Читать книгу "Красные камзолы - Иван Ланков"

Тракт здесь еще называют прямоезжей дорогой. Она отличается от просто дороги тем, что с помощью просек и засыпания мелких овражков ее попробовали сделать максимально прямой. Хотя получился далеко не автобан. Да и подушки из щебня и гравия здесь еще не делали. К примеру, первый раз словосочетание «прямоезжая дорога» я услышал аккурат на повороте. Но это еще весной, когда мы из Луги шли. Сейчас же Рижский тракт выглядел совсем плачевно. Грунтовка была разбита до состояния грязи усилиями многих полков, прошедших здесь за последние недели. Потому возницы все время пытались найти место получше, чтобы катиться не по замешенной грязи, а хотя бы по связанному дерном грунту. В итоге все пространство, не занятое лесом, было раскатано до состояния «добыча глины карьерным способом». Так и шла дорога – то в местах просек сужалась, то, выбиваясь на опушке, расширялась до сотен метров. Прокатив телеги по более-менее целому грунту – если повезло и не попал в скрытую травой яму, – возницы снова собирались в пробку у очередной узкой просеки. В итоге средняя скорость движения телег с учетом всех остановок была хорошо если километр в час. Потому солдаты, сопровождающие свое добро и подталкивающие телеги, успевали меняться, отходя по очереди на отдых. Не менялись только злые возницы да чахлые лошадки, запряженные в телеги.

И не только лошадки, кстати. Через пару верст мы нагнали артиллерийскую команду, где пушки тащили в упряжке монструозного размера быки. Ну то есть волы. Холощеного быка так называют – вол. Здесь принято четко различать, кто нормальный, а кто холощеный. Для местных это важно – жеребец это или мерин, хряк или боров, бык или вол. Так что – волы. Серьезные такие звери. Крупные, мощные, с огромными рогами. И запряжены попарно в каждый артиллерийский передок. Это пушкари свои специальные двухколесные тележки для буксировки пушек так называют – передок. Ну так-то и обоз у них не как у людей называется – обоз, а пафосно, по-заграничному, – фурштадт. Пижоны эти пушкари, одним словом. Ребята говорят, что больше чем пушкари выпендриваются только матросы. У тех так непонятных словечек вообще до черта. «Даже больше, чем у тебя, Жора». Ну не знаю, с матросами не сталкивался еще.

Волы – они вообще-то послушные. Скажут идти – идут. И мощи у них хватает. Даже если телега за что-нибудь цепляется колесами – ну там за грязевой отвал по краю колеи или за камень – волам по фигу. Прут себе и прут всей своей бычьей мощью. Прямо на наших глазах у очередной просеки волы потянули упряжь с поля на дорогу, колеса пушки набрали грязи и перестали крутиться, сцепка пушки с передком завиляла из стороны в сторону. А волы знай себе тащат по грязи всю эту колесно-грязевую сцепку, будто сани.

– Стой! Да стой же ты!

То ли возница забыл, где у этих монстров кнопка «выкл», то ли еще что, но они продолжали тянуть, упрямо мотая головами. Передок подпрыгнул на пересекаемой поперек колее, встал боком и юзом потащился по грязи. Затем накренился, что-то громко треснуло, и этот самый артиллерийский передок медленно завалился набок. А пара волов спокойно шла дальше, волоча за собой отломанное тележное дышло.

Раздался многоголосый гвалт, среди ругани пушкарей у телеги мое ухо уловило знакомое словечко:

– Merde!

От заднего колеса отошел голый по пояс мужик с выражением полного отчаянья на лице и закрутил головой, оглядываясь. Потом он посмотрел в нашу сторону и крикнул:

– Слышьте, чумазики! Сюда идите! – и сам пошел в нашу сторону.

Я оглянулся. Ого! А у нас за спиной немаленькая толпа собралась. Человек десять нарвских шли за нами на небольшом расстоянии, метров в пять, рассыпавшись полукругом. Значит, пушкарь это им кричал?

