Читать книгу "Мерперт Н.Я. Из прошлого: далекого и близкого. Мемуары археолога - Николай Яковлевич Мерперт"

вначале за стадо овец, но оно оставалось неподвижно: это был известнейший буддийский монастырь Монголии Эрдэни-Дзу со священными белыми башенками-субурганами, расчленяющими красные кирпичные стены. Создан он был в 1586 году Абатай-ханом и завоевал прочное признание как один из наиболее значительных на территории Монголии памятников ламаистской буддийской желтошарочной церкви тибетского толка. Влияние последней все более усиливалось в последующие столетия, начало же его было заметно уточнено уже в первом сезоне работ нашей экспедиции, когда очень выразительные остатки буддийского храма с великолепной росписью были открыты непосредственно под наиболее ранним дворцовым комплексом Каракорума времени самого Чингисхана (1224 г.), что позволяет определить terminus post quem для начала регулярного распространения буддизма тибетского толка в Монголии. Это форма крайне сложной и многообразной буддийской религии, как и неразрывно связанного с ней ламаизма (буддийского монашества), возникла в VIII в. в Тибете, откуда активно распространилась на смежные территории Китая (Тибета, Внутренней Монголии), Непала, Индии, Монголии. В последней она занимала наиболее абсолютистские позиции не только в религиозной, но и в политической, экономической и культурной жизни страны. Число монастырей и населявших их лам неизменно возрастало, особенно после возникновения государства Чингисхана в XIII в., а далее — и империи Чингизидов. Идеологически ламаизм — буддийское монашество — добилось абсолютного господства над основной массой населения страны; ламой становился каждый пятый мужчина, получая неограниченную власть над прочими: и не только над имуществом, но и над честью и самой жизнью, — что причиняло неисчислимый вред всем сторонам жизни страны, вплоть до самой возможности общего ее прогресса и психологии населения. Между тем, именно консерватизм ламаизма обусловил в 1911 году объявление Монголии теократическим государством с постепенным подчинением его прямой агрессии со стороны милитаристской Японии и гоминдановского Китая. Только резкая активизация патриотических сил и прямая помощь России, ее дальневосточная политика позволили пресечь эти пагубные тенденции и обусловили провозглашение в июле 1921 года независимости Монголии.

Но ликвидация прямой угрозы складывающемуся молодому государству еще не означала ликвидации «монгольского узла» в целом. И прежде всего, это касалось ламаизма, составлявшего фактически суть этого «узла» и определявшего внутренние его противоречия. Ламаизм был несколько ограничен и потеснен, но он отнюдь не сдал позиции и не отказался от привилегий. Противостояние принимало то более, то менее резкие формы. Ламаизм сохранил еще многих сторонников. Они были хорошо вооружены (сохранив, в частности, оружие армии барона Унгерна) и умело использовали просчеты власти в преждевременном и искусственном насаждении прокоммунистической идеологии, внешней и внутренней политики. Противопоставление переросло в серию ламских восстаний, особенно обострившихся в тридцатые годы XX века и обусловивших широкомасштабную военную помощь России с применением авиации и прочей тяжелой военной техники. Восстание подавили и создали мелкобуржуазное правительство Амера, непоследовательность и слабость которого вызвало новую вспышку восстания и на сей раз волны решительного его подавления, включая массовое участие русской военной техники и самих войск, закрытие подавляющего большинства монастырей, масштабные репрессии против лам, вплоть до полного пресечения пагубного влияния ламаизма на жизнь страны, ее экономику, внешнюю и внутреннюю политику, а в определенной мере и на духовную культуру. Но в отношении последней была проявлена необходимая здесь осторожность. Пример тому Эрдэни-Дзу: как один из древнейших и наиболее почитаемых монастырей страны, уже в 40-е годы он, вопреки прекращению функционирования и выселению всех лам, был восстановлен, причем на очень высоком уровне, пусть не полностью, поскольку в нем было 250 храмов, но, во всяком случае, в основных своих звеньях, с учетом специфики архитектурных традиций и их источников — китайской, тибетской, собственно монгольской буддийской храмовой архитектуры. Специальная стена ограждала два китайских храма, превосходно реставрированных. Их первые этажи содержали большие и даже огромные статуи Будды, на вторых же была тысяча Будд, сидящих на искусно сделанных ветвях деревьев. В центре монастыря находился большой тибетский храм и перед ним огромный субурган того же стиля. Напомню: субурган — ламаистское культовое сооружение для сохранения священных реликвий или гробница лам в виде перевернутого колокола, располагается на высоком основании и увенчивается шпилем. В Эрдэни-Дзу красные ступенчатые субурганы установлены через каждые 25 м вдоль карэ внешних стен, образующих квадрат со стороной 250 м.

В момент нашего приезда действующих монастырей в Эрдэни-Дзу не было, но уже началось освобождение арестованных в годы восстания лам, стремившихся селиться рядом со своей святыней, где они сооружали лачуги из камня, глины, фанеры, тряпья, картона, строительного мусора Каракорума. Некоторые из возвратившихся носили широкополые золоченые шляпы характерной формы: это были доктора богословия.

В самом монастыре был очень величественный комендант Баир, тоже бывший лама, но живший по-мирски с женой в хорошо обставленном деревянном доме. Мы вручили ему подарки, в том числе модную тогда зеленую шляпу, которую он тут же надел, а слугам приказал поставить нам шестирешетчатую (очень большую) юрту. Лидия Алексеевна быстро обустроила это необычное для нас, но очень рациональное жилище. Эта замечательная женщина, постоянно величественная и невозмутимая, была многосторонне одаренной и активной: она прекрасно ездила верхом, прекрасно водила машину, профессионально и на высочайшем уровне рисовала, писала безусловно талантливые стихи (об этом несколько позже) и была превосходным товарищем в самых неожиданных, в том числе и очень нелегких ситуациях как природных, так и человеческих. Помню, что именно она заметила первой ошибку в первоначальном плане Каракорума Д.Д. Букинича. До сих пор помню ее абсолютно спокойное восклицание: «Коль! У Букинича север с югом перепутаны!» И ни тебе раздражения, ни тебе издевки! А ее многочасовые уединения на первом этаже китайского храма в обществе громадных Будд с их таинственными улыбками, как бы оценивающими создание каждой новой страницы ее уникального альбома каракорумской керамики! И еще один случай. Где-то в начале ноября я упал с лошади в уже отнюдь не ласковые воды Орхона, запутавшись при этом в стремени. К счастью, Лидия Алексеевна случайно оказалась рядом, и я никогда не забуду ее спокойствия и абсолютно точных, быстрых и уверенных движений, вызволивших меня из этой оригинальной «ванны».

Монголия 1948 г., первый день раскопок столицы Чингисхана, города Каракорума.

Гранитная черепаха у дворца Угедея в Каракоруме

Но вернусь к первым нашим дням в Эрдэни-Дзу. Привезенные нами рабочие решили отметить это событие спортивными состязаниями (как бы продолжением Надома). Были борьба, бокс и стрельба в цель, только не из лука, а из винтовки. Стреляли в поставленную на табурет пустую бутылку, с дистанцией