Читать книгу "И дети их после них - Николя Матье"

Антони взвел курок и почувствовал, как спусковой крючок под его пальцем обретает чуть ли не сексуальную чувствительность. Он был по-прежнему спокоен, мотор скутера слабо вибрировал под его ягодицами. Кто-то закричал из окна. Стреляя с такого расстояния, он точно не промажет. Достаточно только чуть-чуть нажать пальцем. Последует негромкий звук и выброс восьмиграммовой металлической колючки, которой не понадобится и двух десятых секунды, чтобы вонзиться в череп Хасина. Начиная с входного отверстия диаметром около десяти миллиметров пуля сожжет значительную часть желеобразных тканей, позволявших Хасину дышать, есть биг-маки и влюбляться. В конце же своего пути пуля вылетит из башки обратно на свет божий, фактически в нетронутом виде, оставив позади себя зияющую красную дыру неопределенной формы и хруст костей и плоти. Такая вот анатомическо-механическая цепочка связывала на данный момент обоих ребят, определяя характер их взаимоотношений. И пускай они не в состоянии были сформулировать ее с такой же точностью, оба прекрасно понимали ее суть. Антони вздохнул. Сейчас он сделает это, он должен – ради отца. Капля пота скатилась у него по шее. Вот, сейчас.

И тут скутер заглох.

Удивительно, но эта незначительная перемена в мизансцене вдруг сделала его поступок невообразимым. Антони почувствовал, как слабеет рука с пистолетом. Он взмок с головы до ног. Но он не мог этого так оставить. Хасин все так же стоял перед ним, пылая от стыда, но ссаться со страха не собирался. Антони не нашел ничего лучшего, как плюнуть ему в лицо.

Чтобы уехать, ему нужно было пустить в ход отвертку и на какое-то время на глазах у всех снова стать «юным техником». Момент был тяжелый. Хасин стоял, не смея утереться. Нос и губы у него были в слюне. Наконец Антони пустился наутек. Под навесом никто не шелохнулся. Такое не прощается.

Часть II. 1994

You Could Be Mine[16]

1

Антони нашел Соню в кладовке. Ему бы раньше догадаться, что она именно там, хуже места, чтобы спрятаться, было не найти. Вставив в уши наушники и разглядывая свои обкусанные ногти, она слушала рок, полностью отгородившись от внешнего мира. Она даже не слышала, как он вошел.

– Ты чем занимаешься? Я уже полчаса тебя ищу.

Она не реагировала, и он пощелкал у нее под носом пальцами.

– Эй, я с тобой разговариваю…

Она соблаговолила поднять глаза. И так не бог весть как выглядит, а тут видок прямо ужасный: глаза красные, в черных кругах, ни капли макияжа.

– Ну, что с тобой такое?

– Ничего.

– Сирил достает?

– Нет.

Соне было четырнадцать лет, поэтому она не могла быть ни вожатой в детских летних лагерях, ни смотрителем в бассейне, у нее не было ни аттестата о среднем образовании, ни водительских прав, ни нужного возраста, чтобы просто пойти вкалывать. Другими словами, она мало на что годилась, и делать ей тут было абсолютно нечего. Это ее отец настоял, чтобы ей нашли работу. Он был финансовым директором в ассоциации, управлявшей акваклубом, и Сирил, управляющий, не смог поступить иначе. Так что она была на подхвате – то помоет посуду в баре, то сходит куда-нибудь с поручением, – но большей частью она слонялась по пляжу в убийственном настроении, без конца слушая всякую хрень типа Барбары или «Depeche Mode» – самое то для подъема духа.

Последний учебный год оказался для нее не из лучших: трудности с математикой плюс сердечные драмы, да не одна. Родители были очень обеспокоены, особенно из-за математики. Антони нравилась эта девчонка. Умная, прикольная, да и внешне супер, несмотря на все усилия: стальные глаза, рот такой пухлый, да и потрепаться с ней можно. Только вот последние два-три дня она была сама не своя, пряталась по углам, будто ждала, что все само пройдет, бледнющая, осунувшаяся – смотреть страшно.

– Парень, что ли? Да?

Она помотала головой. А что же еще? Больше всего Антони боялся, что она втюрится в Сирила, управляющего. Полный идиот, но выглядит что надо, вполне способен задурить пацанке голову своей благородной сединой и крутыми часами. Из тех старых извращенцев, что набрасываются на малолеток, чтобы скрасить раннее облысение. От этой мысли у Антони руки опускались. Блин, ей же всего четырнадцать.

– Ладно, пошли. Не сиди тут. Сегодня будет полно народу.

Он протянул ей руку, и она поплелась за ним в бар. Звук в плеере она все же убавила, и на том спасибо.

– Что будешь пить?

– Ничего.

– Слушай, кончай ломать комедию. Ты же не будешь вены себе резать, так что кончай.

Девушка пожала плечами. Эта и вены вскроет, если захочет.

Антони взял из холодильника «Швепс», налил ей стакан, а сам глотнул прямо из бутылки. Она была уже какое-то время открыта, газа оставалось мало. Ну, хоть холодная – и то ладно.

С самого утра Антони только и делал, что бегал. День был душный. Сплошная тяжесть, застой, небо низкое, редкие дуновения приносили с собой только запах тины, суккулентов или бензина.

– Слушай, ты сегодня не строй тут козью морду. Сирил и так на ушах из-за вечерней «фиесты». Похоже, он собирается тут устроить настоящее шоу.

Соня уставилась, не мигая, на висевшую над кофемашиной табличку «Лицензия IV»[17]. По лицу ее пробежала судорога. Может, улыбка? Но нет, глаза наполнились слезами.

Антони вдруг стало ее жалко. Он попытался найти выход.

– Слушай, иди-ка ты спрячься в какое-нибудь бунгало. Там тебя никто искать не будет.

Потом, немного помолчав, спросил:

– Влюбилась, что ли?

Лицо девушки резко изменилось. Вопрос так ее возмутил, что она забыла, насколько несчастна.

– Ты и правда болван или только прикидываешься? – презрительно спросила она. – Тебе сколько лет, без дураков?

– Да ладно тебе, – проговорил Антони убирая бутылку «Швепса» и стакан, к которому она не притронулась. – Мне это до лампы, поняла?

– Но друзья у тебя есть? Ты с людьми разговариваешь? По крайней мере, в школу ты ходил?

Антони показал ей палец, сопроводив этот жест улыбкой. Соня хотела продолжить, но тут появился Сирил.

– А, вы тут, ох…

Он влетел с улицы на всех парах, в светлых джинсах и мокасинах, за ним по пятам следовал Ромен Ротье. Соня снова насупилась.

– Что вы тут делаете, туристы?

– Ничего. У нас как раз был перерыв.