Читать книгу "«Попаданец» Сталин. Вождь танкистов из будущего - Анатолий Логинов"

Николай Козлов

Пяти недель в госпитале и санитарном поезде, везущем раненых куда-то в тыл, было, конечно, мало, чтобы вылечится полностью. Но Козлову хотелось снова летать, вновь драться с нацистами. Воспользовавшись длительной остановкой поезда в Саратове, он сбежал и, расспросив патрульных, добрался до местного штаба ПВО. Командир зоны противоздушной обороны скептически смотрел на прихрамывающего летчика с палочкой, но ему очень не хватало летчиков для формирующегося истребительного полка. Поэтому он согласился на настойчивые уговоры.

Врач в полку первое время тоже не хотел допускать Николая к полетам, но потом, тщательно проверив состояние ног, даже заставив сделать рентгеновские снимки в местной поликлинике, сдался. Едва Николай выполнил несколько вывозных полетов, как полк перебросили в распоряжение командования ПВО Москвы, а оттуда – в распоряжение воздушной армии Западного фронта.

На земле царило странное спокойствие. Понесшие потери немецкие войска кое-где переходили в небольшие, чисто тактические наступления, советские войска продолжали обороняться. В итоге фронт практически застыл.

Даже в воздухе в районе патрулирования полка царило спокойствие, и поэтому на прикрытие летали парами. Недавний приказ Главкома ВВС Новикова требовал, чтобы патрулировавшие истребители использовали прием «качели», непрерывно изменяя высоту и скорость. Набрав высоту, самолеты начинали полого снижаться, набирая скорость. Набрав максимальную скорость, летчики переходили в набор высоты. При этом в нижней точке траектории самолеты имели запас энергии, позволявший энергично маневрировать, а в верхней имели преимущество в высоте над появлявшимися самолетами противника. Недавно введенный, этот порядок пришелся по душе всем летчикам-истребителям. Теперь они не кружили над охраняемым объектом на малой скорости, способные только на оборону от внезапных атак «Мессершмиттов», сейчас они могли сами атаковать, имея преимущество или в высоте, или в скорости.

Набрав высоту и уже собираясь перейти в снижение для возвращения на аэродром, Николай замечает колонну из дюжины бипланов, идущую с востока к фронту. Командный пункт молчит, но Козлов на всякий случай передает по рации:

– Я Серый, самолеты на шесть.

Успев заметить, что ведущий сменяющей их пары покачал крыльями, Николай переводит самолет в пологое снижение, стремясь оказаться поближе к летящей колонне. КП по-прежнему молчит, в наушниках внезапно начинают завывать помехи. Помехи не сильные, но могут помешать связаться с КП, поэтому приходится полагаться только на себя. На немецких позициях вспыхивают кроваво-красные сполохи разрывов артиллерийских снарядов.

С близкого расстояния рассмотрев летящие бипланы, Николай заметил висящие под нижним крылом характерные силуэты реактивных снарядов. «Летят на штурмовку. Что же, прикроем при необходимости», – подумал он, проверив запас топлива. Качнув крыльями в виде приветствия, пара Козлова развернулась на параллельный курс. Ведущая «чайка» тоже покачала крыльями в ответ.

На земле царит огненное веселье. На узле сопротивления фрицев рвутся и рвутся снаряды, но и противник не остается в долгу, отвечая огнем. По ранее белоснежной, а теперь грязной поверхности земли медленно ползут коробочки танков. Некоторые горят, и густой жирный дым поднимается к небу, затрудняя наблюдение. Заметив подлетевшие самолеты, наступающие советские войска выпускают несколько ракет красного дыма. Перестроившись в круг, «чайки», не обращая внимания на вспыхивающие разрывы зенитных снарядов, начинают обстреливать фрицев. Сорвавшиеся с крыльев огненные змеи устремляются к земле, добавляя к царящему там хаосу и дыму свою лепту. Стремясь помочь штурмовикам в их нелегком труде, пара Козлова атакует обнаружившую себя огнем батарею немецких зениток. Внизу что-то взрывается и горит, зенитки замолкают. Выйдя из атаки, Николай замечает, что оставшиеся девять штурмовиков уходят, снова собравшись в колонну. Проверив остаток топлива, он тоже разворачивается к аэродрому. Оставшаяся в воздухе пара провожает их несколько минут, а потом возвращается к патрулированию.

