Читать книгу "Сто солнц в капле света - Наталья Андреева"

– Когда мы увидимся, Александрин? – спросил Серж, задержав ее лошадь. – Тпру-у… Спокойно, спокойно… Завтра?

– Не знаю.

– Полно, – прищурился он. – Разве я так уж плох, как любовник?

– Черти бы тебя взяли!

– Где ваши манеры, барышня? Дамам не пристало так ругаться!

– Хорошо. Завтра. Здесь же. И если ты опять вздумаешь не прийти… Я тебя застрелю, слышишь?

Он засмеялся и отпустил повод ее жеребца.

– Пошел!

…Похолодало, чему она несказанно обрадовалась. Можно надеть платье с длинными рукавами или накинуть на плечи шаль, спрятав под ней синяки на запястье. Пристально глянув на нее, Евдокия Павловна спросила:

– Ты, часом, не больна, душа моя? Бледна, под глазами круги.

– Это после вчерашнего бала. Я так устала, – отмахнулась она.

– Вчера граф Ланин оказал тебе большую честь.

– Один лишь танец, маменька.

– Однако граф недурно танцует. Он еще молод, полон сил.

– Я не понимаю, о чем вы?

– Эти знаки внимания… Покровительство… – по-французски сказала Евдокия Павловна. – Все это наводит на определенные мысли.

– Маменька, перестаньте! Граф – мой друг. Кстати, мне надо вернуть ему колье.

– Что ж, поезжай, душа моя, – вздохнула Евдокия Павловна. – Кланяйся его сиятельству.

Она поспешила уйти. Как ни странно, сегодня ей вовсе не хотелось ехать в графскую усадьбу, но надо вернуть ему драгоценности. А то граф подумает, что она не держит слова.

Ворота были открыты, словно в усадьбе кого-то ждали. К Шурочке тут же кинулся конюх, принять лошадь, с поклоном поспешил лакей:

– Доброе утро, барышня.

Копошащиеся в парке дворовые оторвались от своих дел и тоже поклонились до земли. К ее частым визитам в усадьбу уже привыкли и знали, что граф с Шурочкой ласков.

– Могу я видеть Алексея Николаевича?

– Пожалуйте, барышня. Их сиятельству немедля доложат.

Граф принял ее на веранде. Он знал, что Шурочка ее уже полюбила. В доме ей и впрямь было неуютно, внутренние покои утопали в роскоши. Здесь же было попроще, к тому же чудесный вид из окна на парк, на ровные дорожки, цветущие клумбы. И хотя сегодня накрапывал дождь, она все равно предпочла бы веранду. Граф словно угадал ее мысли.

Подали чай. Шурочка достала из книги бриллиантовое колье и положила его на стол:

– Я вам так благодарна, Алексей Николаевич! Я обязана вам своим вчерашним успехом на балу.

– Ну, этим вы обязаны своей молодости и красоте, Александра Васильевна, – улыбнулся граф.

До колье он даже не дотронулся. Оно лежало на столе, и когда из-под скорлупы облаков наконец проклюнулся солнечный луч, бриллианты вспыхнули и заиграли. Шурочка старалась на них не смотреть. Она успела уже привыкнуть к драгоценной безделушке, ей казалось, что камни уже впитали в себя ее запах, тепло ее кожи. Хотя это и не возможно. Камень не может хранить тепло, не может менять настроение и цвет, меняя владельца. И он ничего не чувствует, потому что это всего лишь камень. Шурочка тихонько вздохнула.

– Вы так мало танцевали вчера на балу, Алексей Николаевич. Один лишь танец.

– В мои-то годы, помилуйте! Прыгать в мазурке! Если бы я был также молод и хорош собой, как тот господин, который не отходил от вас весь вечер, я бы, конечно, не пропустил ни одного танца.

– Вы о Соболинском? Я знаю, вы с ним знакомы.

– Как и всякий, кто бывает в салонах у модных дам. И хотя я бываю там редко, разумеется, я о нем наслышан.

– Однако вы вчера не сказали друг другу ни слова.

– Я, милостивая государыня, человек занятой, человек государственный. В то время как Соболинский повеса. Нам с ним не о чем разговаривать. Я еще не слышал от него ни одного умного слова. Да и никто не слышал. Однако это не мешает ему иметь оглушительный успех у женщин. Даже у вас.

– Я… Я, право, не знаю, что вам ответить, – засмущалась она. Все-таки Шурочка перед ним еще робела, когда он говорил так, как сейчас, рассерженно.

– Не надо ничего отвечать, я вчера и сам все видел. Я вас не виню. Вы еще ребенок. Я знавал дам, развращенных совершенно и разбивших немало сердец, которые сами теряли голову из-за Соболинского. Этот человек опасен, ибо в нем нет никаких чувств: ни высоких, ни низких. Иные просто подлецы, а этот играет чужими жизнями в полном равнодушии к ним. И к себе тоже. Он даже не задумывается об этом. Если вы скажете ему, что он – мерзавец, то получите в ответ усмешку и безразличное: «Ну, и что с того?» Он даже не вызовет вас на дуэль. Ему безразлично, что о нем думают. Если же вы вызовите его на дуэль, то получите пулю в сердце, потому что он никогда не теряет хладнокровия. У него стальные нервы и стальная рука. Я знаю, что он ежедневно упражняется в стрельбе, а его кажущаяся слабость лишь маска. Если вы попытаетесь его опорочить, сказав, впрочем, чистую правду, то общество единодушно станет на его защиту. Он игрок? Нечист на руку? Так это совершеннейшие пустяки! Он соблазняет невинных девиц? Какая малость! Ведь он так красив! Девицы сами должны быть осторожны. Но как тут осторожничать, если любая замужняя дама будет гордиться такой связью, а остальные замужние дамы ей завидовать? У него одна лишь слабость – карты. И здесь ему фатально не везет. Видимо, потому, что в любви нет человека удачливей, чем он. Вот вам портрет вашего героя, если хотите.

– Вы его совсем не знаете!

– А вы, я так понимаю, уже знаете его достаточно близко? – Граф взял Шурочкину руку и поцеловал ее, при этом слегка отодвинув рукав, прикрывающий кисть и запястье. Она потупилась, увидев синяки, а граф нахмурился.

– Я упала с лошади, – поспешно сказала она.

– Я вижу, с какой лошади вы упали. С выбором коня надо быть осторожнее, Александра Васильевна. Резвый жеребец может и понести. Ах, эти ошибки молодости! – горько сказал граф. – Кто может их избежать? Я давно хотел рассказать вам одну историю, Александра Васильевна. Сейчас, когда вы можете быть вовлечены в очень опасную игру, вам надобно знать цену этих ошибок. Вы располагаете временем?

– До обеда еще далеко. Да, у меня есть время, – тряхнула она кудрями.

– Хотите снова взглянуть на камень?

Шурочка замерла. Увидеть «сто солнц»? Она поспешно кивнула.

– Тогда пройдемте в мой кабинет.

– Колье, Алексей Николаевич. Вы забыли. Надо отнести его обратно в шкатулку.

– Возьмите его. Положите в шкатулку сами.

– Ах нет! Я до него больше не дотронусь! – с жаром сказала она.