Читать книгу "12 жертв - Мария Жукова-Гладкова"

Я покачала головой. Я вообще не представляла, что отец выставил на аукцион.

– У мамы спрашивала?

– Она сказала, что не знает. Высказала версии о том, что папаша мог накупить каких-то драгоценных камней, обработанных и необработанных…

– Чушь. Все мама поняла. Но, может, решила тебя не расстраивать. Знали-то мы с Шурой. А вот Ольга… Эта гадина тоже могла пронюхать.

– Но теперь-то это что изменит?

– А если она убивает участников аукциона?

– Ольга?!

Полина пожала плечами. Лицо у нее было задумчивым и сосредоточенным.

«А если правда Ольга? – почему-то подумала я. – Например, вместе с кем-то из мужиков, жаждущих ее великолепного тела?»

А вообще у всех моих сестер оказались великолепные тела… Я понимала, что это не просто так и они приложили и прилагают к этому массу усилий, а я даже на диете не сижу. Но у меня не было ни желания, ни времени ложиться под нож хирурга, чтобы избавиться от части природного жира, осевшего на моих боках.

И ведь далеко не все мужчины любят фотомоделей, правда?

Глава 17

Пока каждая из нас думала о своем, зазвонил квартирный телефон, и мускулистое божество принесло Полине трубку.

– Кто? Следователь? – пораженно переспросила Полина. – Мама? Не может быть…

Я открыла рот, потом вцепилась сестре в руку.

– Сейчас у меня в гостях младшая сестра, Кира, так что ей можете не звонить. Мы вместе приедем. – Полина взглянула на часы. – Через час. Всего хорошего.

Полина нажала на отбой и посмотрела на меня.

– Мама отравилась. То есть это предварительная версия. Я буду готова через двадцать минут. Ты на машине? Отлично.

Полина вела себя очень по-деловому. Леша убежал вслед за ней в другую комнату, и я слышала, как моя старшая сестра отдает ему указания. До меня долетали лишь некоторые слова, но тон был вполне определенным.

У меня тряслись руки, на глаза навернулись слезы. Маму было жалко… Но мы хоть поговорили… Но зачем? Зачем она это сделала? Может, мне стоило предложить ей переехать ко мне? Может, это я виновата? Я не увидела, что мама на грани?

Вскоре в гостиной снова появилась Полина в деловом костюме, посмотрела на меня.

– Не распускай сопли, Кира! Ни ты, ни я в этом не виноваты.

– Но мы могли бы… Я могла бы…

– Нет! Не могли бы, – жестко сказала Полина. – Вставай. Леша, принеси бумажные носовые платки.

Мускулистое божество тут же появилось с упаковкой и протянуло Полине.

– Не мне!

– Пожалуйста, возьмите, – пропищало божество.

Я высморкалась.

– Брось в пепельницу.

Я бросила и пошла за Полиной.

– Может, мне сесть за руль? – предложила старшая сестра.

– Нет, я справлюсь.

– Ты с милицией за свою жизнь много общалась?

– Не очень. Я больше с различными проверяющими и принимающими инстанциями, – легко улыбнулась я.

– А-а, но это тоже хороший опыт. Говорить буду я. А ты только отвечать, когда спросят. Естественно, все валим на папашу.

– Но…

– А из-за кого мама покончила с собой?! Если не прямо, то опосредованно из-за этого урода, который ей всю жизнь сломал и нам попытался! Но мы-то все в той или иной мере справились, а мама не смогла.

Когда мы подъехали к родительскому дому, перед ним стояла милицейская машина и еще одна, которую моя сестрица окрестила «труповозкой». Сестра первой вылезла из моей машины, потом вышла я, щелкнула пультом сигнализации и отправилась вслед за Полиной, уверенно вышагивающей на девятисантиметровых каблуках. Я была без каблуков. Я их не люблю, и моя работа с хождением по объектам предполагает совсем другую обувь.

Дверь в подъезд была открыта, мы поднялись на нужный этаж. На площадке курили двое незнакомых мужиков и сосед.

– Здравствуйте, девочки! – воскликнул он. – Вам позвонили, да?

– Вы кто? – шагнул вперед мужчина в форме.

За нас обеих представилась Полина и спросила следователя, который нам звонил. Нас проводили в кухню, Полина опять представилась и плюхнулась на табуретку напротив мужчины средних лет. В квартире воняло… Я никогда не сталкивалась с таким мерзким запахом. Сладковатая, тошнотворная затхлость и что-то еще… Я не могла точно определить.

– Мама?.. – спросила я робко.

– Вас сейчас проводят.

Мужчина крикнул кого-то из своих коллег, в дверях появился еще один незнакомый мужик, и меня проводили в мамину спальню. Полина осталась в кухне что-то обсуждать со следователем.

Мама лежала на неразобранной кровати в одежде. На полу валялась пустая бутылка из-под коньяка, на прикроватной тумбочке стоял пустой стакан и лежала упаковка из-под каких-то таблеток. Мне с места у двери было не видно каких. Я вообще не знала, что мама принимала.

В комнате стоял жуткий запах… И на всю квартиру он распространялся отсюда…

Я схватилась рукой за дверной косяк.

– Нашатыря? – заботливо спросила женщина лет пятидесяти в белом халате. Врач? Судмедэксперт? Я не знала, кто она.

Женщина все-таки подхватила меня под локоток и вывела в коридор, а потом на лестничную площадку.

– Вы курите? – спросила она.

Я покачала головой.

– Ну тогда просто воздухом подышите.

Ко мне подскочил сосед.

– Кира…

– Оставьте ее пока в покое, – сказал неизвестный мне мужчина. – Пусть продышится.

Я держалась рукой за стенку. Мне было плохо и физически, и морально. Я не знала, где находилась Полина. Я не знала, почему она не пошла сразу же к маме. О чем она говорит со следователем?

Но мама… Почему? Почему сейчас?

Я стояла на площадке, смотрела в пол и думала. Я вспомнила, что видела на столе. Я отметила это машинально, и теперь это всплыло из подсознания. Кактус так и лежал на столе на газете. Мама не посадила его обратно в горшок. Почему? Мама всегда очень любила цветы. Она должна была его посадить обратно! Кактус ни в чем не виноват. И мама всегда ненавидела беспорядок. Она не могла оставить этот бардак на столе…

Или ей было уже все равно?

Так значит, получается, что умерла она в день моего приезда? Она отдала мне яйцо, взяла с меня слово про него молчать и… Я буду молчать. Я никому про него не скажу – ни сестрам, ни милиции. Это наше с мамой дело. Это ее последняя воля…

Но если бы я тогда знала…

– Кто ее нашел? – спросила я, поднимая глаза на соседа.

– Я, – ответил совершенно незнакомый мне мужчина в гражданской одежде, который курил уже не первую сигарету и тоже стоял на лестничной площадке.