До аэродрома остается совсем немного, когда в кабине вдруг становится жарко. Температура воды выше допустимой нормы и продолжает расти. Еще немного, и движок заклинит. Передав по рации о происшествии, Николай высматривает подходящую площадку внизу и начинает снижаться. Внезапно движок несколько раз чихает. Потом слышится резкий скрежет, удары, словно в моторе что-то лопнуло, и он окончательно глохнет. Все, остается только садиться на брюхо.

Земля приближается быстро, скорость еще высока, и, подумав, Козлов выпускает щитки и закрылки. Самолет резко теряет скорость, снижается… удар, еще удар. Трехтонная машина мчит по равнине, словно санки, поднимая тучи снега. Резкий удар, машина останавливается.

С трудом расстегнув привязные ремни, Николай с силой бьет ногами в не желающий открываться фонарь. Наконец, когда в воздухе уже ощутимо пахнет бензином, фонарь слетает, и Козлов выскакивает из кабины наружу.

Но самолет не загорается, а вдали уже появляется машина наземной поисково-спасательной команды…

Как выяснилось позднее, осколки зенитного снаряда повредили заслонку охлаждения мотора. Самолет отправили в авиаремонтную мастерскую.

15 ноября 1941 г. Центральный фронт. Район боевых действий Подвижного отряда Двадцатой армии

Грохот артиллерийской канонады заглушило лязгом гусениц и ревом дизеля проходящего мимо танка. Командир мотострелковой роты капитан Ершов выпустил в небо красную ракету, крикнул связисту: – Пошли! – и вскочил, стремясь успеть за поднявшимися раньше взводами. На бегу Петр внимательно смотрел, как идут в атаку его бойцы. «Все-таки жаль, что его не вернули в родную дивизию, а направили сюда, хотя и здесь люди хорошие…» Свистнувшая мимо уха пуля мигом выбила из головы все посторонние мысли. Еще несколько ударили в броню танка. Вскрикнув, упал один из бойцов-посыльных, остальные мигом упали на снег и откатились в стороны. Петр, лежа за длинным застругом, приподнял голову. Откуда-то сбоку, из опорного пункта рядом с развалинами, бил короткими очередями пулемет, заставив часть пехоты залечь. Танки, словно не замечая этого, по-прежнему ползли вперед, иногда останавливаясь и стреляя. Вот только стреляли они не в эту, хорошо замаскированную пулеметную точку. «Сейчас отсекут нас от танков, потом подожгут их, а потом…» – подумал Петр, перевернувшись на спину и доставая из громоздкой кобуры не менее громоздкую неудобную ракетницу. Откатившись в сторону, он с удовольствием увидел, как пули вспороли опустевший снег на месте его старой лежки, и тут же выпустил ракету в сторону фрицевского пулемета. Ракета, оставляя красный дымный след, еще летела в сторону развалин, когда сразу три танка остановились и начали разворачивать башни в ту сторону. Один из танков, выглядевший неуклюже на фоне остальных из-за высокой башни с пушкой корпусного калибра, несколько запоздал. Его оглушительный выстрел раздался уже после того, как рядом с развалинами поднялись высокие кусты разрывов снарядов, выпущенных двумя другими танками. Но после этого выстрела пулемет замолчал окончательно. Ершов вскочил, заметив, как впереди него также поднимаются люди и, стреляя на ходу, устремляются вперед, вслед за тронувшимися с места танками. Ветер донес до Ершова рев моторов и крик его бойцов. Рывком пробежав с полсотни метров по плотному, утоптанному ногами бегущих впереди и гусеницами танков грязному снегу, Петр добежал до немецкой траншеи. Весь в горячем поту, запаленно дыша, он заметил, как поодаль в траншее мелькнули каски его бойцов. Несколько раз глубинным, словно подземным, грохотом рванули ручные гранаты. В узкой траншее валялось, мешая проходу, несколько немецких трупов. Петр оглянулся. Сзади подбегала резервная цепь, стремясь догнать ушедшие вперед танки.