Обходивший сбоку один из нарвцев потянул Сашку за локоть и зло сказал:

– Вам что, черти, особое приглашение? Быстро пошли!

– Отвали, у нас рунд! – ответил Сашка ему в тон, перехватил мушкет обеими руками и резко толкнул им нарвца, сбивая с ног.

Рунд – это он, конечно, железную отмазку придумал. Рунд вообще-то это здесь так называется обход постов офицером или начальником караула, а не вот такие прогулки по дорогам. Сашка дерзкий, конечно. И почему маленькие такие наглые и безбашенные? Может, и правда потому что голова близко к заднице?

Мужик брякнулся задницей в грязь. Обходившие нас вокруг нарвцы повернулись, загудели… Сейчас кто-то крикнет «Наших бьют!» – и все, каюк кролику. Ну Сашка, ну отморозок, а?

Надо успеть крикнуть что-нибудь первым. Желательно, чтобы с резкой сменой темы, чтобы был разрыв шаблона. Авось и… Там кто-то сказал «merde»? Наверное, вон тот, который полностью облачен в мундир.

Путь мне заступил один из нарвских, а я спокойно шагаю вперед, гляжу ему прямо в переносицу и отрывисто бросаю:

– Va t’en! – это то же «отвали», только на французском. И потом сразу кричу в сторону опрокинувшегося передка: – Monsieur, puis-je vous dire quelques mots? – типа «Можно вас на пару слов?»

Двинувшиеся было в нашу сторону с недобрыми намерениями нарвские настороженно замерли, услышав нерусскую речь. Не, ну мало ли. Раз лопочет не по-нашему, может, из дворян или еще какая важная птица?

А я продолжал выстреливать скороговоркой французские слова, пытаясь придать голосу уверенный тон. И наш шестак, даже не сбившись с ноги, выходил из полукольца нарвских. Вроде пока пронесло.

– Месье, мы ищем бродячую шайку разбойных людей, что проходила этой дорогой недавно. Вы не могли бы нам помочь?

Мужик в полном мундире с белым шейным платком, поливавший французской бранью орудие и развалившийся передок, повернулся ко мне и спешно изобразил высокомерное выражение лица. На ломаном русском отрывисто бросил столпившимся пушкарям:

– Волов отцепить! Тащить бревна, делай рычаг, делай вот тут палка! Давай-давай! Вы! – и жест рукой в сторону толпы нарвских, что собрались вокруг нас: – Помогай!

После чего повернулся ко мне и перешел на французский:

– Фенимор Ландер, старший на этой батарее, – и после формального приветствия пушкарь перешел на более грубую, простонародную версию французского: – Чего надо, солдат?

Слышу, сзади Степан обратился на латышском к одному из артиллеристов. Ну вот теперь вообще хорошо. Кажется, прямо сейчас нас бить не будут. Вон сколько мы всяких непонятных слов говорим! Сейчас, еще буквально пару фраз, чтобы иноземец мне чего-нибудь ответил – неважно что, – и можно будет идти дальше. Нарвские отвлекутся на свои дела и нас проигнорируют. Наверное.

– Георгий Серов, к вашим услугам, месье. Мы ищем группу иноземцев, предположительно наемный вооруженный отряд, что шли этой дорогой пару дней назад в направлении на Ригу. Можете нам чем-нибудь помочь?

Иноземец на мгновение задумался и ответил:

– А, это та шайка наемников, которые в Польше с казаками сцепились? Да, я вчера имел с ними беседу.

– И если не секрет…

– Не секрет. Они по дороге пару раз пытались поговорить с солдатами из нашего полка. Но по-русски они все говорят плохо, потому при случае обратились ко мне. – Артиллерист обернулся, глянул, как суетятся солдаты вокруг опрокинувшейся тележки, и снова повернулся обратно: – Они спрашивали про обходную дорогу через деревни, чтобы не идти по одной дороге с войсками.