Читать книгу "Поколение I - Джин Твенге"

Таким образом, утверждение, что американцы в душе так же религиозны, как и прежде, несмотря на то что они все реже ходят в церковь, не соответствует действительности. Все больше американцев, в первую очередь миллениалов и айдженеров, не просто отходят от традиционных религиозных институтов, а все чаще полностью отказываются от религиозных убеждений. Эти тренды никак не связаны с изменением этнического или расового состава населения, хотя в отдельных случаях они в большей степени присущи белым американцам (по данным на 2016 год, каждый третий белый молодой человек никогда не молился и только 60 % верят в Бога). Ослабление и исчезновение религиозных убеждений означает, что уход из религии обусловлен отнюдь не только снижением доверия к религиозным институтам; люди все чаще целиком и полностью отказываются от религии.

В школе вот-вот начнется обед, поэтому шестнадцатилетний Макс уже ждет меня в коридоре рядом со своим учебным классом. Коротко стриженные темно-русые волосы и бело-серая рубашка делают его похожим на типичного подростка из далеких 1950-х. Впрочем, увлечения у него вполне современные: все свое свободное время он тратит на видеоигры. Когда я спрашиваю, ходит ли он в церковь, Макс отвечает коротко: «Нет». На мои вопросы о вере в Бога и молитвах он дает такие же короткие отрицательные ответы. Когда я спрашиваю, знает ли он, для чего нужна религия, он говорит:

Ну, она помогает, когда люди оказываются в сложных ситуациях. Типа, как в поговорке: «в окопах атеистов нет», там все молятся. Некоторых моих друзей родители заставляют ходить в церковь, но мои родители не религиозны.

Макс, шестнадцать лет

Интересно, что даже те подростки, которые продолжают молиться, зачастую не умеют это делать или не понимают суть молитвы.

Я перестала молиться, чтобы просто поблагодарить Бога.

Я молюсь только если мне или кому-то еще что-то очень нужно. Честно говоря, я вспоминаю про молитву, только когда появляются проблемы, с которыми я не могу справиться.

Тиара, семнадцать лет

Некоторые придерживаются более традиционного подхода к молитве, но все равно молятся по своему.

Во время молитвы я просто разговариваю с Богом.

Я не встаю на колени и не веду себя «церковно».

Молитва — это сугубо личное дело.

Марли, двадцать один год

Многие годы вера в загробную жизнь была единственным заметным исключением из общего тренда на снижение религиозности. В середине 2000-х подростки верили в существование жизни после смерти даже чаще, чем в 1970-е. Выходит, что молодежь хочет верить в загробную жизнь, но не хочет верить в Бога и ходить на церковные службы. Впрочем, начиная с 2006 года даже вера в жизнь после смерти пошла убыль. Получается, что последние миллениалы и все айдженеры значительно менее религиозны, чем первые миллениалы, причем в равной степени это касается всех религиозных верований (молитва; вера в Бога; вера в то, что Библия есть Слово Божие; вера в загробную жизнь).

Тинейджеры стали менее религиозными и по такому критерию, как признание важности религии. В 2015 году почти каждый четвертый десятиклассник и двенадцатиклассник заявил, что религия не играет никакой роли в их жизни и абсолютно не важна для них. Вплоть до 2000 года, когда начался спад, абсолютное большинство тинейджеров утверждали, что религия как минимум «немного важна» для них. В целом можно утверждать, что айдженеры являются самым нерелигиозным поколением за всю историю США.

Тем не менее религия до сих пор так или иначе присутствует в жизни большинства айдженеров. В то же время появилось много молодых людей, которые категорически не приемлют религию: они не посещают богослужения, не молятся и не верят в Бога. В этот сегмент молодежи входит каждый шестой восьмиклассник, каждый пятый десятиклассник, каждый четвертый двенадцатиклассник и каждый третий студент колледжа или молодой человек в возрасте от 18 до 24 лет. Появление настолько беспрецедентно большого числа молодых людей, полностью оторванных от религии, вполне возможно, означает, что в недалеком будущем в Америке станет еще меньше верующих и появятся заброшенные церкви. Конечно, нам пока далеко до Европы, но мы ее уверенно догоняем.

Религия против реалий XXI века

В понедельник около полудня я встречаюсь с двадцатилетним Марком в доме его родителей на окраине города Форт-Уэрт, Техас. «Тебе удобно сейчас разговаривать?» — спрашиваю я, имея в виду, что уже наступило время обеда. «Да, мэм», — отвечает он. Услышав такой неожиданный оборот, я сразу мысленно перенеслась в свое детство и вспомнила о своем техасском воспитании. Марк вырос в благочестивой христианской семье.

Мои родители — добропорядочные христиане, которые всегда и во всем следуют Библии.

Марк

Каждое воскресенье Марк ходит в местную церковь с родителями, либо посещает мегацерковь в Далласе со своей девушкой. Когда я спрашиваю, молится ли он, Марк отвечает:

Да, я молюсь ежедневно. Я молюсь о благополучии родных и близких мне людей. Я молю Господа Бога нашего, чтобы Он придал мне мудрости и сделал меня тем, кем Он хочет, чтобы я был. У меня есть заветная мечта: хотя бы раз в жизни вовремя проснуться, сразу встать с кровати и услышать, как дьявол говорит: «О, черт, неужели он это сделал?»

Марк

Так может шутить только искренне верующий человек, подумала я, расхохотавшись.

В то же время не стоит забывать, что Марк не только ревностный евангельский христианин, но еще и айдженер. Наш разговор продолжался около часа, и все это время меня не покидало ощущение, что я являюсь невольным свидетелем непрекращающейся борьбы христианской веры с реалиями XXI века, с которыми он сталкивается ежедневно. Когда мы разговариваем о политике, Марк ни разу не поднимает тему однополых браков. Похоже, этот вопрос его вообще не интересует. Я не выдерживаю и прямо спрашиваю, как он к ним относится.

Да, я знаю, что однополые браки — это неправильно, потому что в таких семьях не может родиться общий ребенок. С другой стороны, надо понимать, что каждый вправе сам решать, с кем ему жить и кого любить.

С этим ничего нельзя поделать — невозможно заставить полюбить представителя противоположного пола.

Марк

Рассуждая о допустимости внебрачного секса, Марк неизбежно начинает противоречить самому себе. Со своей первой девушкой, которую он называет «правильным человеком», Марк познакомился только через два года после окончания школы, и после долгих сомнений и раздумий они все-таки решили заняться сексом. Марк говорит, что они планируют пожениться, когда закончат колледж. «Звучит очень расплывчато. Никто же не знает, когда вы его закончите, согласен?» — спрашиваю я. «Абсолютно. Может быть, это произойдет через два года, а может, через десять. Я знаю людей, которые учились 12 лет», — отвечает он.