Читать книгу "Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего - Дженни Климан"

— Да.

— Почему?

— Потому что это некрасиво звучит, — ухмыляется он. — Терминология, которую мы применяем для мяса in vitro, культивированного мяса или как угодно, — это часть дискурсивной игры, битвы, или войны, если угодно, по конструированию смысла этой субстанции. С моей точки зрения, это вредное явление.

Мэтью беспокоит «классовый аспект» мяса, выращенного в лаборатории: его будут продавать в качестве элитного продукта, а это приведет к созданию моральной иерархии, когда зажиточные люди смогут его себе позволить и дополнительно укрепят свое превосходство над людьми и странами, которые не смогут. «Вот рациональный белый человек пойдет рассказывать по миру, что, мол, наши методы лучше ваших варварских обычаев», — объясняет Мэтью. К тому же оно помешает нам задумываться о человеческом желании подчинять все вокруг. «Для мяса in vitro ничего не нужно менять. Вот почему оно так привлекательно: все остальное может оставаться как было. Фундаментальные отношения людей с животными, с окружающей средой, с миром природы так и останутся отношениями доминирования».

— Почему от веганов не было масштабной негативной реакции на чистое мясо?

— Эта идея соблазнительна. Она сразу же обещает уничтожить 99% животноводства: естественно, я понимаю, что это здорово. И подозреваю, многие активисты считают это быстрой победой. Мы десятилетиями и десятилетиями вкладывали усилия и как будто даже не приблизились к желаемому результату — так может, это избавит от необходимости бороться.

Мэтью писал статьи о том, что он называет «вегафобией»: о стигматизации веганства и веганов. Мне интересна эта тема, особенно после того как я встретила столько людей, желающих сохранить свои убеждения в тайне. Мэтью распределил отрицательные стереотипы о веганах, циркулирующие в СМИ, на пять категорий:

— Веганов изображают враждебными, сентиментальными, бесхребетными, просто следующими тренду или откровенно нелепыми.

— Вы это испытывали на себе?

— Да. Особенно в том, что касается связи моей научной работы и публичных выступлений, видео на ютубе или статей для The Conversation. Достаточно взглянуть на комментарии. Я написал статью вместе с Кейт Стюарт — она мой партнер и коллега — о фильме «Полный расколбас». Не знаю, вы о нем слышали?

Это пародия на Pixar, мультфильм для взрослых о говорящей сосиске по имени Фрэнк и его подружке, говорящей булочке для хот-дога.

— Звучит отлично, — говорю я.

— Не могу рекомендовать, — отвечает он мрачно. — Мы написали статью с критикой — веганской критикой. И ее подхватил аккаунт в твиттере, высмеивающий ученых. Они раскапывают статьи, которые глупо выглядят, и говорят: «Ну разве это не смешно? Ха-ха-ха».

Мне не хочется наклеивать на Мэтью ярлык враждебного вегана, но он явно не видит во всем этом юмора.

— Веганы знают обо всех негативных стереотипах, сложившихся о них, — продолжает он, — и иногда беспокоятся о том, чтобы им не соответствовать.

— Почему эти стереотипы существуют?

— За эксплуатацией животных стоит множество корыстных сил. Они огромны и чрезвычайно могущественны и появились очень давно. В популяризацию, легитимацию и защиту эксплуатации животных в популярной культуре вложен большой объем культурного труда, это одобряется, поддерживается государственной деятельностью — образованием в области питания. Все взаимосвязано. Это огромное явление. И иногда кажется, что его невозможно победить.

Но желание есть мясо явно идет дальше корыстных интересов. В конце концов, мы охотники-собиратели. Убивать животных и есть мясо — в человеческой природе.

— Разве пристрастие к мясу не заложено в нас от природы? Разве оно не естественно?

— Нет. Люди — легко приспосабливающиеся существа, находчивые и изобретательные. Мы во многом превзошли биологические и природные ограничения. — Он показывает на мокрый снег, падающий за окном. — Можно сказать, что мы не должны здесь жить — слишком холодно для человеческого организма. То же относится к нашему употреблению животных продуктов. В этом нет ничего естественного.

— Тогда откуда же появилось наше желание есть мясо?

— Это культурный конструкт. Легкодоступность животных продуктов — это очевидный результат общественных процессов. Она не естественна. Без искусственного вмешательства на этой планете никогда не могло быть достаточного количества съедобных животных, чтобы поддерживать текущий уровень их употребления в пищу. А пить молоко другого вида — попросту эксцентрично. В этом нет совершенно ничего естественного.

Я вспоминаю свою годовалую дочь, которую в последний раз видела этим утром, когда она, улыбаясь, стояла в дверях со стаканом коровьего молока, пока я махала ей на прощанье, и вдруг то, что казалось таким естественным, стало пугающим.

— Поедание мяса буквально вдалбливается нам в голову еще до того, как мы учимся говорить, — не унимается Мэтью. — Мы кормим детей мясом и хвалим их за то, что они едят мясо. Вы еще не научились говорить, а вам уже объясняют, что это вкусно. Посыл очень силен — он идет от вашей матери.

Я по опыту знаю, что Мэтью прав. Молоко, яйца, сыр, рыба и мясо популяризуются правительственными кампаниями и книгами о воспитании как главные продукты питания для детей. Когда я впервые стала матерью, я записалась на бесплатные курсы по прекращению грудного кормления, организованные местным советом. Нас учили, что родителям не стоит откладывать введение мяса в рацион и что вегетарианская диета вредна для детей, потому что им нужно железо для правильного развития мозга, а железо почти невозможно найти в необходимом количестве нигде, кроме красного мяса. Так что я пичкала обоих детей болоньезе еще до того, как у них прорезались зубы, чтобы его толком прожевать.

По словам Мэтью, уже доказано, что веганские диеты подходят по питательным свойствам как для младенцев и детей, так и для взрослых.

— Если это неправильная информация, почему ее продолжают повторять? — спрашиваю я.

— Ввиду невероятного объема культурных усилий, вложенных в утверждение того, что животные продукты необходимы и естественны. Для многих до сих пор немыслимо, что от этого можно как-то уйти. С такой точки зрения это и правда выглядит отклонением от нормы. Вы ненормальный, если не кормите ребенка мясом.

Тем вечером, пока моя дочь с энтузиазмом уплетает пастуший пирог, которым я ее кормлю с ложечки, я думаю о том, как вбила в нее тягу к мясу животных, и чувствую тень отвращения. Если мы хотим решить проблемы, вызванные промышленным животноводством, развивать надо именно это ощущение, а не новую технологию по выращиванию мяса в лабораториях.

Но пока что это только тень отвращения. Я вытираю дочери подбородок и наливаю ей молока.

Глава восьмая
Послевкусие

 Орон Кэттс сделал карьеру на отвращении. Сегодня он культивирует в эмбриональной бычьей сыворотке рубцовую ткань мыши с помощью инкубатора из навоза. «Температура внутри компоста 65°C, — объявляет он, показывая на клетку из кованого железа, где на внушительной куче лежит колба с культурой ткани. — Она из щепок и навоза лошадей конной полиции».