Читать книгу "Яд минувшего (сборник) - Вера Викторовна Камша"

и Манчу теперь не выкупить… Хороший, чудесный человек умер, его нет и не будет, а ты думаешь о своих делишках. Дрянь, шкура корыстная…

– Мой генерал, позвольте… Я сейчас вернусь, мне надо за лошадью.

– Не надо, – отрезал кэналлиец, но пальцы разжал, – Манча теперь твоя, ее седлают.

Создатель, еще и это!

– Нет, она же… Я не возьму! Кровная мориска из ваших конюшен не имеет цены.

– Это подарок Арно. Он за тебя поручился, только изволь выучиться как следует ездить. Эстебан тебе поможет.

– Мой генерал, я… Я в самом деле хотел эту лошадь, я многое хотел, но если б только можно было сделать так, чтобы все было не так… Чтобы ничего не было!

– Глупости. Есть люди, которых лучше потерять, чем не знать. Арно из их числа, так что нам с тобой повезло.

Наверное, повезло, только как же сейчас скверно. Помри месяц назад Манрик, адъютанты с порученцами разве что гадали бы, кто его сменит, а ведь старик – неплохой человек, даже хороший, так что пусть живет, только Савиньяк… Пока он был, как-то не думалось, что это значило для армии, для Талига, для тебя, зато теперь все стало ясно.

Топот, звяканье железа, ночь выпускает десяток конных с двумя лошадьми в поводу. Светлый, почти туманный силуэт – жеребец Алвы, и рядом ожившая тьма со звездой на плече. Манча. Его лошадь, подарок его генерала. Просьба адъютанта – такая мелочь, но Савиньяк не забыл…

Светлый всхрапывает, валится плечом на хозяина, будто хочет что-то сказать. Может, даже говорит, потому что Алва отвечает и сразу же взлетает в седло.

– Ты можешь сидеть на пороге, – бросает он, разбирая поводья, – можешь быть в своей палатке, в Олларии, в Алвасете. Легче не будет, разве что в бою. Едем.

5

– Адъютант Савиньяка теперь будет твоим?

– Он брат Жоржа Сабве.

– Нет, Хончо, – другой бы покачал головой, Дьегаррон предпочел смотреть вдаль, – он адъютант Арно Савиньяка.

– Думай как хочешь, – Алонсо не стал ни спорить, ни продолжать разговор. – Ветер… Никак не уляжется.

– Этот ветер теперь навсегда. Сколько раз ты вспоминал Арно в Багряных Землях?

– Вообще не вспоминал, зачем? Он был, и я был, этого хватало… Разве ты думаешь, о клинке, что он не сломан, а о корабле, что он не затонул?

Заорать бы в это небо с его звездами, но ведь мы сильные, мы будем молча мотать жилы и себе, и тем, кто нас любит. И те тоже сильные, они точно так же будут мотать жилы себе и нам. И по кругу, по кругу, но иначе нельзя, пока не кончится либо война, либо жизнь.

– Разве ты думаешь о себе, что ты жив? – тезка по-прежнему смотрел в ночное никуда. – Можешь похвалить себя снова, ты опять угадал и даже больше. Алаты привезли перебежчиков и готовы их отдать, но лишь тебе. В горном Алате не хотят ни убивать талигойцев, ни умирать за Паону.

– Верно, там хотят убивать агаров. Одинокий костер их?

– Да. Старшего зовут Имре, ты его уже видел. Говори ему «ты».

Алый с золотом всадник на рыжем коне. Солнце. Ветер. Ушедший и навсегда оставшийся день.

– Хорошо. Я поехал.

Тряхнув головой, словно отбрасывая назад смиренные косынкой волосы, Алонсо послал Лирио к поджидавшей вожака свите и дальше без лишних слов к горящему наособицу огню. Алатскую карту стоит разыграть, ее нужно разыграть, хотя если глядеть с алатской стороны, карта выходит талигойской. А, как ни называй, главное, что она при удаче бьет гайифскую… Если в Уэрте заполыхает, о двух третях южной границы можно смело забыть, а значит, Первая и Вторая армии Талига смогут стать одной-единственной Южной, зато «союзные» силы без агарийской пехоты и алатской кавалерии похудеют почти на треть. Ради такого расклада можно и к чужому костру завернуть, и пока еще вражескую кавалерию отпустить без боя.

Днем на холмах Алва надеялся, что его выходку оценят, но ответ оказался слишком уж стремительным. Так могло быть лишь в одном случае: алаты почти дозрели до очередного мятежа и ищут – нет, не помощи, с чего бы? – уверенности в том, что Гайифа, сцепившись с Талигом, не полезет в уэртскую сумятицу.

Вот и костер, и несколько человек вокруг. Не заметить гостей они не могут, но как сидели, так и сидят… Нет, один поднялся и замер, скрестив руки на груди. Несколько часов назад такое уже было, но тогда подходили алаты, а ждали их эгуэстрос. Тогда еще никто не был готов к разговору, тогда Арно был еще жив, но уже умирал.

Притихшая было ярость вновь взревела, бессильно и совершенно не к месту. Алаты ничего скверного наследнику соберано не сделали, не говоря о том, что и врагами-то они оказались не по своей воле, но, стань кэналлиец конем, он бы прижал уши и оскалился. Лирио конем был и явил миру то, что давил в себе хозяин.

– Тихо, – коротко бросил, спешиваясь, Алонсо, – Стоять. Ждать.

Жеребец нетерпеливо фыркнул, он явно считал, что пора драться, но драться прямо сейчас было не с кем. Алва зацепил поводья за луку седла и, велев Дени ждать сигнала, спокойно пошел вперед.

Они сошлись на расстоянии вытянутой руки, маркиз Алвасете и высокий горбоносый человек средних лет в красной одежде с золотым позументом. Кто-то был должен заговорить первым. Заговорил алат:

– В Золотых Землях талиг знают даже те, кто его ненавидит, – начало было многообещающим. – Мы не ненавидим. Я Имре из Черной Алати.

– Я Алонсо из Кэналлоа, ты хотел разговора, я здесь.

– Ты здесь, – согласился Имре. – Прежде чем говорить, скотину сбежавшую вернуть хочу. Ваше было, пусть вашим и останется.

– Скажешь, как поймали?

– Зачем ловить, сами на сакацкий разъезд выскочили. Искали агаров, нашли нас, только мы Гайифе в зубах дичь не таскаем, не псы.

– Сколько их было?

– Как было двое, так и есть, кабан да подсвинок. Смотреть будешь?

– Не я.

Вызванный Дени опознал обоих сразу же – в осанистом полковнике и впрямь было что-то кабанье, второй, белобрысый носатый парень, скорее напоминал запутавшуюся в сетях чайку. Чаек Алонсо терпеть не мог с детства.

– Дени, кто еще пропал, и что из себя представляли эти?

– Ничего… То есть как все. Третьим был капитан Квотти.

Скрученные на совесть подонки омерзительно громко дышали и старались друг на друга не смотреть. Младший наверняка уже три часа как ненавидит старшего, хотя сам ничем не лучше. Это пригодится, но начнем с полковника.

– Лэкюрё, как вы убили капитана Квотти?

– Нет! Это какая-то ошибка!

– Значит, и здесь «ошибка»? Трогательно, – знай Лэкюрё про Кракла, он бы этого слова не произнес никогда. – Есть правило. Если пропало трое, а к врагу перебежали двое, то третий убит. Будь иначе, он бы вернулся к своим.

– Я ничего не знаю! Квотти сам… Сам по себе, я ему не пастух,