Читать книгу "Птичка тари - Рут Ренделл"

Лиза откинула прядь темных волос и показала ему маленькую круглую вмятинку на левом виске.

— Мв боялась, что я вся покроюсь такими оспинами.

— Я-то знаю, что у тебя их нет, — сказал Шон, окидывая ее искоса похотливым взглядом.

— Единственным последствием было.то, что я наградила Бруно опоясывающим лишаем.

— Чем-чем?

— Этот вирус, или как он там называется, детям приносит ветрянку, а взрослым — опоясывающий лишай. Это одно и то же. Ив не заразилась, но Бруно заболел опоясывающим лишаем.

— У моей бабушки был такой. На поясе по кругу, и она до смерти напугалась, потому что если круг сомкнётся, то умрешь. Это точно.

Лиза сомневалась в справедливости его слов, но не хотела спорить.

— У Бруно лишай высыпал на щеке и дальше пополз по затылку. Он болел тяжело и выглядел страшно уродливо с этой красной сыпью на лице. Я подумала, что он невзлюбил меня за то, что я наградила его опоясывающим лишаем, именно так я решила, когда мне было девять лет. Но если бы он не заставил меня отправиться с ними в город, я не заболела бы ветрянкой и ничего не случилось бы, так что на самом деле это была его вина. Так я тогда считала. Конечно, сейчас я знаю, что причина была не в этом. Я путалась под ногами, мешалась, я стояла между ним и Ив.

Теперь, когда она почти взрослая и имеет собственный сексуальный опыт, ей понятно, чтб удерживало вместе Ив и Бруно, но в то время она этого не понимала. Ее озадачивало и смущало все больше, что двое людей так часто ссорятся, ведут себя так, будто ненавидят друг друга, но, похоже, все же жадно друг в друге нуждаются.

Она догадывалась еще кое о чем. Существовало что-то такое, что Бруно хотел делать с ее матерью, но не мог, пока Лиза находилась рядом. Это сопровождалось поцелуями, борьбой и тем, что Бруно лежал на матери. Лиза знала, и уже давно, отчего у людей и животных появляется потомство. Ив взяла на себя труд рассказать ей про оплодотворение, но Лиза почему-то не связывала ее объяснений с тем, что Бруно хотел делать с ее матерью. И с тем, что, правда, может быть и не столь страстно, мать хотела делать с Бруно. Лиза этого не понимала и уклонялась от понимания. Она знала только, что Бруно хочет, чтобы ее подольше не было, и что мать, хоть и в меньшей степени, хочет того же.

Не сообщая, куда пойдет, Лиза забиралась в Шроув и смотрела телевизор в некогда запертой комнате. Это всегда было поздним утром и около полудня. Она смотрела старые фильмы и передачи о природе, программы для школ и Открытого университета, интервью со знаменитостями и телевикторины. Некоторые из программ передавали из Америки. Слушая их, Лиза поняла, что Бруно, будучи англичанином, почему-то часто разговаривает как американец.

Когда он поправился, дела пошли еще хуже. Лето подходило к концу, погода стояла прекрасная, и Бруно каждый день вывозил мать на прогулки в машине. Лиза могла бы принимать в них участие. Мать теперь постоянно предлагала ей это с таким же энтузиазмом, с каким некогда запрещала, но Лиза отказывалась. Она вспоминала день, проведенный в городе, с каким-то ужасом, поскольку эта поездка в ее сознании тесно переплелась с полицейскими сиренами, зудом и ветрянкой. Поэтому мать с Бруно уезжали, а Лиза оставалась одна. Чаще всего она ничем не занималась, просто сидела на стене, огораживающей сторожку, или лежала в траве и думала о том, как сложится ее жизнь, если Бруно одержит верх и ее отошлют.

