Читать книгу "На осколках мира - Виктор Владимирович Колесников"

* * *

Последние часы до вылета Игорь — второй пилот экипажа — находился в своей тесной, затхлой и темной каюте. Тревога, набросившаяся на летчика ещё вчера, не отпускала. Чудовищное беспокойство уже обгладывало кости самообладания пилота. Игорь боялся предстоящего полета, ведь он отличался от тех, в которые отправлялся раньше. Каждый вылет, даже самый опасный, рискованный, завершался возвращением на свой аэродром, а в этот раз возможности вернуться у него не будет.

В прошлом, при форс-мажорных обстоятельствах, он был уверен, что не пропадет вдали от дома. Покидая аэродром или вертолётную площадку, Игорь знал, что поисково-спасательная служба вытащит его из дремучего таежного леса или безжалостных вод Ледовитого океана. Этот полет был совершенно другим. Никто не придет на помощь, если вертолет потерпит крушение.

Летчик посмотрел на часы. Времени побыть наедине с собой оставалось немного: «Еще раз все проверь, не забыл ли что?» — мысленно проговаривал он, осматривая нехитрые пожитки, которые ему позволили взять с собой на борт. Вес поклажи был ограничен и по весу, и по объему. В кабину К-32 поместились две большие сумки и рюкзак с личными вещами, а также провизией и предметами первой необходимости. Первому пилоту выдали пистолет и два магазина к нему, Игорю — нож. Эти вещи — всё, что могли взять с собой летчики.

Взгляд второго пилота скользнул по вещам к торчащей между записной книжкой, иконкой и картой, фотографии. Он осторожно потянул за край снимка, чтобы в очередной раз взглянуть на родных. Фотография, на которой были запечатлены его родители, — была всем, что осталось у него от прошлой жизни, и напоминала о семье. Снимок для мужчины был настолько ценным, что при мысли об аварии — падении вертолета — Игорь испытывал страх испортить или, что еще хуже, уничтожить фотографию, и только потом думал о собственной гибели.

Долгие месяцы он не мог заставить себя находиться в окружении давящих стен душной и сырой каюты. Старался приходить сюда только перед сном, а все свободное время пытался провести в мастерской или на свежем воздухе. Этим утром он не хотел покидать лачугу и после внезапно раздавшегося гудка системы оповещения — сигнала к сбору у вертолета — начал скучать по своей конуре.

Погода благоволила экспедиции. Ветер и дождь прекратились, облака, скрывавшие небеса, казалось, стали светлее. Вот-вот тучи откроют небосвод, и солнечные лучи разгонят беспросветную серость и собачий холод. Это заметили все и то и дело говорили, что улучшение погодных условий — не иначе как хороший знак. «Нет… Солнца нам не увидеть, разве что подняться выше туч. Это несложно, если игнорировать экономию топлива», — задумался Игорь, поднимаясь на вертолётную площадку, где его ждали члены совета и все, кто пожелал проводить героев Оазиса, возможно, в свой последний полет.

Людей было много. Они заняли палубы всех ближайших кораблей, окружили взлётную площадку и надстройку Академика Трешникова. Второй пилот поздоровался с руководством и подошёл к первому пилоту, проводившему предполетную подготовку, осматривая части конструкции на наличие явных дефектов, что было обязательной процедурой перед взлетом.

— Извини, задержался, — обратился Игорь к старшему и по званию, и по годам товарищу, — жена все никак не отпускала, — пошутил он.

— Ааа, тогда ладно, а то я уже решил, что ты передумал лететь, — сказал Роман Александрович, осматривая скрутку проводов, тянущихся к закрытому щитку.

— Как же ты без меня? Вдруг заблудишься…

— Обижаешь! — Рома закрыл отсек с проводкой кабелей, спрыгнул с шасси и, подойдя к подчиненному, крепко пожал ему руку, — Готов?

— Готов… — сухо произнес второй пилот и принялся махать рукой столпившимся жителям. Командир экспедиции подошёл к выстроившимся в ряд членам совета. Они какое-то время говорили, а Игорь подготавливал машину к взлёту: запустил системы вертолета, выставил альтиметр на ноль, проверил запас энергии и топлива.

— Ключ на старт! — бодро и жизнерадостно бросил первый пилот, забираясь в кабину.

Второй пилот отдал честь и начал запускать двигатель. Машина загудела, пробежала вибрация и лопасти винтов К-32 ожили. Они начали медленно вращаться и постепенно ускорялись, пока не растворились в воздухе, став невидимыми для человеческого глаза. Вертолет сильно вибрировал. Вокруг него уже не было людей: они отошли на безопасное расстояние, где воздушные потоки не сбивали с ног и не срывали головных уборов. Гул турбовинтовых двигателей становился все выше, и в один миг шасси машины оторвались от взлетной площадки. Палуба медленно стала отдаляться, и вскоре в нижнем иллюминаторе Игорь увидел весь Оазис. Экспедиция началась, его переживания отошли на второй план. Его манила неизвестность и надежда на то, что где-то там, за горизонтом, он найдет заветную землю.

Глава двадцать вторая

«Бесы Уоррена»

Марти смотрел на свое тело со стороны как дух, покинувший безжизненную плоть. Он навис над собственным, каким-то серым, мертвенным лицом, стоя рядом со штативом капельницы. Уоррен понимал, что жив, что его не ждет Харон в ладье и не торопится забирать его душу. Но смерть не проявляла безразличия к его персоне, как и не проявляла любви. Скорее, она попросту наслаждалась тяготами бытия Марти.

Капитан Лилит прочитал название препарата, который тек по системе, бегло окинул комнату — типичную больничную палату с минимумом утилитарной мебели, рукомойником в углу и зияющим в когда-то белой стене отверстием вентиляционной системы. Элемент вытяжки черным зрачком уставился на застывшего Марти и его беспомощного двойника, лежавшего без движения.

Уоррен не помнил, как оказался в этом месте. Он просто очнулся здесь, склонившись над койкой.

Его привлекла тьма, заглядывающая в иллюминатор двери. «А что же там, за дверью? Море или царство мертвых? Где я вообще? — размышлял он, — Конечно, море, что же еще». Капитан заботливо поправил одеяло и перевел взгляд на капающую с крана воду, улыбнулся и разочарованно покачал головой. «Я опять оказался в аду, ведь так?» — его взор пал на флакон, в котором вместо кристально чистого препарата находилась черная и густая субстанция, похожая на отработанное машинное масло. Вещество текло по трубке и растекалось по венам и капиллярам, проявляясь под кожей черной паутиной.

Из вытяжной системы — отверстия в стене