Читать книгу "Мандариновый лес - Мария Метлицкая"

Пытаясь вставить хоть слово, она прижала к своему лицу его руку.

– Ты лучший, Сережа! И мне другого не надо.

В общем, кончилось все одним сплошным счастьем – вернулись домой, а через час с тренировки пришел Мишка. Увидев зареванную Надию и бледного отца, стал допытываться, что случилось, испугался, что они поссорились – раньше такого не наблюдалось.

Услышав новость, завизжал от восторга:

– Ура, у меня будет сестра! Ну или брат, – смущенно добавил он. – Мне без разницы. Хотя нет, все же лучше сестра!

И был долгий чай, и белое вино, вернее, его остатки. Торжественно водруженной на стол бутылки хватило почти на полный бокал Котову и два глотка Мишке – впервые, но повод серьезный.

А она, его милая, тихо и счастливо смеялась, гладила по руке то Котова, то Мишку, ела конфеты, испуганно повторяя:

– Вот, нате вам, уже началось!

Потом все проголодались, и Котов стал жарить картошку, отгоняя от плиты Надию, а Мишка притащил орфографический словарь и начал выбирать имена.

– Во, Маша! – орал он. – Точно, Мария, Маша! Здорово, правда? Нет, ну послушайте, сколько здесь вариантов, – требовал он. – Маня, Маруся, Машуня. Даже Мура и Муся. Смешно!

Надия и Котов смеялись.

– А если все же брат? – спрашивал Котов. – Или от брата откажешься?

– Парню сами имя выбирайте, – буркнул Мишка. – Как хотите, так и называйте! Но девочка будет Марией! Пап, чего ты смеешься? Я на полном серьезе.

На том и порешили – Маша так Маша.

– Я с Мишкой согласна. Лучше бы девочка, парень у нас уже есть, – перед сном шепнула она.

«А мне все равно, – думал Котов. – Парень, девка… И вообще, неужели все это правда?»

Уснули они в тот день счастливыми. Вернее, уснул Мишка, тут же, без промедления. Уснула и Надия. А Котов не спал.

Вставал, долго пил воду, курил в окно на кухне и думал, думал.

Он все еще был женат на Лиле. Выходит, тянуть нельзя, надо срочно подавать на развод.

Еще пару лет назад он что-то слышал про нее. Сведения были обрывочны и неточны. Вроде бы замужем гражданским браком, живет по-прежнему в своей комнате на Преображенке. Место работы сменила – проверил. Все так, на прежнем месте она уже не работала. И по всему выходило, что надо ехать на Преображенку, ехать и объяснять ситуацию. Вряд ли Лиля будет против развода. Поехать решил в пятницу, в субботу, в выходной, он может ее не застать.

В пятницу после работы Котов поехал на Бухвостова.

Нашел Лилины окна – в ее комнате горел приглушенный свет. «Торшер», – подумал он. Она не любила верхний свет.

Хорошо, что она дома. А с другой стороны, этой встречи Котов почему-то боялся.

В подъезде пахло так же, как и сто лет назад, – кошачьей мочой, жженой газетой, тухлым мусором, вареной капустой, отчаянной бедностью. Грязные, заплеванные, никогда не мытые ступеньки. Стены до середины выкрашены голубой масляной краской, выше – побелка, давно посеревшая, облупленная, исписанная незатейливым матом. Тусклая лампочка, деревянные покорябанные двери. У кого-то орет телевизор, кто-то скандалит, выплевывая страшные, нечеловеческие слова.

«Как она здесь живет? – подумал Котов. – Она всегда так мечтала уехать из этого “рая”».

Наконец третий этаж, знакомая коричневая дверь, подожженный, оплавленный звонок. Котов нажал на кнопку. Тишина – ни шагов, ни движения. А свет горит. Странно. Наконец зашуршали тапочки, щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял здоровый, молодой, в белой майке и трениках что-то жующий мужик.

Котов растерялся.

Проглотив кусок, мужик поинтересовался:

– Вам кого?

– Котову Лилию Владимировну, – хрипло ответил Котов. – Она дома?

– Не-а. Нет ее, вашей Лилии Владимировны, не проживает.

– В смысле? – растерялся Котов. – Как это – не проживает?

– Да так. Съехала. Три года, как съехала. Сменялись мы с ней. Я и она. Она ко мне в Балашиху, а я сюда. По взаимному, так сказать, интересу!

– Простите, – кашлянул Котов, – а какой может быть интерес съезжать из Москвы в Подмосковье?

Мужику явно надоел разговор. Он раздраженно ответил:

– А я почем знаю? Выходит, что был. Воздух там, тишина… И комната больше. Ее, к примеру, четырнадцать квадратов, а моя целых шестнадцать. Да и вообще, – помолчав, продолжил мужик: – Были причины. Доплатили мы ей. Что непонятного?

– Да нет, все понятно, – ответил окончательно сникший Котов. – Ну а адрес ее вы мне дадите? В этой вашей Балашихе?

– А кто вы ей будете? – спохватился мужик.

– Старый знакомый. У меня к ней важное дело, понимаете? И вы мне очень поможете, если дадите ее адрес.

Мужик не торопился выполнить его просьбу. Котов подумал: «Вот как не даст сейчас адрес! Нет, есть, конечно, адресный стол, но это лишние хлопоты, потеря времени.

Но почему Лиля уехала из города? И при чем тут свежий воздух? Чушь какая-то. Она никогда не была человеком природы, настоящий урбанист, ей нравился город».

Мужик наконец решился:

– Ладно, пиши, старый знакомый!

Котов развел руками.

– Нечем, прости!

Мужик исчез в глубине квартиры и вскоре появился, держа в руке обрывок газеты, на котором простым карандашом был криво накорябан адрес.

– Спасибо! – улыбнулся окрыленный Котов. – И правда, могло быть и хуже! Слушай, друг, – вдруг вспомнил он, – здесь соседка была, ну бабулька такая. Клавдия вроде? Жива?

– Я тебе не справочное бюро, – разозлился мужик. – Ладно, бывай. То тебе адрес, старый знакомый, то бабкой интересуешься! Ты ей, Клавдии, кто? Тоже старый знакомый?

– Ну как сказать, – усмехнулся Котов. – Из любопытства интересуюсь. Ладно, извини! И так у тебя время отнял. Прости, брат! – И Котов начал спускаться по лестнице.

– Померла бабка Клава, – вслед ему крикнул новый жилец, – два года как померла! Короче, квартира теперь моя. Вся, понял? Потому как я многодетный! Короче, на законных основаниях.

– Не сомневаюсь и рад за тебя. Спасибо!

Выйдя из подъезда, все никак не мог надышаться – ну и вонь, прости господи! Как на помойке. И правильно, что Лилька съехала, молодец! Правда, вряд ли там, в этой Балашихе, намного лучше.

Поехать решил назавтра же, в субботу с самого утра. Лилька человек не ранний, всегда обожала поспать. Вряд ли в субботу, да с самого утра она куда-нибудь уйдет.

Ни Надии, ни Мишке ничего не сказал – зачем их беспокоить. Придумал какое-то дело и в восемь утра уже прыгнул в машину.

На улице было холодно, сыро, промозгло. Поежившись, Котов врубил печку на полную. «Да, ранняя осень, – глядя в окно, думал он. – Конец октября, а уже по-ноябрьски мерзко».