Читать книгу "Серенада новогодней ночи - Ольга Арсентьева"

Ирина развязала Тамару и протянула ей ее шелковый шарф:

– На вашем месте я бы немедленно уехала. Куда-нибудь подальше. Скажем, в другую страну. И не возвращалась бы никогда.

– Кстати, вот и ваше такси, – совсем уже миролюбиво сказала Наталья.

* * *

– Алена, ну что я мог сделать? Тогда в баре ты сказала подругам, что не любишь олигархов…

– И ты поверил?

– Ну да. Видишь ли, я немного разбираюсь в людях. И в женщинах тоже.

Алена подперла кулачком разрумянившуюся щеку. Они разговаривали на кухне, сидя за столом, с которого Грубин убрал остатки завтрака. Сначала он хотел отвести ее наверх, но на кухне, исконно женской территории в любом нормальном доме, она чувствовала себя более уверенно. И ее меньше отвлекали всякие посторонние мысли – например, до чего ему идет эта простая клетчатая рубашка с отложным воротником, открывающим крепкую загорелую шею.

– А зачем ты в тот вечер сам встал за стойку? Ты же не мог знать заранее, что я приду?..

– Чтобы не потерять необходимые навыки. Если в один прекрасный день я перестану быть президентом компании, то вполне смогу зарабатывать себе на жизнь, смешивая коктейли… – Грубин повторил версию, уже изложенную им молодому бармену в прошлую пятницу. Но Алена продолжала смотреть на него строго-вопросительно, и он добавил: – Я иногда устаю от того общества, в котором мне приходится вращаться. Сильно устаю. И потом, мне хочется знать, как живут и чем дышат мои подчиненные, не только из докладов референтов…

– «Калиф багдадский Гарун-аль-Рашид был не совсем обычный калиф. Он не довольствовался донесениями визирей о настроениях в народе, а любил все узнавать сам», – процитировала Алена.

Грубин пожал плечами.

– «Он был большой охотник до всякого рода приключений. И кроме того, прекрасно умел обращаться с мечом и кинжалом, так что в случае чего мог за себя постоять. И наконец, если верить томным вздохам красавиц его многочисленного гарема, был пылким и неутомимым любовником…» – продолжала, пристально глядя на него, Алена.

– С той поры, как я увидел тебя, мне нужна только ты, – спокойно возразил Грубин. – Я захотел познакомиться с тобой и произвести на тебя впечатление до того, как ты узнаешь, кто я…

– Тебе это удалось…

Грубин улыбнулся и взял ее руку в свою, сухую и очень горячую.

* * *

– Ты останешься здесь, со мной? – спросил он и, видя ее замешательство, добавил: – Я вызвал Игоря. Он приедет за твоими подругами, отвезет их сначала в отель, а потом куда им будет угодно. Если же они захотят, то смогут жить в отеле сколько захочется.

– Спасибо, Саша… – Алена взглянула на него смущенно. – Они еще… Ну, знаешь, тот, кто выдавал себя за президента, обещал им работу в компании…

– Да, я знаю. И нисколько не возражаю. Пусть попробуют.

Он встал, обогнул стол, подошел к Алене и протянул ей руку. Алена тоже встала, но не спешила дать ему свою.

– Саша, ты знаешь… Я должна тебе сказать…

– Ты ничего не должна мне говорить…

– Нет, подожди… Не целуй меня, а то я совсем потеряю дар речи! Прошу тебя!

Грубин выпустил ее и слегка нахмурился:

– Что-то не так?

– Да! Нет! Не знаю! Саша, я окончательно потеряла голову! Я очень хочу остаться с тобой!

– Так в чем же…

– Не перебивай меня… Я и сама собьюсь! Я хочу быть с тобой, но не могу выйти за тебя замуж!

– Почему?

– Я недостойна быть женой калифа багдадского.

– Что? Почему?

– Я бы не задумываясь и с радостью приняла предложение бармена Александра… Но стать женой президента компании «Вечерняя звезда»… Одного из самых богатых людей Петербурга… Того, с кем «многие молодые и не очень, свободные и не совсем женщины желали бы познакомиться…». Помнишь, это твои слова…

– Помню, но не понимаю. Ты что, мне отказываешь?

– Да! Нет! Не знаю! Я…

– Тогда уходи, – жестко сказал Грубин.

Алена заломила руки:

– Но ты же сам говорил, что…

– Алена, ты не нужна мне в качестве любовницы. Ты нужна мне в качестве жены.

* * *

Он ушел, а она осталась стоять, привалившись к стене у окна, того самого окна, через которое она, исполненная тревожных, но и радостных надежд, попала в дом всего каких-нибудь два часа назад.

Тогда она еще думала, что, несмотря на множество косвенных улик, никакой он не олигарх. Теперь этой надежды не было. То есть он, конечно, не жестокий, не безжалостный, и деньги для него, возможно, не самое главное в жизни. Возможно, у него даже нет гарема. Хотя последнее вряд ли… В самом деле, зачем ему еще одна любовница? Да еще такая неумелая, как она?

И хотя Алена чувствовала, что где-то не совсем права, а где-то не права совершенно, она продолжала жечь себя обидными мыслями.

Он – олигарх. Он существо из другого мира. Ей, Алене, рядом с ним не место. Рядом с ним место таким, как эта его Тамара – ярким, активным, готовым на все, чтобы достичь желаемой цели. Или таким, как Ирина. Или, может, таким, как Наталья. Вот они обрадуются, узнав, что место рядом с Грубиным свободно!

Тут Алена не выдержала и залилась слезами.

* * *

– Ну и дура, – коротко сказала Ирина, когда они вместе вернулись в отель.

Алена торопливо запихивала в сумку свои вещи.

– Да уж, – согласилась Наталья, – ты, Алена, действительно… того.

– Все. – Алена села на кровать, уронила руки на колени. – Я уезжаю. Игорь обещал отвезти меня в город.

– Мы уезжаем, – поправила Ирина. – И будем очень признательны тебе, если ты будешь так любезна и согласишься подождать, пока мы тоже соберем вещи.

– Но вам-то зачем уезжать?

Ирина только фыркнула и ушла.

– А зачем нам оставаться? – удивилась Наталья вставая.

– Но вы ведь хотели, вы ведь мечтали… И ладно, и пожалуйста, и больше я вам не мешаю!

– Я видела, как он на тебя смотрел. И как ты смотрела на него. Не знаю, что уж там между вами произошло, но ты зря думаешь, что все кончено. Ты так просто от него не отделаешься. Да и он от тебя тоже. По-моему, у вас с ним все только начинается. – И Наталья ушла.

Алена достала из кармана сапфиры и повздыхала над ними.

«Уложу в футляр, запечатаю в конверт и отдам портье, – решила она. – Передадут. Не украдут. Своему президенту – передадут».

Окончательно растравив себе душу, она потащилась вниз. Воистину, лучший друг каждого человека – он сам. Но иногда, и даже чаще, чем иногда, он же и злейший враг.