будут у Диллера, когда он вернется из поездки. Ко всему Андрей сильно сомневался, что предложение покинуть виллу исходит от самого хозяина. Скорее всего это инициатива Мейхью. Неизвестно почему, но поверенного в делах явно не устраивало присутствие художника на вилле. Он этого, кстати, и не пытался скрывать. Намеками и плохо замаскированными угрозами Мейхью уже не раз давал Андрею понять, что ему спокойнее было бы сидеть на Оушн-роуд и делать все что заблагорассудится, чем оставаться в окружении Диллера.

В других условиях Андрей внял бы совету Мейхью без повторений, а сейчас не мог. Мастерская на Оушн-роуд, да и все эти картины, которые он писал, окажутся ненужными вообще, если он не сумеет остаться на вилле и проникнуть в тайны лаборатории.

Надо было действовать, и действовать решительно.

Вечером Андрей позвонил в контору частных детективов. Трубку взял мистер Грин. Его Андрей узнал по голосу.

— Хэллоу, мистер Грин! Мой номер ноль четыре, ноль четыре…

Фраза была обусловлена заранее.

— Минуточку, — попросил Грин. Он, должно быть, достал записи, проглядел их, вспоминая, кто скрыт за этим номером. Нашел. Вспомнил.

— Хэллоу, сэр! Раз вас слышать. Как чувствует себя ваша собачка? Не мучают блохи?

Голос детектива излучал благожелательность и доброту.

— Благодарю вас, мистер Грин. Ваши заботы помогли моему псу. Он чист и здоров.

Грин засмеялся.

— Приятно слышать, сэр. Не так часто нам говорят подобное, хотя мы работаем на клиентов с полным тщанием.

— Я ценю тщание, мистер Грин. Потому и звоню. У меня с мистером Брауном был один разговор…

— Да, сэр. У меня это помечено.

— Мистер Браун может приступить к делу?

— Да, конечно.

— Пусть начинает. Чек я вышлю по первому требованию.

— В таком случае, лучше сорок процентов сразу. И поймите правильно, это на текущие розыскные расходы.

— Ваш запрос законен. Чек я пришлю сегодня. Кстати, когда можно будет узнать первые результаты?