Читать книгу "Требухашка - Михаил Северный"

мне ногой по животу, я пропускаю и хватаю его за ногу, опрокидываю через себя и влезаю сверху. Хорошо, что голыми руками, потому что убил бы гада или изуродовал, а так только обойдется переломами носами, челюсти и крыльев.

Он уже не отвечает и только плюётся кровью, когда я замечаю нечто странное. Тень. Я не сразу понимаю, что не так. Поднимаюсь на колени, потом встаю, кучерявый закрывает лицо и плачет, все еще дергается от ударов, хотя я его уже не бью.

Фонарь над нами дает хороший свет, четкий и мощный. Мимо пролетает и сигналит очередная машина, в меня летит бутылка и скачет по асфальту. Я смотрю на тень и пытаюсь сообразить. Крылья за спиной у тени. Это ведь мои крылья? А почему?

3.

Кучерявый стонет и отползает от меня, пятясь как рак. Лысый хватает его за руку, помогает подняться, и они бегут, не оглядываясь. Я смотрю на свою тень и молчу. Длинная тень тянется пару метров и расправляет крылья.

Звук выстрела вдалеке. Потом ещё два. Крики толпы. Я вздыхаю и продолжаю созерцать свою тень. Что же это происходит? Моя очередь?

Существо сказало «Я всем дам крылья. У меня много работы». Что-то в этом духе. Значит и мне их прикрепили. Вот только зачем? Вопрос.

Два дебила уже скрылись из виду. Зря я так жестко с ними, что это нашло на меня? Не влияние ли перьев за спиной? Правой рукой чешу спину пытаясь достать отростки, но пальцы опять ловят воздух. Похоже не дано нам их ощущать, а вижу крылья только я.

А еще я чувствую атмосферу города. Это необъяснимо, но я знаю как он изменился. Всё вокруг уже не то. Что-то давит на воздух, что-то летает невидимой аурой вокруг, поднимается пылью с земли и оседает осадками снизу. Я не могу объяснить, что происходит и на что это похоже, но здесь стало тяжело дышать. С того момента как существо явилось в наш мир все стало не таким как всегда. Телефон резко звонит, и я вздрагиваю от неожиданности. Это Лёха — мент. Испугался? Чувствует?

— Здарова, Мишка.

— Привет.

Голос у него немного смущенный, потерянный. Человеку кажется немного стыдно за свое ублюдское поведение.

— Ты это, не обижайся. Вспылил я немного. Навалилось, понимаешь?

— Типа того.

— Давай адрес. Группа выедет и все сделают как нужно. У вас там ничего не изменилось?

Я думаю, что мне откуда знать, я уже на полпути, но не хочу разводить объяснения и все-такое. Поэтому сообщаю однокласснику, что все нормально, убийца пьяный спит, скорую вызвали и труп не трогают.

— Вот и хорошо. Ждите сотрудников тогда, адрес я помню.

Пусть едут, пусть разбираются. Меня беспокоит чёрное небо над головой, то есть оно и так ночью не блещет, но сейчас набежали тяжелые и мрачные тучи и закрыли даже месяц. Вдобавок похолодало, и ветер продувает насквозь. Если сейчас не начнется холодный душ, то я ничего не понимаю в этой жизни.

— Ты на улице что ли? Слышу гремит.

— Да. Вышел прогуляться. Слушай, я побегу укрытие искать, а то в больницу не охота.

— Мда, больницы сейчас переполнены, лучше не попадать. Ну, давай, Миха. Ты не обижайся на меня, ладно?

— Хорошо, — говорю я и сбрасываю. — Хватит уже ныть.

Ветер поднимает тучи пыли, которые шагают вдоль дороги, как песчаные гиганты. Я едва успеваю закрыть глаза ладонью, когда попадаю в один из таких столбов. Смерч проходит сквозь меня, вытягивая воздух и взамен даря сухость пыли в лёгких. Куртка вздувается парусом и опадает.

Первые капли бьют по затылку. Сначала одна — точно в темечко, потом вторая, третья, и начинают колотить, ускоряясь, целясь за шиворот. Я бегу к остановке и прячусь под крышей вовремя — за секунду до того, как Бог начинает поливать изо всех сил.

Немного намок, но это не страшно. То, что фигачит снаружи со всей дури совсем не хорошо и мокро. Ветер рвет как сумасшедший, на дороге уже волны образовались, и еще молнии время от времени бьют вдалеке, за собой призывая гром. Люблю такую погоду, но желаю смотреть на нее из дома.

Слепя фарами, время от времени пролетают автомобили.

Я скучаю уже больше получаса, когда звонит телефон, номер не записан, и я думаю брать или не брать — не люблю сюрпризы. Ладно, все равно долго еще тут куковать — скучно.

— Да?

— Мммм-Мишка ответь пожалуйста, — голос одноклассника дрожит и я чувствую такой страх в его голосе, что обрушиваюсь задом на скамейку, не в силах стоять.

— Я здесь. Что случилось? Не нервничай.

— М-мишка это ты?

— Я, конечно. Успокойся. Что случилось?

— Тут, тут тут, говорите пожалуйста.

Он передает телефон кому-то, и я жду, вслушиваюсь, пытаясь понять что происходит, там, по ту сторону.

— Потому что есть Алешка у тебя, — напевает голос в трубке, — по Алешке ты скучаешь зря.

Я молчу и пытаюсь сообразить кто это.

— Привет, парламентёр. Помнишь, ты говорил что, что можешь найти меня по запаху.

Гром гремит так, что трясется остановка, тонкие стенки трещат от натуги под напором ветра. В трубке голос, который я уже идентифицировал. Юрка с портфелем. Юра Безотчества и без совести.

— Самое время искать.

— Зачем? Нет такого желания.

— Ты мента спросил как дела? Я могу ответить хреново у него дела. Только он жив остался. Только он номер твой знал.

— К-как, — я заикаюсь, наверное первый раз в жизни.

— Да вот к гости к тебе пришел а двери закрыты. Пока думал что делать, слышу наверху веселье. Вижу, менты бегут или как их там сейчас называют. Я за ними и развеялся немного. Номер твой хотел узнать, а все нервничают о каких-то убийствах вопят. Пришлось показать им, что такое настоящее убийство. Ну так ты идешь или как? Мы тебя подождем, но недолго. Поспеши.

— Зачем я тебе? Ты же получил вроде бы все, что хотел.

— Не всё, парламентер. Не всё. Хозяин недоволен. Жив, говорит, Требухашка. Не добил он его.

Я вспоминаю удар, вспоминаю кровь, кишки на асфальте, вспоминаю пустую оболочку. Не может этого быть.

— Я тоже так говорю. А он уперся. Говорит что чувствует. Здесь он, жив еще уродец. А раз так, то Требухашка точно у тебя... и не ври мне, тварь!

Он долго