Читать книгу "Красный бамбук - Влад Савин"

Весьма характерен факт – название мятежа и его участников по имени вождя Авеколо существует исключительно в европейской историографии. Сами повстанцы не называли себя никаким объединяющим именем. Единство нужно для созидания – разрушители могут быть каждый сам за себя. В итоге благая энергия возмущения против колониального ига, могущая привести народы Африки к свободе, ушла в энтропию внутренних дрязг. Население быстро поняло, что во время смуты быть «человеком с ружьем» (или хотя бы с палкой) намного лучше, чем сеять и пахать, а после кто-то придет и отберет весь твой урожай. «Убьем всех белых» – но и черные единоплеменники из соседней деревни были не «своими», а объектом грабежа, «теми, кого мы заставим за нас работать». И эта эпидемия разрушения – не могла быть исправлена разрушением: в первые послевоенные годы Англия пыталась бороться с мятежом посредством воздушных бомбардировок, в том числе даже с применением химического оружия. Результатом были лишь бессмысленные жертвы и вред природной среде – если даже удавалось обезлюдить какой-то район, его быстро заполняли повстанцы с соседних территорий. Чтобы подавить мятеж, одной военной силы было недостаточно – надо было после организовать там порядок, и заставить всех жить по нему, то есть опять же создать работающую экономику. И с военной точки зрения – в дополнение к технической мощи, нужна была масса пехоты, чтоб контролировать территорию постоянно, а не налетами. А у послевоенной Британии были большие проблемы – и с организацией нормальной жизни на отбитых у повстанцев территориях, и с наличием хорошей пехоты.

Мятеж так и не сумел победить в местах, где европейская цивилизация была наиболее организована – в городах (особенно, портовых), возле железных дорог (например, Момбаса – Найроби). А также там, где белые колонисты составляли значительную прослойку (вооруженную и организованную по-военному) – добровольческие «коммандо» из местных фермеров при подавлении мятежа действовали столь же эффективно, как элитные профессионалы из САС, за счет знания территории, местных условий, а особенно мотивации, имея за спиной своих жен и детей. Относительно спокойно было также по берегам рек (по которым курсировали бронекатера, накрывая огнем любое подозрительное движение, а при необходимости и высаживая десант), в местах добычи экспортных товаров (крупные плантации и шахты), где наличествовала хорошо вооруженная частная охрана. Вдали же от удобных путей сообщения (рек и дорог), особенно в лесу, а не в саванне – жизнь чужака (без разницы, белого или черного) стоила дешевле, чем один патрон. Следует считать преувеличенным мнение, что все мятежники были каннибалами и поклонниками черных культов (оставим это приключенческому кино), но есть несомненные данные, что некоторые из повстанцев были виновны и в этом.

Об особой вере авеколистов полных и достоверных сведений нет – так как при подавлении мятежа жрецов их культа, как правило, в плен не брали. Сам Авеколо был католиком и вряд ли до своей гибели успел что-то создать – так что имя основателя (или основателей) черной африканской веры осталось неизвестным. Мы знаем лишь, что центральное место в ней занимали некий Отец (награждающий – посылающий удачу и добычу) и Мать (жестоко карающая врагов, а также за неповиновение), имели место кровавые жертвы, в том числе и человеческие. Но так как среди повстанцев не было единого «идейно-духовного» стандарта, то адептами этого культа были далеко не все (и сам культ мог различаться в разных местах и в разное время). И эта «черная вера» скорее была во вред мятежу – поскольку, например, племена внутренних районов Черной Африки и восточного побережья, принявшие ислам, отнеслись к авеколистам крайне враждебно, даже оказывая колонизаторам активную помощь в истреблении мятежников.

Перелом в войне наступил в 1951–1953 годах, когда британскому правительству стало очевидно, что одними бомбежками и карательными рейдами малочисленных мобильных отрядов мятеж не подавить. Однако, видя пример французского Индокитая, Лондон категорически отказывался от американской помощи в наведении порядка (здраво рассудив, что если «эти» куда-то войдут, после их уже никак оттуда не выгнать), а также понимал, что для народа Великобритании, еще не пришедшего в себя после мировой войны (распределение потребительских товаров по карточкам было в Англии окончательно отменено лишь в 1954 году), новый поток гробов домой вызовет социальный взрыв. В то же время территория, охваченная мятежом, занимала площадь, сравнимую с европейской – и для контроля над ней необходимы были сотни тысяч, если не миллион солдат. Выходом оказалось привлечь колониальные войска из племен масаи (Кения и Таньганьика), фульбе (Западная Африка) и зулусов (Юг Африки) – эти племена воспринимали себя избранными среди черных, не испытывали перед белыми людьми никаких комплексов (видя их уважительное в целом к себе отношение), и рады были заработать на службе, чтобы вернуться в свою деревню или кочевье с медалями и деньгами. Также в Индии было набрано какое-то количество солдат – сикхов и гуркхов. И конечно, белые наемники – ветераны, оставшиеся без работы после великой войны (немалая их часть были военными преступниками, бывшими солдатами и офицерами Еврорейха, кого дома ждал суд – но нанимателей это волновало меньше всего). Ну и арабы – качество этого контингента для полицейской операции против плохо вооруженных негров было вполне удовлетворительным.

Какое-то время ушло на организацию частей и подразделений, их вооружение и слаживание между собой. Затем для повстанцев настали черные дни. Обычной тактикой англичан было, опираясь на «укрепленные линии» (состоящие из опорных пунктов, находящихся в прямой видимости, гарнизоны которых могли оказать друг другу поддержку огнем – а при необходимости быстро перебрасывалась мотоманевренная группа), объявить район «запретным», что означало: любой чернокожий (не принадлежащий к колониальной армии), обнаруженный на этой территории, считался повстанцем и расстреливался на месте. Что до деревень, то их принудительно переселяли в «укрепленные лагеря» (имеющие значительное сходство с концентрационными), на срок «до наведения порядка» – так как сельскохозяйственные угодья перенести было невозможно, а паек от английской казны поступал нерегулярно и низкого качества, то голод и смертность в этих лагерях были обычным явлением. Очистив район от повстанцев, войска переходили к соседнему (не снимая охрану с границы – чтобы никто не убежал). А на освобожденной территории даже не африканцы, а нанятые индийские рабочие строили дороги, восстанавливали плантации, поселки, шахты – и лишь тогда прежним жителям (кто уцелел в лагерях) дозволялось вернуться в свои дома.

К 1955 году мятеж в целом был подавлен. Еще бродили мелкие бандочки по самым глухим лесным местам, да и население бывших деревень-лагерей не испытывало к колонизаторам никаких теплых чувств – но это уже была агония. Еще рассказывали слухи о крови на черных алтарях, спрятанных там, где не ступала нога белого человека, и про белых рабов, до сих пор томящихся в неволе – но это были именно слухи о единичных случаях. Хотя о судьбе нескольких тысяч европейцев, пропавших без вести во время мятежа, неизвестно до сих пор. Белые рабы были у повстанцев ценной добычей – не только ради самолюбия вождей. Технически грамотных – можно было продать арабам, на нефтепромыслы. Женщин – в гаремы. Наконец, за европейцев можно было требовать выкуп от колониальных властей. Требуя заплатить не деньгами – чаще всего просили оружие и патроны, хотя это зависело от потребностей и фантазии каждого конкретного вождя.