Читать книгу "Цветы эмиграции - Нина Алексеевна Ким"

будет свой дом, ни одна чужая нога не переступит его порог. Чего стоили родные братья и сёстры матери, амбициозные, крикливые и неугомонные? Избави бог от такой родни и гостей. Родители не замечали ничего: ни её ненависти к ним, к родне, к гостям, жадно чавкающим за столом в перерыве между молитвами. Им было всё равно, что из-за их сборищ Розу презирали в школе. Потом семье пришлось переехать в Россию, жили почти год в сарае на краю села, потом этот дурацкий плакат на Красной площади, где её сфотографировали с закрытыми глазами и открытым ртом. На фотографии стояла девочка с нелепо торчащими волосами, похожая на чучело, набитое соломой.

Глава 21

Рядом с заблудившимися родителями стояли их дети. И они тоже потерялись. Истории родителей и детей переплелись. Мир переливался красками реклам, освещая большие города. Весёлая и беззаботная жизнь катилась мимо, как шикарные «Мерседесы» и «БМВ» по гладкой ровной дороге без выбоин. Но красивая жизнь шла мимо них. Родители не могли выбраться из трясины непривычно тяжёлой работы: еле добирались домой, ужинали и валялись на диване, пили пиво, о котором мечтали в степных краях. Мозги плавились. Физическая усталость их заблокировала, перекрывая доступ кислорода в организм. Они не думали о своих детях, привезли же их в Германию, где не опасно, пусть живут и радуются. А дети барахтались в проблемах, о которых родители и не подозревали. Молодость, отчаянная и неугомонная, такая одинокая и неповторимая, схлестнулась с наступающей старостью родителей, ставших угрюмыми, боязливыми и вымотанными. Редкий раз, когда улыбка мелькнёт у них на лицах. Потухшие глаза и деревянные чувства стали постоянными их спутниками.

Роза вспомнила подростка, которого родители привели в реабилитационный центр. Надо было повернуть ход мыслей заблудившегося в другое русло, но пока не получалось. Как психолог она знала, что игры и ставки не отпускают никого и никогда, но есть шанс, что подросток сможет полностью вылечиться, если большая любовь нагрянет к нему. Игроков можно легко вычислить по нервозности, суетливым движениям и скользящему взгляду. На таких не действует жалость к родным, наоборот, они становятся главной жертвой любимого сыночка, которому стоит сказать одну фразу: «Надоело всё, жить не хочется». Потом всё двигалось по накатанной колее: деньги, ставки, проигрыши и опять по кругу, омываемому слезами родных и его лживой водичкой из глаз.

Один из переселенцев, пожилой, приехал в Германию свободным, развёлся накануне отъезда с русской женой, чтобы не мешала жить в новой жизни. Она не имела необходимой национальности и принесла бы много хлопот в радостных днях, была бы тёмным пятном в светлом будущем, ему даже в голову не пришло, что он никому не будет нужен. Умер один в маленькой квартире. Совершенно один, потому что у него, кроме нации, не было другой родни. И далеко в алтайских краях жена оплакивала непутёвого мужа-предателя, который валялся в пустой квартире и умирал. Никто не узнает, о чем он думал в последние минуты, протягивал ли руки к жене, брошенной им, или тянул руки к родине.

Роза слушала немолодого мужчину. Депрессия. Жуткая и почти неизлечимая. Он стал постоянным пациентом. Приехал из Казахстана, где работал водителем междугородних автобусов. Деньги сыпались в карман хрустящим потоком без остановки. Пассажиры находились в автобусе по несколько часов, чтобы добраться до нужного места, и стояли в салоне, как сельди в бочке. В открытые люки врывался горячий ветер, который заставлял мужчин и женщин задыхаться и обмахиваться газетами. Водитель знал, сколько левых денег он сегодня заработает. Отдохнёт пару часов – и в ресторан. Иногда везло без гулянок, кадрил женщину, которая нравилась ему, и развлекался с ней, не теряя время. Дороги – пассажиры – развлечения. Иногда случалось в обратном порядке, но суть оставалась одна и та же. Иногда совесть тревожила его, но он успокаивал себя. Не он один. Все молодые мужчины так поступают, когда часто не бывают дома, имеют много дармовых денег и шальных желаний. Правильно делают, что гуляют. Много и не стесняясь. Рестораны – пожалуйста, шмотки – нет вопросов, продукты – без проблем. Два сына росли и не доставляли особенных хлопот, потому что были одеты, обуты, учились и не баловались. Он любил мужскую байку о том, что все мужики имеют своими минусы: кто не курит, тот пьёт, кто не пьёт, тот гуляет, а кто не пьёт и не гуляет, тот мозги жене выносит. Ему нравился второй вариант.

Что случилось с ним самим в Германии, мужчина не мог понять. Боялся руля и новеньких машин. Они пугали его до такой степени, что он не смог сдать на права – это был первый провал, за которым последовали одни неудачи. Пугали его и новые автобусы, чистые, где пассажиры должны были сидеть на своих местах и платить за проезд водителю по счётчику. Каждый шаг контролировали видеокамеры, чтобы не было левых заработков. Как жить на фиксированную оплату труда, не знали ни он, ни жена, не понимали, как растянуть ненавистные марки до следующей зарплаты. От голода не умирали. Но и прыгать выше планки не могли. Целыми днями крутить баранку, чтобы получить деньги раз в месяц и отказывать себе во всём? Не мог он этого принять, как и жена с детьми, которые начали сохнуть от тоски.

– Безобразие! – орал он в ярости, брызгая слюной.

– Идиотизм! – подхватывала жена. Один из сыновей, бросив школу, нашёл утешение в наркотиках. Лечили его долго с переменным успехом, но боялись всегда и он, и родители. Тут уже зарплата не стала иметь значения для них. Все встали по стойке «смирно» перед бедой, свалившейся неизвестно откуда. Потом сын познакомился с какими-то крутыми переселенцами, которые занимались бизнесом «купи и продай». Неграмотность тянула их на дно, как камень на шее утопленника. Привезли большую партию мяса в голодную, как им казалось, Россию. Мясо оказалось заражённым. За сертификат годности мяса выложили ветеринару круглую сумму. Назад в Германию привезли продукты, в которых оказался излишек йода. Бизнес остановился. Вместе с ним остановился и сын в благих намерениях. Вернулся к наркотикам и умер от передозировки. Роза слушала отца, который плакал и обвинял себя, что не уберёг сына: «Пока я тосковал по прежней жизни, по деньгам, сыпавшимся с неба, потерял сына. Вообще не думал о нём, не видел его, пока он не умер». Седая голова мужчины и руки дрожали. Болезнь Паркинсона и новая жизнь сломили его полностью.

Роза продолжала писать. Истории, случившиеся с первыми