Читать книгу "Новогодний рейс - Алиса Лунина"

Наконец в дверь действительно постучали.

Броня метнулась к двери, рывком распахнула ее и замерла от разочарования.

На пороге стояла ее соседка по коммуналке балерина Варя, тоненькая блондинка лет двадцати.

— Привет, Бронислава, — сказала Варя и втиснулась в комнату, не дожидаясь приглашения.

— Привет, — отрывисто бросила Броня.

— Ты чего такая? — поинтересовалась Варя.

Броня пожала плечами:

— Какая?

— Странная… А ладно, можешь не отвечать, — махнула рукой Варя. — Я тоже странная.

Это признание соответствовало действительности. Варю многие считали странной. Комнату она делила со своими бабушками, довольно вздорными старухами (из разряда, что все про всех знают), а недавно Варя оставила балет и родила ребенка от художника-авангардиста, живущего этажом ниже. И Варя, и авангардист жили на старушечьи пенсии, постоянно скандалили и шумели на всю коммуналку.

— Бронислава, одолжи денег до пособия, — вздохнула Варя. — На памперсы не хватает.

Броня по возможности ссуживала соседке денег. Вот и на сей раз протянула ей пару сотен, подозревая, впрочем, что деньги нужны не на памперсы младенцу, а художнику на пиво. Броня осторожно поинтересовалась:

— Варя, а почему твой Юрик не идет работать?

Девушка удивленно воззрилась на Броню:

— Ты что? Работать! Он же талант, гений! Зачем ему размениваться на какую-то работу? Его дело — творить шедевры! Погоди, его еще оценят!

Броня покачала головой, но промолчала. Ей было жаль Варю, сестру по несчастью — та тоже страдала за любовь. Варя ушла, и Броня вновь погрузилась в томительное ожидание.

Вскоре в дверь опять постучали. На сей раз пришел другой сосед — занимавший комнату слева. Одинокий пенсионер Семеныч, непосредственно улыбаясь, спросил, можно ли съесть Бронин суп, мол, он сейчас на плите приметил кастрюлю с супом, которого так много, что ей одной точно не одолеть. Броня махнула рукой — ешьте, у меня все равно нет никакого аппетита. Довольный Семеныч умчался в направлении кухни.

Часа в три ночи Броня поняла, что Павел не придет, и впала в отчаяние. До утра она не сомкнула глаз и уже часов в восемь отправилась на кухню, чтобы поджидать там Павла, который всегда в это время пил кофе, собираясь на работу. Только Броня расположилась в засаде за своим столиком у окна, как на кухню ворвалась Варя, одетая в трико и балетки.

— Я решила вернуться в балет, надо много репетировать, у себя не могу — ребенок спит, да и бабки ругаются, — пояснила Варя и закружилась по кухне.

Вошел Павел. Он избегал смотреть на Броню.

— Здрасте, — буркнул он в ответ на Варино приветствие.

— Павел, хочешь кофе? — робко спросила Броня.

— Нет. Я буду чай! — отрезал Павел.

На пороге возникла одна из Вариных бабок:

— Варя, малец орет!

Варя умчалась, и Броня с Павлом остались одни. Павел немедленно приступил к объяснению.

— Послушай, Бронислава, — забормотал он, — я прочел твое письмо… Я даже благодарен тебе за него…

Броня замерла, страшно волнуясь.

Павел замолчал, словно набирая побольше воздуха, потом выдохнул:

— Ты очень хорошая, ты просто замечательная, Бронислава, но я люблю Лену.

— Эту пустышку? — с горечью спросила Броня.

Павел терпеливым, каким-то унизительным тоном «доктора с пациентом», продолжил:

— Пойми, ты еще встретишь нормального парня, и у вас все будет хорошо!

— Не смей говорить такие банальности! — крикнула Броня. — Это пошло и недостойно тебя.

— Не надо ничего осложнять, прошу! Короче… — замялся Павел, — я тебя предупредил. Представь, что будет, если Лена узнает! Пожалуйста, не создавай мне проблем!

— А то что? — фыркнула Броня, уже срываясь на слезы.

Павел махнул рукой и ушел.

— Вернись! — крикнула ему вслед Броня.

Павел закрылся у себя в комнате.

Броня молотила кулаками в его дверь, кричала, требуя открыть. В коридор высовывались удивленные сонные соседи — к скандалам Вари и художника-авангардиста они, положим, уже привыкли, а вот за Броней прежде ничего подобного не замечалось.

Потом пришел Лавров, схватил ее в охапку и силком потащил в свою комнату. Он выводил ее из истерики водкой и душеспасительными беседами.

— Пойми, ни один человек в мире не стоит того, чтобы так по нему убиваться! — уговаривал он ее. — Плюнь, разотри — забудь, найди себе кого-нибудь другого!

— Ага, — взвилась Броня, — что же ты сам не следуешь этому совету? И никак не можешь забыть свою жену? Страдаешь, хотя столько лет прошло?

Никита усмехнулся:

— Ладно, ты меня поймала. Советчик из меня, видать, и впрямь никудышный. Но один стоящий совет я тебе все-таки дам — тебе надо отдохнуть, уехать куда-нибудь, сменить обстановку, декорации. Вернешься, вполне возможно, посмотришь на все по-другому. Хочешь поехать куда-нибудь?

— Не знаю. Можно.

— У меня есть приятель, который занимается каучсерфингом, я попрошу его подобрать тебе симпатичный вариант.

— Какой еще каучсерфинг? — удивилась Броня.

— Гостевая сеть, отпуск по обмену. Подберем тебе вариант в любой стране мира, будешь жить дома у какого-нибудь аборигена. Преимущества — ты экономишь кучу денег, не тратясь на отель, и к тому же видишь страну не из окна отеля, а как бы изнутри.

— У меня нет денег даже на дорогу! — всхлипнула Броня. — Отдала Варе последние!

— У меня есть немного, копил на новую электрогитару, ну да бог с ним, тебе нужнее!

— Я не знаю, когда смогу отдать, — честно призналась Броня.

— Да не суть! — махнул рукой Лавров. — Давай определяться со страной! Ты пока думай, а я позвоню своему приятелю.

Он потянулся за телефоном.

Броня честно задумалась — куда ехать? Собственно, за границей она была только в Скандинавии.

Тем временем Никита уже разговаривал с другом:

— Да, старик, понимаю, что разбудил, конечно, в такую рань приличные люди не звонят… Ну так получилось, извини. Надо срочно спасать одну девушку, ждать до обеда никак нельзя! Старик, нужна твоя помощь. Девушку надо отправить в какую-нибудь страну. Куда?

Никита обернулся к Броне:

— Ну что, решила?

Броня вдруг выпалила:

— А можно в Лондон?

Никита переспросил у друга и кивнул:

— Можно.

И Броня уехала в Лондон.

* * *

Ей, впрочем, изначально было понятно, что она едет не «куда, а откуда», и единственная цель ее поездки — убежать от себя, от той тоски и боли, что поселилась внутри нее, с тех пор как она встретила Павла.