Читать книгу "Все, что вы скажете - Джиллиан Макаллистер"

Стараюсь не сердиться на то, что мое преступление, оказывается, заставило ее задуматься. Потеря работы. Неизбежный суд. Это меняет все и для всех, не только для меня.

Вне зависимости от того, что самые большие изменения случились у меня, произошедшее также важно для Лоры, Рубена, Уилфа. Человеческий разум всегда сосредоточен на себе. По крайней мере, мой. Не могу представить, как бы я себя чувствовала и вела, какой бы кризис переживала, если бы это Лору судили за намеренное причинение тяжкого вреда здоровью.

Смотрю на нее, раскладывающую по двум кучкам соль, одетую в дорогие на вид вещи.

– У меня сегодня было собеседование, по программе работы для выпускников, – добавляет Лора.

– Почему? Ты же не выпускница.

– Нет, но я…

– Что?

– Не знаю, Джо. Разве не пора прекратить валять дурака? Я хочу сделать карьеру, правда. Прежде, чем я захочу ребенка. Это…

– Что? – мой вопрос звучит резко.

Кажется, любой человек из моего окружения готовится к чему-то, двигается дальше, пока моя жизнь стоит на паузе.

– Дети, – говорю, – я тоже их хочу.

– Правда?

– Конечно хочу. – Мой голос звучит и подавленно, и вызывающе одновременно. – Но для меня сейчас дети – недопустимая роскошь.

– Ну, нет, я же не говорю, что вот прямо сейчас.

Мы проваливаемся в молчание, и потом она добавляет:

– Маркетинг.

– Что?

– Отдел маркетинга в банке.

– Маркетинг чего?

– Банка.

– Звучит бессмысленно.

– Для меня будет полезно оказаться в реальном мире.

– Крысиные бега, – злобно говорю я, хотя на самом деле так не думаю.

Я всего лишь завидую. И ей самой, и возможности выбора. Тому, что можно вступить в программу для выпускников и не иметь проблем глобального масштаба, простирающихся настолько далеко, что оставшаяся жизнь вращается вокруг них. Не ждать судебного процесса и потом его результата. Возможности выбирать: родить ребенка в этом году, в следующем или еще через год.

– Так будет лучше для нас обоих. Джонти тоже собирается пойти работать. Может быть, мы продадим баржу.

– Джонти не может даже надеть одинаковую обувь, – я пытаюсь пошутить про их хаотичную жизнь на барже, дрейфующей по Темзе. Но прозвучало очень надрывно, осуждающе, как будто я цепляюсь за ту, прошлую Лору, которую она хочет забыть.

– На самом деле, учиться никогда не поздно. – Она смотрит на меня с теплом в глазах, а может быть, даже и с жалостью.

– Ты же продолжаешь писать картины? – Я думаю о ее прекрасных, похожих на фотографии, работах, в который всегда есть феминистский или политический подтекст. Один из недавних проектов – нарисованные таблоиды, на всех страницах которых были изображения мужчин в женских костюмах, а на третьей странице – в мужских.

– Нет.

Она сделала маникюр, выпрямила волосы и выглядит совершенно по-другому. И пока мы смеялись над шутками, рассказывали друг другу одинаковые истории о работе, за кулисами она готовилась к большему, как амбициозный дублер актера на главной роли. Моя жизнь разрушена, а ее – только начинается. Скоро у нее будет всё, все правильные вещи: пенсия, машина, секретарь. Она будет думать, что продалась за деньги, а я нет. Я просто не нашла Дело, которым бы хотела заняться.

– Ты переживаешь из-за всего этого? – спрашивает она так, как будто «все это» всего лишь надвигающийся дедлайн или скорое сокращение штата, а не реальность, которая встряхнула мою жизнь как в солонке, стоящей перед нами.

– Да, – отвечаю коротко. – Нет. Я не знаю.

Когда мы вот так сидим, разговаривая через стойку, а за круглым окном простирается дождливый темный мир, то это как будто происходит в кафе или баре. Рубен и Джонти решили устроиться на диване в нашей небольшой гостиной. Слышу звуки их шагов по деревянному полу позади нас.

Лора растирает соль подушечкой указательного пальца.

– Просто… Я не знаю. Пора уже повзрослеть, правда? – Она выглядит взволнованной. – Мне понадобились столетия, чтобы осознать, и я сделала это на несколько лет позже, чем все остальные. Но я хочу нормальную карьеру, хочу найти работу – такую, чтобы загрузить мой мозг, который небесполезен.

– Небесполезен, – соглашаюсь я, надеясь, что она не думает, что мой мозг именно такой.

Слышу, как разговаривают Рубен и Джонти. Они обсуждают что-то, связанное с июлем.

– Да, точно, – говорит Рубен таким тоном, который он использует, когда соглашается с чем-то, что отрицал раньше.

Руки Лоры сцеплены, она всегда о чем-то волнуется, что-то анализирует. Не сомневаюсь, что она мечтает о карьере. Это я блуждаю в мечтах из одного места нашего автобуса-библиотеки в другое.

– Это шестнадцатое, – раздается голос Джонти.

Внимательнее прислушиваюсь к их разговору. Не хочется сейчас даже думать, что моя лучшая подруга меняет свою жизнь из-за того, что я сделала. Наша квартира настолько мала, что слышны все разговоры.

– Это суббота? – спрашивает Рубен, но уже не так снисходительно. Его тон странный, и я поворачиваюсь в его сторону.

– Вроде да, – подтверждает Джонти.

Лора погрузилась в свои мысли, снова и снова водя пальцем по кучке соли, и ее кристаллы оставляют на ее коже маленькие отметки.

– Скорее всего, буду только я, если речь идет об июле, – говорит Рубен.

– А, точно, – Джонти внезапно начинает говорить тише.

Я хмурюсь.

Повисает пауза. Мы с Лорой не разговариваем, Рубен и Джонти тоже молчат.

И затем я снова слышу Джонти.

– Да, конечно. Прости.

И это не слова, не взгляд, которым, как я думаю, Рубен одарил его перед извинением. Нет, это тон. Таким обычно люди говорят о моем преступлении, моем проступке. Как будто меня внесли в список насильников или я состою в обществе анонимных алкоголиков. Что-то постыдное.

– Извини, приятель, – мягко добавляет Джонти.

Лора снова молчит. Я смотрю на подругу, зная, что она слышала моего мужа, говорящего о моем тюремном заключении так, как будто это уже решенное дело, но она не подает вида. Я сгребаю соль в ладонь и выбрасываю правой рукой через левое плечо. На удачу, чтобы избавиться от дьявола, терпеливо стоящего позади меня.

– Джонти спрашивал о вечеринке на барже этим летом, – непринужденно пояснил Рубен после того, как они ушли.

Я вспоминаю их последнюю летнюю вечеринку. Рубен отправил мне типичное для него сообщение, когда мы находились в разных концах баржи и очень скучная женщина говорила со мной об альтернативной системе голосования.