Читать книгу "Клуб интеллигентов - Антанас Пакальнис"

на новом, недавно купленном пианино...

Дядя сиял. Он радовался, что возобновил уже потускневшую родственную связь с такими почтенными лицами, а племянники от вранья вспотели и сидели, как на углях: как бы себя не выдать!

— Ого, вот это молодцы! Моя кровь! — хвалил дядя родню. — Наш корень всегда сильным был!.. — уплетая принесенный родственниками торт и запивая его их коньяком, похвалялся дядя.

Провожая гостей, он говорил:

— Завтра снова прошу ко мне. Без отговорок. После работы — прямо ко мне. Давненько не виделись, поужинаем, поболтаем, этой жидкости попробуем... Где это торгуют таким добром? Хоть и отдает клопами, но мне для аппетита — первое лекарство... Итак — будем ждать! До скорого...

Скатикас с Варёкасом обещали. Не отказывать же дяде — вмиг ославит, с грязью смешает! Скажет, такие богатеи, а родного дяди сторонятся, знать его не хотят.

Вечером, истратив последние кровные, накупив коньяку и шампанского, племяннички вновь предстали перед дядей Пусрублисом.

— Ого! — дядя с радостью распахнул дверь. — Ждал, ждал! Знал, что прикатите... Молодцы! Люблю. Сразу видна наша Пусрублисова кровь!

Запивая коньяк шампанским, Пусрублис вдруг предложил: — А знаете что? Махнем-ка мы завтра куда-нибудь на охоту, порыбачим, ладно? Захватим ружья, спиннинги, вот этих чертовых капель, — он щелкнул по бутылке, — и айда! Ну, как, договорились? Вот и хорошо!.. Я знал, что не откажетесь...

Выкрутиться было трудно. Начнешь объясняться, дядя тут же поймет, что у племянников ни ружья, ни спиннингов отродясь не бывало. А такие большие начальники без охотничьих и рыболовных принадлежностей — явление совершенно немыслимое. Пришлось «богачам» поднатужиться в поисках выхода: один ружье взаймы взял, другой — спиннинг. Тот, который знал, с какой стороны дробь вылетает, взял ружье, а второй, что видел, как червяка на крючок наживляют, за спиннинг ухватился. Соответственно этому и трофеи оказались солидными: все остатки, что племянники взяли из сберегательной кассы, были пропиты. Однако домой они вернулись трезвыми, остывший борщ похлебали, с тем и улеглись. Всю ночь во сне скрежетали зубами, вслух пересчитывали деньги, а Варёкас даже расплакался. Как видно, в подсознании готовился к завтрашнему визиту к дяде — на сей раз уговорились побывать в наилучшем ресторане города... После этого похода Скатикас и Варёкас почувствовали себя рядовыми пешеходами — отложенные на мотороллер деньги уплыли в более широкий мир. Один дядя остался доволен.

— О, да здесь совсем шикарно! — отозвался он о ресторане. — Только девок нет. Мне бы, как вдовцу, еще какую-нибудь гимназисточку... И‑эх!

— Этого, дорогой дядя, мы не в состоянии... — оборонялись племянники.

— А всяким там секретаршам, машинисткам не можете приказать? Своим подчиненным?.. Обязаны вас слушаться!

Конторщики вспомнили, что они теперь не рядовые, а начальники, и это было самое огорчительное. К счастью, за пьянкой дядина страсть приостыла. В его голове созревал уже новый план: почему бы, к примеру, не слетать с богатыми родственниками на денек в Москву?

— Хочу перед смертью столицу столиц повидать... — вздохнул дядя. — Слетаем, а? В субботу туда, а в воскресенье — обратно! Один-то побаиваюсь — заблужусь, а с вами — не страшно. Я уж вам за это не знаю что... Сердце отдам! Вы-то, наверное, частенько туда по делам ездите, столицу как свои пять пальцев знаете. Ну, как? Знаю, вы не откажете...

Скатикас еще колебался, а Варёкас решился: упал в прорубь, не жалей, что шуба намокнет. Можно, черт возьми, еще аккордеон Скатикаса продать или в ломбард заложить!

— А он, гадюка, после этого в Америку захочет! — свирепел Скатикас.

— Не бойся, отпуск закончится — уедет... Думаю, у нас в долгу не останется. Какой дом отгрохал, всего полно! — утешал Варёкас.

— Чтоб его черти быстрей отсюда унесли! Ты на его дом рот не разевай — на девок растратит!.. И надо было нам с ним связываться! И все ты: пиа-ни-но! Играй теперь!

— Ну, ну, заместитель начальника, посмотрим, что ты теперь жрать будешь! Может, фазанов? Тысячи загребаешь, тебе это раз плюнуть!..

Всю дорогу грызли один другого мелкие конторщики, то бишь заведующий отделом и заместитель начальника, но в Москву все же полетели. Что с того, что никогда там не бывали, прогуляли аккордеон и в долг еще влезли. Главное фасон! Фасон был выдержан до конца, дядя ни разу не вымолвил «Э!» Уезжая, он даже растрогался, расцеловал своих племянников и подарки не забыл вручить — каждому по лавровому листочку и пакетику перца на приправу к супу... Берите, мол, не возгордитесь, дядю не обижайте — это все со склада, ничего не стоит... Жаль было одного: родственникам тот суп варить было не из чего...

А говорят, что у нас богатеев нет! Есть, сами убедились!

ДОНЖУАН

Всевозможных размеров и оттенков животы, ляжки, зады, мощные и увядшие груди усеяли берега реки Нерис. Попадаются совсем еще белые как кость, но уже есть и розовые, и даже порядком на солнце подрумяненные и подгорелые. Одни пьют, другие уже пьяны, третьи похмеляются, четвертые спят и жарятся прямо в одежде — они пришли сюда уже усталыми. Под каждым деревцем и кустиком — одеяло или подстеленные брюки, а над ними гористый рельеф тел. Рядом — сумки с консервами, бутербродами, бутылками с молоком и водкой и прочими витаминами. Наисмелейшие, более закаленные в сфере пригородного отдыха, растягиваются даже поперек тропинок, в воде, на камнях.

Все они обложили реку, хотя большинство целый день купается на берегу — другой даже ног не замочит, только потом обливается и едет вечером домой довольный. Он знает, что пропотеть полезно, и этого уже достаточно для укрепления здоровья. Такого, пропотевшего, и смерть не берет.

Однако наиболее интересны те, что лежат на камнях и тропинках, которых коллеги осторожно обходят или просто переступают через них, а близорукие об них спотыкаются. Опытному ловцу ни компаса, ни ориентиров не надо — он знает, где рыбачить: лучше всего клюет на тропинках и камнях. Он не лезет в интимные кусты, где орехи уже завязались или завязываются.

А наш герой, страстно страдающий по девкам, слюнтяй Фирцикас Виштаутас, в выборе объектов совершенно не разборчив. Кидается на кого попало, как та мопассановская свинья Морен. Дело в том, что еще в школе уроки по психологии он просимулировал и к душевным запросам остался глух. Не ожидал, что эта наука пригодится в любви, облегчит долю донжуана.

Вот страдающий по девкам Фирцикас лежит на берегу, нежит жидкую бороденку и подстерегает добычу. Глаз его