Не раз Бруно заговаривал о том, что Лизу следует отослать в место, называвшееся школа-интернат. Мать сказала, что у нее было много денег, когда она купила его картину, но сейчас, по ее словам, у нее нет ничего, а школа-интернат стоит немало. Лиза ухватилась за это. У матери не было денег, и у Бруно не было денег, и никаких перспектив получить их. Сам Бруно никуда не уедет, Лиза не сомневалась в этом с пессимизмом десятилетнего ребенка, который считает, что хорошее всегда скоротечно, а плохое не имеет конца. Бруно относился к разряду плохого, тут уж никогда ничего не переменится, он был ненавистным третьим в их домашнем укладе, неизменным атрибутом их жизни, подобно бальзамнику и поезду.

Два события произошли той осенью. Заболела мать Бруно, заболела очень серьезно, и Ив услышала по радио, что Британская железная дорога намерена прекратить движение поездов по долине.

В первый раз, когда миссис Сперделл ушла из дома, Лиза, воспользовавшись удобным случаем, приняла ванну. Было десять часов утра. Ванна была грязно-бежевого цвета, а коврик в ванной комнате в мелкую зеленовато-бежевую клетку, но вода была горячей. Мыло пахло душистым горошком. Кончив мыться, Лиза старательно прибралась в ванной комнате, вымыв и вытерев весь кафель.

Миссис Сперделл крайне неохотно уходила из дому. Даже не искушенной в психологии Лизе было понятно, что миссис Сперделл боится по возвращении обнаружить исчезновение прислуги, а вместе с ней — пылесоса, видео, микроволновки и столового серебра. Она чуть не рассмеялась над выражением лица миссис Сперделл, когда, войдя в дом с черного хода, хозяйка увидела ее за кухонным столом чистящей это самое серебро. Тогда впервые в доме на Аспен-Клоуз Лизе предложили чашку кофе.

Когда они оставались с ней вдвоем, миссис Сперделл говорила не закрывая рта. В основном она хвасталась собственным превосходством, а также превосходством мужа и взрослых дочерей над всем человечеством, но в первую очередь — над прислугой. Превосходство это она усматривала во всем — в уровне интеллекта, в достигнутых житейских и финансовых успехах, но в особенности в принадлежащих ей вещах. То, что принадлежало миссис Сперделл, было более дорогим и более высокого качества, чем у других, вещи эти стоили больше и дольше служили. Это относилось к ее обручальному кольцу с громадным количеством бриллиантов, георгианскому серебру, уилтонским коврам, занавескам от Коулфакса и Фаулера и паркер-ноллевским креслам, а также к массе других вещей. Лизе пришлось выучить их наименования, ей показали их все по очереди и проинструктировали в том, как определять их стоимость. Ее предупредили, чтобы она осторожно обращалась со всеми этими вещами, за исключением бриллиантового кольца, которое миссис Сперделл никогда не снимала с пальца. Мясо на пальце так угрожающе выпирало по обе стороны кольца, что Лиза сомневалась, можно ли его снять.

Мужа и детей нельзя было показать, но о них можно было рассказывать и демонстрировать фотографии. После той первой чашки кофе, полученной в награду за то, что Лиза не удрала с ценными памятниками материальной культуры, предобеденные кофепития проводились регулярно. Лизе рассказали о Джейн, которая пошла по ученой части, получив предварительно несколько ученых званий, и о Филиппе, адвокате, которая вышла замуж за адвоката, а в прошлом занимала первое место среди студентов-юристов своего выпуска; сейчас она была матерью близнецов, таких красивых, что к ней постоянно обращаются компании, занимающиеся телевизионной рекламой, за разрешением использовать их лица в рекламных роликах, но она с негодованием отвергает подобные предложения. Лиза слушала, запоминая незнакомые выражения.

Мистер Сперделл, как сказала его жена, был педагогом, Лиза думала, что их называют учителями, так называл их Бруно, и Шон называл их так, но миссис Сперделл сказала, что ее муж был педагогом и возглавлял кафедру; неизвестно, что это означало.