Читать книгу "Забытые войны России - Алексей Николаевич Волынец"

Россию, столь же надменную и самоуверенную, отвадить от вмешательства в их европейские и мировые дела.

Удивительная штука история – спустя полтора столетия, в начале XXI века, проблемы Запада в изменившемся мире всё те же: слишком самостоятельная экономика большого Китая и вмешательство России в европейскую и мировую политику. В XIX столетии ведущие страны Запада решили эти проблемы «полицейскими войнами», когда почти одновременно проследовала серия «опиумных войн» против Китая и Крымская война против России.

В итоге этих «полицейских войн» Китай, ранее самоуверенно игнорировавший «западных варваров», вынужден был поставить свою богатую экономику под фактический контроль Запада, а Россия, ранее активно действовавшая то в Турции, то в Венгрии, то на землях Польши, получила показательный щелчок по носу в виде разгромленного Севастополя и ликвидированного Черноморского флота.

Эти «полицейские войны» стали возможны только благодаря явному экономическому, научно-техническому и, как следствие, военному превосходству Запада над Российской и Цинской (Китайской) империями. И если суть и ход Крымской войны 1853–1856 годов российскому читателю понятны, то прошедшие одновременно «опиумные войны» Запада с Китаем известны куда меньше и требуют пояснений.

Дальние родственники в Петербурге и Пекине

Маньчжурская династия Цин, правившая в Китае три столетия до самого начала XX века, была исторической ровесницей династии Романовых в России. Оба монарших рода начали своё восхождение в XVII веке, достигли расцвета в XVIII столетии и почти одновременно пали в начале двадцатого. И как это ни покажется странным русскому читателю, но внешнее и внутреннее положение обеих раскинувшихся по соседству огромных континентальных империй, при всём культурном и даже расовом различии, имело немало общего.

Обе страны до начала XX века – аграрные феодальные государства с патриархальными и традиционными крестьянскими общинами. Причём Китай, где основная масса крестьянского населения была формально свободной, в этом плане долгое время выглядел даже более развитым, чем Россия, значительную часть населения которой в середине XIX столетия всё ещё составляли крепостные. К тому же Китай был куда богаче и многолюднее – в эпоху Александра Сергеевича Пушкина бюджет китайских императоров в серебре в три-четыре раза превосходил бюджет петербургских царей, равно как и население Поднебесной тогда было в четыре раза больше населения России.

Правда, аграрное перенаселение сыграло с Китаем злую шутку – обе империи были беременны страшным крестьянским бунтом, аграрной революцией, но в Китае по указанной выше причине эти социальные катаклизмы разбушевались на полвека раньше, вылившись в грандиозную крестьянскую войну «тайпинов» в 50–60-е годы XIX века, которая станет историческим предшественником крестьянской войны коммунистов Мао Цзэдуна.

В России похожую крестьянскую войну в те же годы на полвека отсрочит отмена крепостного права. И если в романовской империи накануне революций XX столетия были бывшие крепостные и помещики, бывшие их владельцы, безземельные крестьяне и «кулаки», то в цинском Китае безземельные крестьяне противостояли в основном мелким землевладельцам из сельской интеллигенции, порождённой тысячелетиями «азиатского способа производства».

Было в Китае и ещё одно противостояние, где главной движущей силой были «хакка» («кэцзя», буквально – «гости»), потомки древних переселенцев, которых издавна презирали и притесняли коренные кланы. Кстати, будущий отец китайских реформ Дэн Сяопин был именно «хакка». И «гости»-«хакка» и коренные включали лиц самого разного социального положения, расселившихся по всему Китаю. Но века совместной жизни не сгладили, а лишь углубили вражду родовых кланов. Здесь проявлялась исконная борьба за основное средство выживания – за землю. Заметим, что данная ситуация очень похожа на ту, что на Юге России породит большую кровь гражданской войны между казаками и «иногородними» крестьянами, положение которых отчасти напоминает судьбу «хакка». Эта большая кровь – еще большая, благодаря огромным массам населения – не раз зальёт восставший Китай, и при тайпинах, и при Мао.

До начала ХХ века обе страны – Китай и Россия – абсолютные монархии, где далёкие от подвластных народов династии правят, опираясь на военно-бюрократическое сословие, и даже разговаривают на ином языке, чем их подданные. Здесь онемеченные и европеизированные Романовы были, по сути, столь же инородны русским крестьянам, как и маньчжурские богдыханы ханьскому народу Китая.

Кстати, Романовы считались номинальными родственниками Ивана Грозного, который по материнской линии, через князей Глинских, был потомком разбитого на Куликовом поле темника Мамая, происходившего из правящего рода племени чжурчжэней, некогда продавших в рабство будущего Чингисхана. Но к ханам чжурчжэней возводил своё происхождение и род Айсинь Гиоро, семейство цинских императоров. Так что правящие династии Санкт-Петербурга и Пекина могли бы, при желании, считать друг друга дальними родственниками. Но они такого желания не имели – императорский двор в Пекине искренне считал европейцев дикими и опасными варварами, а императорский Петербург вполне «по-европейски» презирал каких-то там азиатов…

И если уж проводить параллели дальше, то русские тайные общества – от декабристов до «Народной воли» – будут во многом похожи на тайные общества Китая, готовившие антицинские заговоры и восстания в XIX веке. А совершавшие в начале XX столетия теракты против маньчжурской аристократии революционеры Сунь Ятсена будут аналогичны в практике и идеологии русским эсерам, социалистам-революционерам. Нарождавшаяся буржуазия обеих империй также будет одинаково слаба перед экспансией внешнего капитала и столь же похожим образом враждебна своим правящим династиям.

Главное отличие и преимущество романовской России перед цинским Китаем заключалось в одном – Российская империя в наследство от реформ Петра I обладала соответствовавшим требованиям нового времени военным и дипломатическим аппаратом. Русские регулярные вооруженные силы, их устройство, включая военную промышленность и военное образование, техника и тактика соответствовали развитому европейскому уровню, а европеизированная элита страны не была так наглухо закрыта для изучения передовых достижений и новшеств, как это до конца XIX столетия было в цинском Китае.

Именно поэтому в Китае иностранный капитал будет беззастенчиво «опиумными» и «полицейскими» войнами отбирать себе привилегии, включая экстерриториальные сеттльменты, а в России он будет, за исключением Крымской войны, действовать более «цивилизованными» экономическими методами. Впрочем, в итоге промышленность обеих стран будет фатально зависеть от иностранцев.

Нарезная винтовка против фитильной аркебузы

Социально-экономическая отсталость России на фоне европейской промышленной революции начала явно сказываться в военном деле лишь к середине XIX столетия, когда империя Романовых стала объектом «полицейской» Крымской войны со стороны Англии и Франции. Именно техническое отставание России – отсутствие железных дорог, парового флота и массового нарезного оружия – позволило англо-французам в 1854–1855 годах атаковать на выбор все морские окраины империи.

Ровно то же в 1840–1842 и 1856–1860 годах случилось в Китае. Но, в отличие от Китая, заметная техническая отсталость России не превращалась в пропасть, подобную той, что лежала между средневековой фитильной аркебузой китайского солдата и находившейся