Читать книгу "Король-одиночка - Анастасия Дробина"

Нинка никогда не разговаривала с ним. Могла безмолвствовать неделями: молча подавала на стол, молча убирала в доме, молча ложилась с ним в постель и бесшумно, как зверек, засыпала после. Король пробовал расспрашивать ее сам, но Нинку это повергало в глубокую озадаченность:

«Что делала? На Привозе была, стирала… Щи вот сварила. Кого видела? Да никого… Что купила? Тебе надо – сколько денег потратила, что ли?»

Это было то же самое, что и в постели: Нинка искренне не понимала, чего он от нее хочет. На ее взгляд, беседовать им было не о чем. В конце концов Королю это надоело, и он снова оказался у Марго. «Черт знает что». Прокомментировав таким образом ситуацию, Марго оставила его на всю ночь.

Домой Король пришел утром. Голова еще кружилась, никаких объяснений заготовлено не было, и в глубине души он надеялся – хоть теперь-то раскричится, заплачет, навешает по морде… Ничего подобного. Нинка спала как сурок. Король разделся. Сел рядом. Она шевельнулась, не открывая глаз, пробормотала:

«Есть хочешь?»

«Хочу».

«Щи в холодильнике… Сейчас встану». – Пробормотав эти слова, Нинка снова заснула.

В Парубанках, у своих, она все же бывала. Всегда случались какие-то свадьбы, смотрины, крестины, не явиться на которые было бы кровным оскорблением для родни. В такие дни Нинка была злее черта. С утра молча готовила на кухне еду на три-четыре дня, достирывала, доглаживала, терла тряпкой полы. Потом выбиралось лучшее платье: что-нибудь длинное, с глухим воротом, расшитое бисером или блестками. На голову вязался платок, а в заключение туалета Нинка надевала все золото, которое Король дарил ей – в шесть рядов. На взгляд Короля, это было просто кошмаром, но от комментариев он воздерживался.

Позже Белка объяснила ему – со всей жестокостью тринадцатилетнего существа:

«Над ней же смеются все. И сестры, и тетки… Муж ее бросил, а ты подобрал. Она бы за тебя ни за что не пошла, если б цыган нашелся».

Однажды сестренка показала ему на Привозе первого Нинкиного мужа: маленький юркий парень вертелся в торговых рядах. Увидев Короля, он мгновенно скрылся в толпе: перед Володькой мелькнула лишь настороженная мордочка с бусинками глаз. Понять, в чем этот моллюск оказался лучше его, Король так и не смог.

Нинка возвращалась онемевшая, с черным лицом. Скрывалась на кухне, плакала там, заглушала всхлипывания грохотом посуды. Король не лез к ней, зная – без толку.

Кого-нибудь другого, может, и устраивало бы все это. Тот же Таракан искренне недоумевал:

«Да чего ты – с жиру бесишься? Молчит – и слава богу! Меня вон Лариска вчера чайником треснула железным – гляди, какой рог вырос! Обещал, видите ли, в десять, пришел в полчетвертого… Крик подняла – весь квартал проснулся. С утра к матери уехала. Ну, чего хорошего? А я, между прочим, дела делал!»

«Это у тети Кати-то?..»

«У тети Кати – это потом! На пять минут всего заскочил! Да Лариска не знает… Хм-м… Голову бы сняла!»

Король молчал. Сам он в последнее время вообще не старался спрятать концы в воду, но даже его перепачканные губной помадой трусы не производили на Нинку никакого впечатления. Иногда, вваливаясь в дом на рассвете, пьяный, воняющий духами всех девочек из заведения тети Кати, он успевал увидеть на лице жены гримасу отвращения. Но через полсекунды ее уже не было, и следовал сакраментальный вопрос: «Есть хочешь?» Если он был не очень пьян, то сдерживался: буркал «хочу» и шел на кухню.

Но несколько раз он все же срывался. Ногой распахивал дверь, подтаскивал к ней упиравшуюся Нинку:

«Убирайся к чертовой матери! Вали в свой табор вонючий! Там тебе лучше – вот и катись! Ищи себе черножопого!»

«Сволочь! – она вырывалась, забивалась в угол, сверкала оттуда злющими, полными слез глазами. – Куда я пойду? Кому я там нужна? А? А?!»

Наутро все было тихо. Ему, уже пришедшему в себя, стыдно было взглянуть на Нинку, но она снова была такой, как всегда. И извиняться за что-то не имело смысла. Только сейчас он понял – по-другому и быть не могло.

…Пронзительный дверной звонок разрезал тишину квартиры. Полудрема слетела – как не было. Одним прыжком Король сорвался с матраса. В плечо снова ударила боль, «беретта» плотно легла в напрягшуюся ладонь. В окно? На крышу, как в тот раз? Успеет ли? Король шагнул к подоконнику… но звонок вдруг повторился. И не просто повторился, а выдал лихую серию звуков: «Спар-так чем-пи-он…» Король облегченно вздохнул, опустил оружие. Зямка, сукин сын.

За дверью действительно оказался взъерошенный и пыхтевший Лягушонок.

– Гнал, как «МИГ-шестнадцать»! – объявил он. – Поехали!

– Позвонить не мог?

– Уй, из головы вон… Перенервничал! Счас мы нашему Графчику такой боже мой сделаем!..

Внизу дожидались две машины и четверо затянутых в кожаные куртки парней. Взглянув на них, Король вдруг вспомнил, что не говорил Зямке о том, где собирается ночевать.

– Ты откуда здесь взялся?

– Фирма веников не вяжет! – прыгая в машину, ухмыльнулся тот. – Два моих у тебя таки на хвосте зависли.

– Сказано же было…

– Ой, прямо вот я услыхаю, ляжу и умру! А что с меня Одесса сделает, если тебя тут шлепнут? А Монах? А Маргарита Спиридоновна? Поехали уже, Король, время идет…

«Девятка» мчалась по пустым улицам. Зямка игнорировал светофоры, лихо срезал углы на поворотах и докладывал обстановку:

– Розка с Тверской аж в Орехово потащилась. Сошла с метро, словила тачку и – на Запрудную. Выбралась около дома, поднялась в квартиру. К ночи туда целое шобло явилось с Графом вместе. Мы трогать не стали, живьем бы не взяли все равно. Потом цыганье свалило, а он остался с цыпочкой мурзиться. Как будем?

– Пусть товар вернет. Потом делай с ним что хочешь.

– Сделаю, – сквозь зубы пообещал Лягушонок. – Частик в томате… А что Розка тебе утром дала?

Король рассказал, и Зямка замолчал до самой Запрудной. Въехав на улицу, он заложил крутой вираж, сворачивая в подворотню, и резко затормозил. Машину тут же обступили тени, блеснула кожа курток, змеи «молний». С Королем поздоровались тихо, уважительно.

– Надо бы до утра подождать, – предложил Зямка. – Мои дверь пасут, возьмем в подъезде тепленьким.

Это было бы разумнее всего. Но перед глазами еще стояли рыжие кудри Марго и фотография мертвого лица.

– Он может сначала Розку на разведку послать. Пошли.

Дверь квартиры на третьем этаже оказалась обыкновенной, без укреплений и даже без обивки. Взяв у одного из «быков» автомат, Король нажал на кнопку звонка. И держал ее до тех пор, пока сонный голос Графа не спросил из-за двери:

– Какого черта? Кто?

Король сдернул автомат с предохранителя. И пустил очередь по низу двери: по ногам.

– Давайте!